Читать онлайн «Россия распятая». Страница 93

Для меня в каждом городе интересен прежде всего художественный музей; туда спешишь с бьющимся сердцем, как на свидание с добрым мудрым другом. Незнакомые, чужие города становятся близкими после того, как встретишься в их музеях с чистым и светлым миром русской культуры!

Областной художественный музей, о котором я много слышал стоит на набережной, у самого откоса. Именно здесь может возникнуть неотступная мечта о полете в небо, и не случайно имена двух великих летчиков, Нестерова и Чкалова, связаны с Нижним Новгородом. Бронзовая фигура Чкалова стоит над кручей…

В Нижнем Новгороде были свои старые художественные традиции, именно в Нижнегородской губернии, в городе Арзамасе, в 1802 году А. В. Ступиным была основана первая в России частная художественная школа с учебным музеем при ней. Недаром русская пословица говорит: «Арзамас – городок – от Москвы уголок». Именно в Нижнем Новгороде ровно сто лет назад Н. Н. Крамской на ярмарке организовал передвижную выставку, явившуюся первой ласточкой будущих выставок «Товарищества передвижников». На Нижегородской ярмарке был построен для Врубеля специальный павильон, где выставлялись картины «Вольга Богатырь» и «Принцесса Греза». Здесь их впервые увидел Шаляпин, которому рассказал о Врубеле восторженный поклонник художника Савва Иванович Мамонтов.

Некоторые картины передал музею Горький, не забыв город, где он родился.

…Удивительно повествование о царевиче Димитрии, рассказанное художником XVII века. Здесь не только подробный рассказ об Угличской трагедии и перенесении праха Димитрия в Москву, но и, что так редко в иконописи, реальное изображение колокольни Ивана Великого, бурной Волги с летящим по ней парусным судном, береговой деревянной крепости толпы в богатых одеждах, несущей на себе гроб царевича. Поразил меня и портрет мальчика Шереметьева работы Левицкого. Своей хрупкостью и одухотворенностью он мне напомнил детские образы Достоевского.

А вот и великий певец волжского быта Кустодиев. Кустодиевская «Русская Венера» моется в бане. Рядом с ней кусок мыла с синими прожилками, как драгоценный русский самоцвет. Несколько лет спустя, когда я писал портрет замечательного итальянского певца Марио дель Монако и он попросил меня назвать тех художников, которые наиболее полно выразили национальное представление о русском типе женской красоты, я сразу вспомнил волжский город, где в тихом музее живет эта местная красавица – «Русская Венера» Кустодиева.

Если же говорить о духовном идеале, то, по-моему это «Владимирская Матерь Божия», которая особенно почиталась на Руси и, по преданию, была написана евангелистом Лукой. Русская религиозная живопись запечатлела многие и многие варианты образа Матери Божией, у которой на руках восседает младенец Христос. Достаточно назвать образы Иверской, Смоленской, Казанской Богоматери. Иконографии Богоматери посвящены работы многих русских историков. Лучшим образом Богородицы и Спасителя я бы назвал тот, который смотрит на нас с росписи. В. Васнецова во Владимирском соборе в Киеве. Творение великого русского художника мне ближе, чем гениальная, пусть и католическая, «Сикстинская Мадонна» Рафаэля. Дороги мне и женские образы Сурикова и Нестерова, столь близкие образам Достоевского. Они соединяют в себе национальные черты физического и нравственного облика русской женщины.

Позже, думая над женскими образами Мельникова – Печерского, я вспоминал женщин, которых видел на берегах Волги, а тогда в Нижнем я долго глядел на грустную элегию «Осени» Коровина, наслаждался красочными россыпями Рериха, взволнованно рассказывающего о родине праотцов, смотрел в слезящиеся усталые глаза «Старого актера» Архипова, читая в них трудную судьбу человека искусства.

Думал ли я, что в этих священных для меня стенах музея через много лет пройдут две мои выставки. Для меня они особенно дороги, потому что вся моя жизнь связана с Волгой и, в частности, с нижегородским краем. И если в большинстве случаев художники смотрят на меня исподлобья, то здесь я встретил иное отношение, в частности, со стороны бывшего моего однокашника по Академии, талантливейшего живописца Владимира Холуева. В студенческие годы его рисунки могли состязаться с учебными рисунками Репина. Родившись в Рязани, он принес на учебную скамью здоровые чувства любви к натуре, тяги к высокому реализму и пластике. Мы так любовались его работами! Он дружил тогда со ставшим впоследствии известным художником Геннадием Мосиным, автором картины «Ленин на Красной площади».

Наверное, не желая отставать от друга, Володя Холуев после окончания Академии написал своего Ленина – огромный холст, но, увы, соцреалистический.

В Нижнем он со временем возглавил организацию Союза художников. Я был счастлив обнять моего друга и ощутить все тепло нашей юности, Петербурга, любви к Репину, Сурикову, тепло взаимного уважения и понимания.

«Я рад, что тебя не сломали. Но ты – борец, – говорил Володя. – Как разметало наших ребят повсюду! У многих и костей не соберешь».

Утром, приходя в зал за полчаса до появления посетителей, я знакомился с новыми страницами книги отзывов – единственной тогда в СССР бесцензурной книги. Во время первой выставки записи посетителей читала мне жена, а во время второй читал сам, потому что Нины уже не было в живых. Вторая выставка состоялась в 1990 году, когда уже вовсю шумел пар локомотива перестройки. Как всегда, мнения были полярными.

Для меня книги отзывов особенно дороги – как выражение неподкупного мнения народа, частью которого я являюсь. И я понимаю, почему в ФРГ было опубликовано издание, воспроизводящее книги отзывов на моих выставках в Москве и Ленинграде. «Термометр духовного состояния нашего общества», – так характеризуют народные излияния в книгах отзывов западные критики. А в Киеве, например, книгу отзывов с моей выставки украли, и киевская милиция искала ее два дня. Укравший книгу «искусствовед» хотел продать ее за доллары в Канаду. «Я знал, что это важный исторический документ», – оправдывался пойманный похититель на допросе в два часа ночи.

О докладе русского американца господина Краснова на Славянском конгрессе в США и изданной им брошюре в Японии, написанной на основе анализа книг отзывов с моих выставок, я расскажу позднее. Замечу пока одно: по данным компьютера 90 процентов посетителей – за меня, 10 – против. К последним относились партаппаратчики, левые художники и искусствоведы. (В наши дни травля ожесточилась. – И.Г.)

Позволю себе привести несколько выписок из книги отзывов на второй выставке в Нижнем Новгороде:

«Глазунов не только художник. Глазунов – Философ, Историк, Русский. Нет прощения „коммунистам“. Но Глазунов говорит своим творчеством, что „соцреализм“ – это еще не конец. Впереди жизнь. Спасибо за Ваш подвиг во имя России».

«Художник – наш русский. Он показывает, что Россия больна, но жива и Россию нужно окропить мертвой водой, чтобы зажили раны, нанесенные „коммунизмом“, а затем и живой водою.

И тогда встанет русская красавица, зазвонят колокола».

«Это единственная художественная выставка, на которой не устаешь и не хочется с нее уходить. Все картины продиктованы глубоким чувством и пониманием жизни и судьбы России и ее людей. Трудно что-либо выделить как самое лучшее – все отличное, все волнует».

«Это необыкновенная выставка. После осмотра ее появляется забытое чувство гордости за Россию, за ее земных людей и рождается надежда на будущее.

Глазунов, по-моему, единственный в наше время художник, которому есть что сказать русским людям, народам страны, и он умеет это делать красиво, благородно…»

«Ваша выставка напомнила нам еще раз, что Нижний – родина Минина! Спасибо!»

Я с волнением всматриваюсь в Жигулевские горы, связанные с именами воспетых советской пропагандой разбойников Стеньки Разина и Емельки Пугачева. «Дело Пугачева», о чем я уже говорил, не исследовано во всей глубине, как и реально двигавшие его скрытые силы врагов России. И действительно, не мог же простой мужичок, пусть и обладающий раздутым тщеславием, так всколыхнуть Россию, что на его усмирение была брошена регулярная армия во главе с Суворовым. Да и где-то проскользнуло известие о том, что когда молодой казак оказался за рубежом – во время русско-германской войны, – он был завербован одной из масонских лож, которая, возможно, и инспирировала «народное восстание» Пугачева. О зверствах Емельки по отношению к духовенству, аристократии, да и к простому люду теперь уже начинают появляться материалы в прессе. Знакомый почерк «освободителей народа»!

Многие волжские разбойничьи шайки были грозой не только для купеческих судов, но, как известно, и для самого правительства. До тех пор, пока не столкнулись с новой силой – паром, пока грозный крик «Сарынь на кичку!» не уступил своего места крику: «Потрави буксир!», сопровождаемому пронзительным свистком парохода.