Читать онлайн «Массовые беспорядки в СССР при Хрущеве и Брежневе». Страница 51

31 июля 1960 года демобилизованные матросы выпили по случаю Дня военно-морского флота и пьяные бродили по городу. Около 3 часов дня трое моряков оказались в центре города, у плотины. Там возле грузовой машины стояли Сагадаев и его друг-татарин, тоже пьяные. Все участники конфликта, вспомнив прежние обиды, повели себя агрессивно и вызывающе. Один из моряков ударил татарина, в ответ ему до крови разбили нос. Разгореться драке помешали трое прохожих (судя по фамилиям ингуши или татары). Они разняли драчунов.

Сагадаев с товарищем уехали. А оставшиеся моряки затеяли драку с новыми противниками. На место событий прибыла милиция. Пострадавшего с разбитым носом отправили в больницу. О драке узнали его товарищи (15–20 человек) и кинулись разыскивать злополучную троицу обидчиков. Поиски закончились неудачей. Но моряки не унимались, искали дом Сагадаевых. Милиция, предвидя недоброе, попыталась ликвидировать конфликт и задержать Сагадаева и его друга «для выяснения», но опоздала. У Сагадаевых милиционеры оказались почти одновременно с группой решительно настроенных моряков[270].

Побоище у дома Сагадаевых

Когда милиция выводила Сагадаевых со двора, к ним подбежала большая группа бывших матросов и стала избивать задержанных. Те с помощью милиции вырвались и скрылись в доме. К этому времени у усадьбы уже собралась большая толпа местных жителей (от 500 до 1000 человек). Раздались призывы расправится с Сагадаевыми. Некоторые призывали к неповиновению милиции. Возбужденная толпа начала штурм дома, в окна посыпались камни и палки.

Семья готовилась к самообороне. В доме оказалось две мелкокалиберные винтовки и три охотничьих ружья, на которые у Сагадаевых имелось разрешение от милиции — очевидно будущие жертвы чувствовали себя неуютно в городе и заранее готовились защищать себя и свое добро. В конце концов на агрессию толпы шестеро оказавшихся в доме мужчин ответили стрельбой. Кажется, стрельба велась прицельно — по морякам, которые выделялись из толпы своей формой[271]. Одна пуля случайно задела милиционера. По данным служебного расследование, он прибыл на место происшествия в разгар событий, увидел нескольких человек, раненых Сагадаевыми, получил легкое ранение в лицо и «открыл стрельбу из имевшегося у него служебного пистолета по дому»[272].

Сотрудники милиции попали в двусмысленную ситуацию. С одной стороны они пытались остановить беспорядки и защитить Сагадаевых, с другой — после начала стрельбы фактически приняли участие в штурме вместе с толпой. Следствие отмечало впоследствии «отсутствие должной организации» в действиях милиционеров и прибывшего на место происшествия войскового подразделения — 20 безоружных солдат из автобатальона частей ПВО. На деле это означало применение военными гексахлорановых шашек, беспорядочную стрельбу милиционеров по дому и т. д.[273]. В результате значительная часть толпы просто перестала понимать, что происходит. То ли они на свой страх и риск громят дом «богачей», то ли помогают начавшей штурм милиции, то ли милиционеры и солдаты пытаются спасти от расправы ингушей. Ожесточение нарастало по мере того, как выстрелами из оборонявшегося дома были ранены около 15 человек местных жителей и демобилизованных матросов (один человек впоследствии умер в больнице).

Оружие оказалось и в руках нападавших. Началась ответная стрельба. К дому подъехал самосвал, под защитой его поднятого металлического кузова атакующим удалось приблизиться к забору. Кто-то забрался на крышу дома и бросал оттуда камни. Один из подсудимых в своей жалобе впоследствии так описывал ход событий1:

«Со стороны дома, недалеко находившегося от толпы, раздавались выстрелы. Народ требовал от нас, чтобы мы помогли обезоружить ингушей, которые убили несколько матросов. Я спросил: «А где же милиция, и почему они допускают эти беспорядки?»… мне ответили: «Милиция испугалась и убежала». Подробно расспросить я не успел, так как в это время я увидел, как трое ингушей выбежали на улицу с оружием в руках, а у одного из них было две мелкокалиберки, и начали стрелять в толпу. И действительно, на моих глазах упал один матрос, который стоял на краю крыши, этого матроса сняли с крыши и унесли какие-то гражданские. Вокруг кричали, что эти матросы убиты насмерть. Вокруг все шумели, что немедленно нужно разоружить ингушей. Я поглядел вокруг, надеясь увидеть работников милиции, но ни одного из работников здесь не было. Люди шумели вокруг, что с голыми руками ингушей не обезоружишь, нужно принести несколько ружей и припугнуть ингушей, чтобы они прекратили убивать людей и сдали оружие. В это время ко мне подошли несколько подростков лет пятнадцати и сказали, что у них дома есть ружье, и они могут его дать, я пошел вместе с этими ребятами. Дома ребята дали мне ружье и патронташ с патронами. Я решил взять ружье для того, чтобы помочь обезоружить ингушей, а именно чтобы их припугнуть… И я отправился к месту, где продолжали слышаться выстрелы.

По дороге к месту происшествия ко мне подошла женщина и сказала: «Не ходи туда к дому сынок, там тебя могут убить. Ингуши ваших матросов уже много убили»«.

В это время толпа жестоко добивала оказавшегося в беспомощном состоянии старшего Сагадаева — в отместку за раненых и убитого при штурме моряка. Оставшиеся в живых участники обороны дома готовились вырваться из окружения на машине[274].

Поджог, погоня и нападение на милицию

Возбужденную толпу не привели в чувство даже совершенные убийства. Кто-то проник в дом и поджег его. Во время пожара часть нападавших принялась грабить имущества Сагадаевых. Другими же овладела жажда бессмысленного разрушения. Им было не до корысти. Они просто хватали вытащенные из дома вещи и снова бросали их в огонь. Заодно сгорела одна из машин Сагадаевых и принадлежавший их гостю с Северного Кавказа мотоцикл.[275] В обвинительном заключении по делу о массовых беспорядках эти лишенные всякой логики действия одного из активных участников событий описывались следующим образом: «Во время начавшегося пожара неоднократно заходил в горящий дом и выносил оттуда различные вещи и предметы и бросал их в огонь, разбил радиоприемник и настольные часы. Кроме того, вместе с другими участвовал в поджоге пшеницы, сложенной в мешках во дворе дома…»[276].

Прибывшие на пожар работники пожарной охраны так и не смогли приступить к тушению пожара. В их адрес раздались угрозы, выглядевшие весьма убедительно на фоне уже пролитой крови. А при первой же попытке погасить огонь, пожарная машина была выведена из строя. Дом и все имущество Сагадаевых сгорели дотла.

Пока большая часть толпы уничтожала жилище и имущество Сагадаевых ингуши, вырвавшие из дома на машине, выехали за город и попытались скрыться. Началась погоня. Группа матросов и местных жителей на трех грузовиках стали преследовать убегавших. И снова возникла непонятная для всех участников событий ситуация. В том же направлении на двух автомашинах ГАЗ-69 выехали и работники милиции во главе с начальником районного отделения милиции и дружинники. И опять дело выглядело так, будто погромщики и милиция действуют заодно — ловят преступников[277].

Ингуши, увидев, что их преследуют, возвратились в город и попытались укрыться в здании милиции. Они ворвались в открытый кабинет начальника. Быстро собравшаяся около милиции толпа (400–500 человек) принялась бить окна, ломать двери и требовать выдачи Сагадаевых. Те, в свою очередь, снова опять открыли стрельбу. Выстрелы, как казалось очевидцам, раздавались непрерывно. Несколько человек получили ранения. Попытки милиционеров защитить ингушей от самосуда немедленно сделали их самих объектом агрессии. Часть толпы в служебное помещение. Была обрезана телефонная связь (вероятно, боялись, что милиционеры вызовут подмогу и помешают расправе), обезоружен постовой милиционер, охранявший камеру предварительного заключения, избит ответственный дежурный. Участники нападения «под угрозой насилия» заставили начальника районного отделения милиции открыть КПЗ и другие служебные помещения[278].

В здании милиции и вокруг него царила полная неразбериха. Кто-то безуспешно пытался успокоить толпу, другие набросились на начальника отделения и пытались его обезоружить — собирались стрелять в ингушей, третьи останавливали нападавших[279]. Большинство искало ингушей. Их нашли в кабинете начальника милиции и жестоко убили. Толпа забрасывала свои жертвы камнями, топтала ногами, подкладывала под колеса автомашины и т. п.1

Что это было?

Беспорядки в Джетыгаре, больше походили не на «обычные» целинно-новостроечные волнения, а на дореволюционный еврейский погром. Однако под оболочкой этнического конфликта скрывалась скорее уродливая эгалитаристская реакция послесталинского массового сознания на новое социальное явление — на рубеже 1950-60-х гг. его назовут «дачным капитализмом». В послевоенном советском обществе, вылезавшем из ямы сталинских «чисток» и нивелировок, из военной разрухи и послевоенных голодовок, презрение, а иногда, как мы видели, и беспредельная ненависть и жестокость «честных» по отношению к «умеющим жить» стали своего рода «превращенной формой» культивировавшего режимом «классового чувства». Примитивное сознание воспринимало действительность 50-х гг. не только с радостью и надеждой, но и с чувством удивления и разочарования. Традиционные для России чувств ненависти к «богатству» и социальная зависть возрождались. Бессознательный эгалитаризм, уже обернувшийся разочарованием в «заевшихся» советских «начальниках», ударил и по тем, кто жил не по правилам, чье благополучие, как это казалось или в действительности было, основывалось на «сомнительных» источниках.