Читать онлайн «Собрание сочинений в 12 томах.Том 1». Страница 2

В фольклоре американцев есть и героическое начало. Воспеваются легендарные великаны (например, Поль Беньян), никогда не поступавшиеся своей свободой, готовые бросить вызов любым силам природы, мужественные, как те бедняки американцы, которые прокладывали пути в нехоженых лесах и распахивали целину за сотни миль от ближайших поселений. Но виднейшее место в фольклоре США принадлежит образам не героев, а псевдогероев: хвастунов, приписывающих себе подвиги, которых они не совершали, пройдох всякого рода. Зачастую речь идет о действительно существовавших людях, названных по имени и фамилии. Их поступки высмеиваются, сопоставление претензий этих людей с реальными возможностями человека создает комический эффект. Надо добавить, что некоторые произведения американской литературы могут быть названы фольклорными лишь весьма условно, — в создании их, надо полагать, принимали участие и профессиональные юмористы, скрывавшие свое авторство.

Все это относится, например, к потоку легенд и рассказов о Крокете. Прототип этого образа в 20-х и 30-х годах XIX века был провинциальным политиком, а одно время даже состоял членом палаты представителей в Вашингтоне. После смерти Крокета в 1836 году забавные истории о нем стали пользоваться огромной популярностью. Потребуется еще немалый труд, прежде чем будет точно установлено, в какой мере «крокотиана» обязана своим происхождением веселой народной фантазии, сочинениям самого Крокета, охотно потешавшего американцев рассказами о себе, выдумкам его друзей или недругов и, наконец, трудам профессиональных писателей. Во всяком случае, специфической особенностью «крокотианы» является наличие фантастических преувеличений, самых необузданных гипербол, хвастовства, доведенного до абсурда и смешного уже в силу своей нелепости, гротеска, который не без основания в Америке именуют «диким».

Рассказы о Крокете и других комических персонажах американского фольклора (например, о Майке Финке) зачастую попадали в газеты и журналы; но глубже всего, пожалуй, Твен воспринял фольклорные традиции через устные рассказы матери, негров, матросов с Миссисипи, разных друзей.

Захолустные юмористы, которые печатали свои фельетоны, смешные сценки и пародии в газетах или в виде маленьких книжек в ярких цветных обложках, кое в чем были прямыми предшественниками Твена. Их рассказы грубоваты, порою вульгарны. Однако Шиллабер, Уорд, Уичер, Смит, Гупер и некоторые их соратники знали жизнь обывателя, обладали острым чувством комического, зачастую разрабатывали фольклорные мотивы. В их творчестве, относящемся к кануну Гражданской войны, сказалось растущее национальное самосознание тех американцев, которые стремились сохранить целостность США, желание лучше понять быт рядовых, незаметных людей, усиление демократического начала в американской литературе. Лучшие из этих юмористов создавали яркие образы глупцов, которые оказывались хитрее признанных умников, деревенских кумушек, добрых чудаков, ловких жуликов. В их рассказах встречались элементы сатиры, направленной против проходимцев-политиканов и богатых людей.

Примечательно, что в подобных произведениях, как и в фольклорной юмористике, много гипербол и заведомых небылиц. По большей части эти рассказы отличались хитроумно исковерканными — смеха ради оборотами речи.

Твен, можно сказать, был взращен на такой литературе. Ему была близка ее демократичность. Его привлекал комизм безудержных преувеличений, нелепых выдумок. И на долю Твена выпала задача превратить эту юмористику в большую литературу, литературу специфически-национальную.

До Гражданской войны 1861-1865 годов Сэмюэл Клеменс даже не мечтал стать писателем. Долгое время он был кочующим типографским рабочим, а в двадцать с лишним лет нашел, как ему тогда почудилось, подлинное свое призвание — стал водить пароходы по реке Миссисипи. Гражданская война положила конец его лоцманской деятельности.

В начале войны Твен еще плохо разбирался в смысле происходивших событий и успел прослужить небольшой срок в армии южан. Но вскоре вместе со старшим братом Орионом, получившим правительственный пост в Неваде, младший Клеменс уезжает далеко на запад страны. Он сотрудничает в газете «Территориал энтерпрайз», которая выходила в населенном старателями городке Вирджиния-Сити, сочиняет пародии, комические мистификации, а иногда высмеивает жуликов и негодяев. К концу войны Твен переезжает в Сан-Франциско. Затем он отправляется на Сандвичевы острова и по возвращении выступает с так называемыми лекциями. Это были театрализованные чтения юморесок самого «лектора».

Широкую известность Твен впервые приобрел книгой очерков о поездке в Старый Свет — «Простаки за границей» (1869). Вслед за «Простаками» вышла еще одна книга очерков — «Налегке» (1872): рассказ о том, что видел Твен за годы пребывания на Дальнем Западе. Два тома путевых очерков, а также десятки юморесок, фельетонов и рассказов, написанных до 1873 года, — таков итог творческой деятельности писателя в самый ранний период его литературной жизни.

Уже тогда Твен-юморист создал некоторые из своих шедевров. У безвестных сочинителей «крокетианы», у Шиллабера, Уорда и др., Твен научился нанизывать одну шутку на другую, комически противопоставлять торжественную форму бессмысленному содержанию, обыгрывать неожиданные повороты от «высокого» к «низкому», показывать «простаков», людей из народа, видящих правду лучше, чем патентованные мудрецы, отражать в гротескных образах фальшь, существующую в мире реальных человеческих отношений. Блестящий талант писателя дал ему возможность быстро затмить всех его предшественников. Искусство Твена стало достоянием самых широких слоев читателей.

Характерный пример твеновского гротеска — забавный рассказ «Мои часы» (1870). От мягкого бытового юмора автор быстро переходит к юмору «дикому». Испортились часы, и с ними происходят самые невероятные и смешные пертурбации. Твен переносит на вещи свойства, совершенно им не присущие, комически путает понятия: он сравнивает часы с лихорадящим больным, со бегуном, с похоронным колоколом. У часовщика при виде часов глаза сверкают «свирепой радостью». Под конец гиперболы приобретают космические масштабы.

Полны комических нелепостей и «Простаки за границей». Американцы со смехом читали о том, как их соотечественники, притворяясь глупцами и доводя гидов до исступления, отказывались проявлять интерес к египетским мумиям в европейских музеях.

Веселя своих соотечественников, Твен иногда откровенно славил наливающуюся силами буржуазную Америку. Как и миллионы рядовых граждан страны, он еще верил, что его родина прокладывала путь к хорошей жизни и свободе для народных масс. В «Простаках за границей» кое-где утверждается всяческое превосходство Соединенных Штатов над «старушкой» Европой, не выбравшейся из болота феодализма. Склонность к идеализации буржуазной Америки весьма заметна и в книге «Налегке». Твен подчас восторгается обстановкой, в которой живут десятки тысяч молодых американцев, жадно роющихся в невадской и калифорнийской земле в надежде на «большую удачу». Писатель еще не проклинал тот день, когда в США было найдено золото, как он это сделал позднее.

Идейная незрелость молодого Твена, его буржуазные предрассудки сказывались в первых книгах самым очевидным образом. Порою в этих произведениях даже звучала издевка над индейцами и замученными нуждой арабами.

В первый период своего творчества Твен был сравнительно мало отягощен тревогой о том, что происходит на его родине, в его произведениях господствовали мажорные ноты. Но и тогда он не только развлекал читателей, он говорил не об одних лишь достоинствах Америки. Даже в самых ранних произведениях Твена так или иначе оказывалась правда жизни. А смех служил орудием ее познания.

В «Простаках за границей» и книге «Налегке» есть точные зарисовки, любопытные наблюдения; эти произведения представляют определенный познавательный интерес. В ряде глав и той и другой книги смех Твена приобретает критическую окраску. Ему не по душе феодальные нравы, царящие в разных странах Европы. Описывая поездку «простаков» в «святые места», он воспринимает библейские рассказы с трезвостью человека, который прежде всего верит показаниям собственного разума. Твена также начинают возмущать ханжество и жадность богатых американцев.

Первый рассказ Твена, который получил широкую известность за пределами Дальнего Запада, «Знаменитая скачущая лягушка из Калавераса» (1865), был интересен не столько анекдотическим сюжетом, который был к тому же не нов, сколько реалистичностью характеров. Перед читателем возникали образы благодушного и болтливого старика Уилера (он живет в захудалом рудничном поселке, ничего в жизни не добился и тешит себя только бесконечными рассказами о прошлом), а также чудаковатого Джима Смайли, единственная страсть которого держать пари с кем угодно и на что угодно. В Смайли нашла юмористическое отражение характерная особенность героев (и жертв) «золотой лихорадки» — в их жизни нет ничего, кроме вечной азартной игры.