Читать онлайн «Английский язык с Шерлоком Холмсом. Второй сборник рассказов (ASCII-IPA)». Страница 68

I have always held, too, that pistol practice should be distinctly an open-air pastime; and when Holmes, in one of his queer humors, would sit in an arm-chair with his hair-trigger and a hundred Boxer cartridges, and proceed to adorn the opposite wall with a patriotic V. R. done in bullet-pocks, I felt strongly that neither the atmosphere nor the appearance of our room was improved by it.

Our chambers were always full of chemicals and of criminal relics which had a way of wandering into unlikely positions, and of turning up in the butter-dish or in even less desirable places. But his papers were my great crux.

He had a horror of destroying documents (он терпеть не мог уничтожать документы; horror — ужас, страх; сильное отвращение, антипатия /к чему-либо/), especially those which were connected with his past cases (особенно те, которые были связаны с его прошлыми делами), and yet it was only once in every year or two (однако лишь один раз за год-два) that he would muster energy to docket and arrange them (он собирался с силами, чтобы разобрать их и привести в порядок; to docket — снабжать документ выпиской с кратким изложением его содержания; docket — опись /содержимое партии товара с указанием владельца/; книга записей по делу); for, as I have mentioned somewhere in these incoherent memoirs (как я уже упоминал где-то в этих бессвязных записках; memoirs — мемуары, воспоминания; записки /научного общества/), the outbursts of passionate energy when he performed the remarkable feats (что за вспышками горячей, кипучей энергии, когда Холмс совершал свои удивительные подвиги) with which his name is associated (с которыми связывается его имя) were followed by reactions of lethargy (следовали периоды апатии, упадка сил; reaction — реакция; противодействие; упадок сил; lethargy — летаргия; вялость, апатичность) during which he would lie about with his violin and his books (во время которых он полеживал /на диване/ со скрипкой и книгами), hardly moving save from the sofa to the table (почти не передвигаясь, разве что от дивана до стола). Thus month after month his papers accumulated (таким образом, месяц за месяцем его бумаги накапливались), until every corner of the room was stacked with bundles of manuscript (пока все углы комнаты не были заставлены пачками рукописей; to stack — складывать в стог, в кучу) which were on no account to be burned (которые ни в коем случае не разрешалось жечь), and which could not be put away save by their owner (и которые никто не мог убрать, кроме их владельца).

incoherent [, [email protected]' [email protected]@nt], memoir ['memwA:], lethargy [' [email protected]], violin [, [email protected]'lIn]

He had a horror of destroying documents, especially those which were connected with his past cases, and yet it was only once in every year or two that he would muster energy to docket and arrange them; for, as I have mentioned somewhere in these incoherent memoirs, the outbursts of passionate energy when he performed the remarkable feats with which his name is associated were followed by reactions of lethargy during which he would lie about with his violin and his books, hardly moving save from the sofa to the table. Thus month after month his papers accumulated, until every corner of the room was stacked with bundles of manuscript which were on no account to be burned, and which could not be put away save by their owner.

One winter’s night (в один зимний вечер), as we sat together by the fire (когда мы сидели вдвоем у камина), I ventured to suggest to him (я решился намекнуть Холмсу) that, as he had finished pasting extracts into his common-place book (что, поскольку он закончил вносить заметки в тетрадь для записей; to paste — наклеивать, приклеивать; to extract — вытаскивать, извлекать; делать выписки /из книги/; extract — выдержка, извлечение, фрагмент; common-place book — тетрадь для записи любимых стихов, памятных афоризмов и цитат), he might employ the next two hours in making our room a little more habitable (он мог бы использовать следующие два часа для того, чтобы сделать нашу комнату более пригодной для жилья; habitable — обитаемый; пригодный, удобный для жилья, жилой). He could not deny the justice of my request (он не мог отрицать справедливости моей просьбы), so with a rather rueful face he went off to his bedroom (и потому с довольно унылым лицом отправился к себе в спальню), from which he returned presently pulling a large tin box behind him (откуда вскоре возвратился, таща за собой большой жестяной ящик; tin — оловянный; жестяной). This he placed in the middle of the floor (он поставил его посреди комнаты: «пола») and, squatting down upon a stool in front of it (и, усевшись на табурет перед ним; to squat down — садиться на корточки, приседать), he threw back the lid (он откинул крышку; to throw back). I could see that it was already a third full of bundles of paper (я увидел, что ящик был уже на треть заполнен пачками бумаг) tied up with red tape into separate packages (связанных красной тесьмой в отдельные стопы; tape — тесьма; лента; package — пакет, сверток; пачка).

“There are cases enough here, Watson (здесь находится немало дел, Ватсон),” said he, looking at me with mischievous eyes (сказал он, глядя на меня лукаво: «озорными глазами»). “I think that if you knew all that I had in this box (думаю, если бы вы знали обо всем, что я храню в этом ящике) you would ask me to pull some out (вы бы попросили меня извлечь кое-какие /бумаги/) instead of putting others in (а не складывать туда новые; instead of — взамен, вместо того, чтобы; other — другой; дополнительный).”

“These are the records of your early work, then (значит, там лежат отчеты о ваших ранних = прежних делах)?” I asked. “I have often wished that I had notes of those cases (я часто хотел, чтобы у меня были записи о тех случаях = я часто жалел, что у меня нет этих записей).”

ventured [' [email protected]], deny [dI'naI], rueful ['ru:f(@)l], mischievous [' [email protected]]

One winter’s night, as we sat together by the fire, I ventured to suggest to him that, as he had finished pasting extracts into his common-place book, he might employ the next two hours in making our room a little more habitable. He could not deny the justice of my request, so with a rather rueful face he went off to his bedroom, from which he returned presently pulling a large tin box behind him. This he placed in the middle of the floor and, squatting down upon a stool in front of it, he threw back the lid. I could see that it was already a third full of bundles of paper tied up with red tape into separate packages.

“There are cases enough here, Watson,” said he, looking at me with mischievous eyes. “I think that if you knew all that I had in this box you would ask me to pull some out instead of putting others in.”

“These are the records of your early work, then?” I asked. “I have often wished that I had notes of those cases.”

“Yes, my boy, these were all done prematurely (да, дорогой Ватсон, все они произошли преждевременно; my boy — мой мальчик; дружище, парень) before my biographer had come to glorify me (до того, как появился мой биограф, чтобы прославить меня; to glorify — прославлять; превозносить, хвалить).”

He lifted bundle after bundle in a tender, caressing sort of way (он мягко, ласково доставал пачку за пачкой; to lift — поднимать/ся/, снимать; tender — нежный, мягкий, легкий; caressing — ласковый, нежный; ласкающий; in a sort of way — в некоторой степени; в некотором смысле).

“They are not all successes, Watson (не все они были успешными, Ватсон; success —успех, удача),” said he. “But there are some pretty little problems among them (но среди них есть несколько любопытных маленьких задач; pretty — милый, прелестный, приятный, хороший). Here’s the record of the Tarleton murders (вот отчет об убийстве Тарлтона), and the case of Vamberry, the wine merchant (/вот/ дело Вамберри, виноторговца), and the adventure of the old Russian woman (происшествие с одной русской старухой), and the singular affair of the aluminium crutch (странная история алюминиевого костыля), as well as a full account of Ricoletti of the club-foot (а также полный отчет о косолапом Риколетти; club-foot — косолапость, деформированная стопа), and his abominable wife (и его отвратительной жене). And here — ah, now, this really is something a little recherché (а вот… о, это действительно прелестно; recherché — изысканный, тонкий /о вкусе/; для знатоков).”