Читать онлайн «Том 10. Рассказы. Повести. 1898-1903». Страница 51

P. S. Осмелюсь напомнить Вашему Превосходительству о месте помощника бухгалтера, которое Вы изволили обещать племяннику моему Капитону. Человек хотя необразованный, но почтительный и трезвый.

К подчиненному.

Третьего дня, подавая мне и жене моей калоши, ты стоял на сквозном ветру и, как говорят, простудился, по каковой причине и не являешься на службу. За такое небрежение к своему здоровью объявляю тебе строгий выговор…

Любовное письмо.

Милостивая государыня, Марья Еремеевна! Имея крайнюю нужду в деньгах, имею честь предложить Вам руку и сердце. На случай какого-либо сомнения прилагаю при сем полицейское свидетельство о поведении.

Любящий М. Тпрунов. Дружеское.

Любезный Вася! Не можешь ли ты, голубчик, дать мне взаймы до завтра пять рублей?

Твой Ипохондриков.

(Отвечать следует так: «Не могу».)

Деловое.

Ваше Сиятельство, княгиня Миликтриса Кирбитьевна! Почтительнейше осмелюсь напомнить Вашему Сиятельству о карточном должке в размере 1 р. 12 к., кои я имел честь выиграть у Вашего Сиятельства третьего года у Белоедова и до сих пор не имел еще чести получить. В ожидании и проч…

Зеленопупов. Непочтительное.

Милостивый государь! Вчера я случайно узнал, что наградами, которые я получил к Новому году, я обязан не моим личным заслугам, а моей жене, которая обманывала меня вместе с вами. Служить у вас я больше не желаю и буду очень рад, если больше не увижу вашей рожи, весьма противной. Жену мою можете взять себе и не возвращать. Примите уверение в моем к вам презрении и проч.

Такой-то.

Тема для масленичной проповеди. О бренности всего земного. Надворный советник Семен Петрович Подтыкин сел за стол, покрыл свою грудь салфеткой и, сгорая нетерпением, стал ожидать того момента, когда начнут подавать блины… Перед ним, как перед полководцем, осматривающим поле битвы, расстилалась целая картина… Посреди стола, вытянувшись во фронт, стояли стройные бутылки. Тут были три сорта водок, киевская наливка, шатолароз, рейнвейн и даже пузатый сосуд с произведением отцов бенедиктинцев. Вокруг напитков в художественном беспорядке теснились сельди с горчичным соусом, кильки, сметана, зернистая икра (3 руб. 40 к. за фунт), свежая семга и проч. Подтыкин глядел на все это и жадно глотал слюнки… Глаза его подернулись маслом, лицо покривило сладострастьем…

- Ну, можно ли так долго? - поморщился он, обращаясь к жене. - Скорее, Катя!

Но вот наконец показалась кухарка с блинами… Семен Петрович, рискуя ожечь пальцы, схватил два верхних, самых горячих блина и аппетитно шлепнул их на свою тарелку. Блины были поджаристые, пористые, пухлые, как плечо купеческой дочки… Подтыкин приятно улыбнулся, икнул от восторга и облил их горячим маслом. Засим, как бы разжигая свой аппетит и наслаждаясь предвкушением, он медленно, с расстановкой обмазал их икрой. Места, на которые не попала икра, он облил сметаной… Оставалось теперь только есть, не правда ли? Но нет… Подтыкин взглянул на дела рук своих и не удовлетворился… Подумав немного, он положил на блины самый жирный кусок семги, кильку и сардинку, потом уж, млея и задыхаясь, свернул оба блина в трубку, с чувством выпил рюмку водки, крякнул, раскрыл рот…

Но тут его хватил апоплексический удар.

Старшие те же мертвецы: о них «aut bene, aut nihil».

Мы живем не для того, чтобы есть, а для того, чтобы не знать, что нам есть.

Нам нужно только то, что нам нужно…

Женщине легче найти многих мужей, чем одного…

Прочность и постоянство законов природы заключаются в том, что их не может обойти ни один адвокат.

Водка бела, но красит нос и чернит репутацию.

Можно сказать: «Я друг этого дома», но нельзя сказать: «Я друг этого деревянного дома». Из этого следует, что, говоря о предметах, иногда бывает нужно скрывать их качества…

По мнению начитанных гувернанток и ученых губернаторш, душа есть неопределенная объективность психической субстанции. Я не имею причин не соглашаться с этим.

Один умный, всеми уважаемый участковый пристав имел дурную привычку, а именно: сидя в компании, он любил кичиться своими дарованиями, которых, надо отдать ему полную справедливость, было у него очень много. Он кичился своим умом, энергией, силой, образом мыслей и проч.

- Я силен! - говорил он. - Хочу - подкову сломаю, хочу - человека с кашей съем…

Он кичился, и все ему удивлялись. К несчастью, пристав не кончил нигде курса и не читал прописей; он не знал, что самообольщение и гордость суть пороки, недостойные благородной души. Но случай вразумил его. Однажды зашел он к своему другу, старику брандмейстеру, и, увидев там многочисленное общество, начал кичиться. Выпив же три рюмки водки, он выпучил глаза и сказал:

- Глядите, ничтожные! Глядите и разумейте! Солнце, которое вот на небеси с прочими светилами и облаками! Оно идет с востока на запад, и никто не может изменить его путь! Я же могу! Могу!

Старик брандмейстер, подавая ему четвертую рюмку, заметил дружески:

- Верю-с! Для человеческого ума нет ничего невозможного. Сей ум все превзошел. Может он и подковы ломать, и каланчу до неба выстроить… все может! Но, Петр Евтропыч, смею вам заметить, есть одно, чего не может побороть ум человеческий.

- Что же это такое? - презрительно усмехнулся самообольщенный.

- Вы можете все пересилить, но не можете пересилить самого себя. Да-с! «Гноти се автон», говорили древние… Познай самого себя… А вы себя ни познать, ни пересилить не можете. Против своей природы не пойдешь. Да-с!

- Нет, пойду! И себя пересилю!

- Ой, не пересилите! Верьте старику, не пересилите!

Поднялся спор. Кончилось тем, что старик брандмейстер повел гордеца в мелочную лавочку и сказал:

- Сейчас я вам докажу-с… У этого вот лавочника в этой шкатулке лежит десятирублевка. Вот она, извольте посмотреть… Если вы можете пересилить себя, то не берите этих денег…

- И не возьму! Пересилю!

Гордец скрестил на груди руки и при общем внимании стал себя пересиливать. Долго он боролся и страдал. Полчаса пучил он глаза на шкатулку, багровел и сжимал кулаки, но под конец не вынес, машинально протянул к шкатулке руку, вытащил десятирублевку и судорожно сунул ее к себе в карман.

- Да! - сказал он. - Теперь понимаю!

И с тех пор он уж никогда не кичится своей силой.

Некая муха летала по всем комнатам и громко хвастала тем, что сотрудничает в газетах.

- Я писательница! Я публицистка! - жужжала она. - Расступитесь, невежи!

Слыша это, все комары, тараканы, клопы и блохи прониклись уважением к ее особе и многие даже пригласили ее к себе обедать и дали взаймы денег, а паук, боящийся гласности, забился в угол и решил не попадаться на глаза мухе…

- А в каких газетах вы сотрудничаете, Муха Ивановна? - спросил ее комар, который посмелее.

- Почти во всех! Есть даже газеты, которым я своим личным участием придаю окраску, тон и даже направление!.. Без меня многие газеты были бы лишены своего характера!

- Что же вы в газетах пишете, Муха Ивановна?

- Я веду там особый отдел…

- Какой?

- А вот какой!

И публицистка-муха указала на бесчисленные точки, которыми был покрыт засиженный мухами газетный лист.

Его благородию г. Приставу 2-го стана Д о н е с е н и е

Честь имею донести вашему благородию, что в Михайловской роще близ Старой балки, перейдя мостик, усмотрен мною без всяких признаков жизни повесившийся труп мертвого человека, назвавшийся, как видно из его бумаг, отставным рядовым Степаном Максимовым Качаговым 51 года. Из сумы и прочих рубищ явствует, что он нищий. Кроме веревки никаких последствий на теле не оказалось, вещи же полностию при нем. Причины такого самоубийства мною не обнаружены, но, как явствует из водочного запаха, причины произошли от невоздержного злоупотребления горячительными напитками.

Урядник Денис Постников.
ПРЕДПИСАНИЕ

Ввиду наступления высокоторжественного праздника Рождества Христова и принимая во внимание, что в праздничные дни в приемной бывает большое стечение поздравителей, вменяю вам, милостивый государь, в обязанность строжайше наблюдать, чтобы поздравители, ожидая в приемной, не толпились, не курили табаку и не производили шума, каковой мог бы помешать надлежащему ходу порядка, а также чтобы они не рассыпали крупы, гороха, муки и прочих съестных припасов ни на лестнице, ни в приемной, а также вменяю вам в обязанность внушать поздравителям, по возможности вежливо и учтиво, чтобы имеющаяся при них живность имела мертвый вид, дабы свиниными, гусиными и прочими животными криками поздравители не нарушали надлежащей тишины и спокойствия. Нарушители же сего будут привлекаемы к строгой ответственности по установленному порядку.