Читать онлайн «Подпольный Баку». Страница 45

Михайловский рассмеялся:

- Забавно, очень забавно!

В комнату вошла Женя и поставила на столик бутылку коньяку и вазу с миндальным печеньем.

Сона-ханум наполнила рюмку гостя.

- Итак, завтра вы принесете мне обещанную книгу. Я не беднее халифа Харуна-ар-Рашида, и лет мне не более, чем его возлюбленной Зюбейде-хатун. Я непременно создам в своем доме дворец, похожий на багдадский. Очень прошу вас, мой дорогой друг, составьте смету. Денег не жалейте.

Тем временем Гаджи Зейналабдин Тагиев совещался в своем кабинете с владельцами бакинских фабрик, заводов и нефтяных промыслов. Хозяева строили планы наступления на рабочих, изобретали меры, способные сорвать всеобщую забастовку бакинского пролетариата. С требованиями, выдвинутыми рабочими, они соглашаться не желали, рассчитывали на поддержку властей. Было решено обратиться с прошением к губернатору Накашидзе. Общими усилиями они составили текст следующего содержания:

"Ваше превосходительство!

Настоящим письмом мы хотим привлечь Ваше внимание к декабрьским забастовкам.

Вашему превосходительству известно, что местные владельцы заводов и фабрик, а также нефтепромышленники не в состоянии выдержать конкуренцию с представителями иностранного капитала, каковыми являются компании, обладающие огромными денежными средствами и предприятиями - заводами, фабриками, нефтепромыслами и т.д., разбросанными по всему земному шару. При их капиталах им ничего не стоит пойти на ту или иную уступку рабочим. Они не обеднеют, если даже вообще закроют какое-либо из своих предприятий.

Нам известно, что представители иностранных концессий в Баку хотят заключить между собой соглашение и пойти на уступки рабочим. Это никак не устраивает местных промышленников, ибо иностранные концессии могут не закрывать своих предприятий даже в том случае, если они понесут временно значительный материальный ущерб. Концессионеры имеют возможность заключить с рабочими общий договор.

Что касается нас, местных промышленников, мы находимся в совершенно ином положении. Не исключена возможность, что бакинские промышленники будут вынуждены в течение ближайших месяцев остановить свои предприятия или же продать их иностранным концессиям, заключившим с рабочими общий договор.

Господину губернатору должно быть известно, что местные промышленники еще не оправились от ущерба, понесенного в результате майских и июльских забастовок.

Все это время мы ждали помощи от местных властей. Однако начавшиеся в декабре забастовки лишили нас надежды на ожидаемую помощь.

Тем не менее мы продолжаем уповать на поддержку местных властей, которые должны, пусть даже силой войск, предотвратить надвигающуюся беду и спасти местную промышленность.

Местные промышленники готовы, несмотря на огромный материальный ущерб, понесенный ими в последние месяцы, действовать с властями в тесном содружестве и предоставить им материальную помощь..."

После того как письмо было зачитано, Муса Нагиев воскликнул:

- Что значат слова "материальная помощь"?! Я не понял. Что такое материальная помощь"?

Секретарь хозяина дома поспешил объяснить ему смысл этих слов:

- Господин Муса, материальная помощь - значит денежная помощь.

Муса Нагиев, взяв в руки письмо к губернатору, сердито сказал:

- Что за глупое прошение!... Я не подпишусь под ним. Пусть слова о материальной помощи будут высказаны от имени Гаджи. Все знают, я скоро повешу на плечи суму и пойду побираться по дворам. А они заладили: "материальная помощь", "материальная помощь"!..

XXII

Ежедневно в половине четвертого Женя стала приходить в реальное училище к Михайловскому, который занимался с ней по различным предметам.

С первых же дней занятий он начал изливать ей свои сердечные чувства, восхвалять ее красоту, обещая помочь получить образование, сделать из нее девушку, которая окажет честь бакинскому высшему обществу.

Когда Женя приходила в его кабинет, он дарил ей цветы, угощал шоколадными конфетами и прочими вкусными вещами. Большая часть того времени, в течение которого должны были проходить занятия, уходила на глубокомысленные рассуждения Михайловского о любви к Жене, на его уверения в искренних и дружеских чувствах к девушке.

Женя же относилась к своим занятиям спустя рукава. Ее интересовало другое - познакомиться с преподавателями и учениками реального училища, вовлечь их в революционное движение.

Через Михайловского ей удалось познакомиться с директором мужской гимназии Кутилевским, после чего она оказалась вхожей в эту гимназию и вскоре познакомилась с одним из ее учителей - Васильевым. Через него она узнала, что в гимназии, насчитывающей более тысячи учеников, нет молодежного социал-демократического кружка.

Беседы с Васильевым привели Женю к выводу, что среди гимназистов старших классов есть много сочувствующих рабочему движению юношей, однако дальше сочувствия дело не идет из-за отсутствия организаторов.

Оба директора, Михайловский и Кутилевский, были связаны с царской охранкой и установили во вверенных им учебных заведениях строжайший полицейский режим.

Однако дашнакам и эсерам удалось завязать кое-какие связи с учащимися старших классов реального училища и гимназии.

Большевики предприняли несколько попыток создать в этих учебных заведениях молодежные социал-демократические кружки. Но практического результата это не дало. Бакинский комитет РСДРП обращал внимание главным образом на рабочие районы, поэтому пропаганда революционных идей среди учащейся молодежи была слабой.

И вот на долю Жени выпала задача возместить это упущение. Девушка энергично взялась за дело.

Михайловский и Кутилевский не подозревали ни о чем. Очарованные внешностью Жени, они считали, что она далека от общественной жизни, тем более - от революционной деятельности.

На пути Жени встали новые трудности, вызванные влюбленностью в нее Михайловского и Кутилевского и ухажерским соперничеством между ними. Оба директора определенно ревновали ее друг к другу. Каждый хотел, чтобы Женя приходила на занятия только к нему, и это мешало работе Жени.

Дело дошло до того, что Михайловский открыто выразил Жене свой протест против ее визитов в гимназию к Кутилевскому. Кутилевский же прямо предложил Жене, чтобы она ходила заниматься и готовиться к выпускным экзаменам не в кабинет Михайловского, а только к нему.

Женя хотела посещать оба эти учебные заведения, поэтому поставила себе целью пресечь ревнивые словоизлияния невоздержанных на бранное слово соперников. Между тем каждый из них использовал малейший повод для того, чтобы хоть чем-нибудь очернить, унизить другого в глазах Жени.

Однажды, когда Женя сидела в кабинете Михайловского, он сказал ей:

- Я не встречал людей более подлых, чем он!

Женя сделала наивно-удивленные глаза.

- О ком это вы?

- Да о Кутилевском...

- В чем заключается его подлость?

- В его убеждениях. Мне доподлинно известно, что его совесть запятнана.

- Это весьма ответственное обвинение, Виктор Иннокентьевич...

- Да, я с полной ответственностью заявляю: Кутилевский связан с социал-демократами.

- Господи, да ведь это чудовищно! - воскликнула Женя. - Возможно ли такое?!

- Я знаю это точно. Гнусный лицемер прикидывается поклонником господина Гаджи Тагиева и его друга губернатора Накашидзе. Да, да, вы не знаете, дорогая Женя, какой отвратительный тип этот Кутилевский!

- Возможно, вы правы, Виктор Иннокентьевич...

- Теперь вы сами понимаете, что вам не следует общаться с этим опасным человеком, ибо это может запятнать вас, как и всякого другого, кто будет иметь с ним дело. Если господин Гаджи и его супруга узнают, что это за фрукт, и вам, дорогая Женя, и мне не поздоровится. Думаю, моих слов вполне достаточно для того, чтобы вы удостоверились в гнилости души этого проходимца...

Женя понимала, почему Михайловский стремится опорочить в ее глазах своего коллегу. Дело не ограничивалось одной только ревностью, соперничеством. От учителя гимназии Васильева Жене доподлинно стало известно, что Кутилевский является агентом царской охранки. Однако она предпочла не спорить с ревнивым директором реального училища.

- Я верю вам, Виктор Иннокентьевич, и вполне разделяю ваше возмущение, - говорила она. - Хорошо, что вы открыли мне глаза на этого человека. Какой подлец! Должна при знаться вам, многие его поступки сразу же показались мне подозрительными. Да, да!... Я так ценю вашу искренность и заботу обо мне, Виктор Иннокентьевич. О вашей честности и добропорядочности я могу судить еще и потому, что вы являетесь другом господина Гаджи и его супруги Соны-ханум, Не будь вы столь благородны, культурны, умны, не будь вы бесконечно преданны государю императору, да разве вы могли бы быть вхожи в дом такого уважаемого человека, как Гаджи?! Но я сейчас думаю: каким это образом такому негодяю, как Кутилевский, удалось все же завоевать дружбу и расположение господина Гаджи? Я считаю, мы с вами должны до конца разоблачить этого типа. Для этого надо осторожно, не подавая виду, следить за ним, чтобы хорошо, досконально изучить.