Читать онлайн «Три изысканных детектива (сборник)». Страница 73

— Не придумано еще лучшего применения бумаге, нежели ее обращение в банковские купюры или же в обещание дивидендов, каковое воплощается в акциях многоликих мануфактур… — Он с упоением повторил, раскатывая «р»: — Мануфактур-р-р, как-то: культивация лапшичного дерева в заповедных уголках наших колоний или производство носогреек из окаменевшей смолы! Старина Леглантье, приготовиться к выходу, вот-вот воссияют огни рампы!

Широкий тротуар бульвара Бон-Нувель кишел горожанами, спешившими за покупками или выбиравшими себе террасу кафе по вкусу, чтобы предаться прекрасному farniente. [161]Эдмон Леглантье первым делом удостоверился, что люди-«сандвичи», упакованные в рекламу театра «Эшикье» и сосланные на тихую улочку, добросовестно выполняют свои обязанности. Один из них обнаружился у входа в причудливое строение, занятое рынком, второй красовался на лужайке перед театром Гимназии, ловя взгляды зевак, устроившихся вокруг на скамейках.

Удовлетворенный увиденным, Эдмон продолжил путь по бульвару Пуасоньер и лишь на бульваре Монмартр заметил, что за ним следует блондин в светлой визитке, который определенно встречался ему раньше. Актер скользнул в уличную уборную и, чтобы сосредоточиться, забормотал себе под нос:

Ум его тем временем лихорадочно работал. Точно, этот блондинистый субъект недавно попался ему на глаза дважды за день: в первый раз при выходе из театра, а затем у стойки пивнушки «Мюллер», неподалеку от столика, за которым толстячок передал ему, Эдмону, портсигары и акции. Тогда это не вызвало у него подозрений, однако сейчас… «Третье совпадение — уже не совпадение, субчик таскается за мной по пятам не случайно». Эдмон отошел от общественного писсуара и со скучающим видом остановился у витрины парикмахерской — в ней, как в зеркале, отражался участок Монмартра, но человек в светлой визитке уже затерялся среди прохожих.

Безудержная англомания в последнее время превратила квартал в филиал Лондона. Все тут было британским — от оптик до шляпных магазинов, а портные и продавцы обуви наперебой уснащали свои вывески словечками «modern» и «select». Зато уличные разносчики демонстрировали неистребимый французский дух, взывая к фланирующей публике.

— Дамочки-господа, а вот кому лакричную настойку со льдом? Освежает, мозги прочищает! — орал торговец и размахивал колокольчиком, сгибаясь под грузом жестяной емкости с напитком.

— Подарите букет даме сердца, месье! — призывала девушка, толкая тележку, заваленную цветами, в пестром ворохе которых преобладали фиалки.

Эдмон Леглантье подарил самому себе алую гвоздику и, пристраивая ее в бутоньерке, отмахнулся от затейника, норовившего всучить ему пачку скабрезных фотографий под названием «Облачение и разоблачение Полины».

От предвечерней духоты Эдмона совсем разморило, он замедлил шаг, прислушиваясь к ощущениям. Может, подождать омнибус маршрута Мадлен — Бастилия? Или выпить хинной настойки за столиком под навесом кафе?.. Но, взвесив в руке чемоданчик, он все же предпочел отправиться дальше пешком — дело не ждало и требовало ясности мыслей.

У дверей клуба его, как всегда, встретила необъятных размеров бабища, которую все звали Прекрасной Черкешенкой, невзирая на ее роморантенские корни. Бабища совмещала обязанности подпольной букмекерши, гадалки и сводницы. Следуя неписаному ритуалу, Эдмон сунул ей франк и получил взамен многозначительный взгляд вкупе с именем начинающей певички, которая еще не обзавелась меценатом.

— Ее зовут Розальба. Пышечка что надо, такая сдобненькая — пальчики оближете, — шепнула людоедка.

Эдмон Леглантье с улыбкой отверг угощение.

«Меридиан» принадлежал к категории открытых клубов — число его членов никем не ограничивалось, доступ мог получить всякий желающий. Среди завсегдатаев попадались художники, беллетристы, дамы из высшего общества, предприниматели и богатые промышленники. Сюда приходили пообедать, поужинать, написать пару писем и — главное — удовлетворить страсть к азартным играм.

В большом зале с монументальным камином, высокими золочеными столами и расписными эмалями на стенах — считалось, что это копии работ Бернара Палисси, [163]— сияли люстры о пяти рожках. У дверей меланхоличный субъект, в чьи обязанности входило продавать и обналичивать фишки, вытянулся по стойке смирно, приветствуя нового гостя. «Здорово, Макс», — рассеянно бросил в ответ Эдмон Леглантье и окинул цепким взглядом публику, рассредоточившуюся по салону. Вечер только начинался. Любители абсента готовили свое волшебное зелье, процеживая яд через кусочки сахара на ложках с дырочками — зеленые капли сыпались на дно бокалов. Разыгрывались карточные партии. Понтёры толпились вокруг банкомёта, постепенно входя во вкус. Для некоторых это было единственным способом прокормиться — они не ждали от карт ничего, кроме скромной каждодневной двадцатки на пропитание, а потому действовали благоразумно, просчитывали комбинации и на ставку отваживались, лишь когда не сомневались, что карта принесет им выигрыш. Это были «меркантилы». Большинство же игроков сдавались на милость демона по имени Азарт, способного обогатить их или пустить по миру мановением руки, при том на лицах не отражалось и следа внутренней муки или торжества — отчаянье и ликованье прорвутся наружу пот о м, за стенами клуба.

За бессвязными диалогами о пустяках таились личные драмы. Неизвестный поэт исходил желчью:

— В наши дни романы и пьесы штампуют как на станке! Деляги от литературы из кожи вон лезут на потребу читающей публике. Все издатели достойны презрения!

— А что же вы хотите, старина? — снисходительно пожимал плечами его собеседник. — Искусство — это вам не пончики, прибыли не приносит.

— И вы знаете, чт о сей наглец ответил автору?! — Вопли хроникера из соседней кампании заставили обоих замолчать. — «Милостивый государь, я прочитал вашу рукопись и вызываю вас на дуэль!» Вы были на премьере театра «Нувоте»? Эта комедия не выдерживает никакой критики — сущий головастик с рыбьим хвостом. О, Леглантье, наконец-то!

Появление директора театра «Эшикье», которого тут многие считали своим наставником, было замечено, и публика оживилась: два десятка завсегдатаев в черных сюртуках и моноклях тотчас окружили его. К толпе военных, буржуа и господ с дворянскими частицами в именах присоединились непризнанный поэт и хроникер. Эдмон Леглантье обладал даром разряжать атмосферу. Он всегда был в курсе свежих парижских сплетен, пользовался благосклонностью нескольких театральных примадонн, ради красного словца не щадил собратьев по цеху и оттого был желанным гостем в любом обществе. Что, впрочем, не мешало поклонникам перемывать косточки своему кумиру, стоило тому повернуться спиной.