Читать онлайн «Один Год». Страница 9

Виктория очнулась гораздо позже, но глаза открыла не сразу и не помнила ничего из прошлого, как в тот раз, когда проснулась возле мертвого Феликса.

Она лежала, вытянувшись под жестким негнущимся одеялом, укрытая до подбородка. Сперва Виктория поднесла руку ко лбу, покрытому влажной сложенной салфеткой, вроде компресса, потом одно за другим стали просыпаться ощущения, вызвали к жизни сперва отдельные воспоминания о том, откуда они взялись, потом, связавшись, и совпав друг с другом, оживили общую картину. Глухая боль в голове напомнила ей об ограде, а длинные царапины на руках, ляжках и щеке навели на мысли о колючем кустарнике, потом она приоткрыла один глаз. Вокруг нее был слабый свет, желтого, слегка прогорклого цвета, а может, так казалось из-за запаха. Переведя взгляд, Виктория различила двух мужчин, сидевших неподалеку в двух разномастных креслах по обе стороны от керосиновой лампы и смотревших на нее. У одного из них прямо на голое тело была надета стеганая куртка с разорванным рукавом, на другом была темно-синяя фуфайка, какие носят водители грузовиков; оба в широких синих джинсах, перепачканных землей и жиром, и в грубых высоких туристских башмаках. Человек в куртке был черноволос, сухощав, с острым недобрым взглядом. Другой более дородный, более рыхлый, почти лысый, и его толстые губы тоже не особенно улыбались, а лицом он напоминал киноактера Зеро Мостеля, и Виктория удивилась и на мгновение возгордилась, что, несмотря на свое состояние, отметила это сходство. Оба молчали.

Виктория хотела заговорить, но во-первых, а что говорить, и кроме того, ее затошнило, как только она попыталась шевельнуть губами, такими, вдобавок, пересохшими, что напоминали комковатые и сохлые корки и казались совершенно инородным телом, не имевшим к ней отношения. Помолчите-ка, сказал низким голосом худой, рано вам еще говорить, лежите спокойно. Вы здесь в безопасности. Другой отошел и снял чайник со стеклянного баллона с бутаном, втиснутого между двумя ящиками.

Кивнув головой, — но при этом движении все ее тело качнулось назад — Виктория закрыла глаза — все здорово закачалось, — потом опять открыла, осторожно осмотрела помещение. Она лежала на матрасе, брошенном прямо на утоптанный земляной пол, в комнатке с низким потолком, вроде лачуги, сложенной из плиток «эверит», сухой штукатурки и асбестоцемента. Стены украшали благочестивые картинки и легкомысленные фотографии, вырванные из географических, порнографических и спортивных журналов, вперемешку с образчиками обоев. Обстановка состояла из ящиков разного размера, еще одного матраса, побольше, у противоположной стены, но было и несколько кресел и полочек, сломанных и починенных. На полу валялись кухонная утварь, инструменты, какие-то не то одежки, не то тряпки, мешки, украшенные рекламой обуви, механический будильник, остановившийся на одиннадцати часах, радиоприемник, из которого торчала вилка, а к одному из ее зубьев был прикручен кусок антенны.

Зеро Мостель вернулся с чашкой и протянул ее худому, а тот стал потихоньку, глоток за глотком, поить ее содержимым Викторию, приподняв ей голову. Что-то вроде приправленного травами куриного бульона из пакетика. Питье было горячее и медленно и равномерно растекалось по телу, потом Виктория почти сразу опять уснула. Когда она вновь открыла глаза, возможно, на другой день, никого не было. Сквозь заделанную куском пластмассы дыру в стене пробивалось яркое солнце, висевшее высоко в небе. Дверь лачуги отворилась, вошел худой и застыл в проеме, держа за уши мертвого кролика. Виктория и этот человек переглянулись, потом человек улыбнулся, и, схватив длинный разделочный нож, резким движением обезглавил животное, тушка упала ему на башмаки, и Виктория в очередной раз потеряла сознание.

Фамилия худого была Кастель, Зеро Мостеля — Пуссен. А имя и у Кастеля, и у Пуссена было одинаковое, Жан-Пьер, так что для простоты, заметил Пуссен, поправляя Виктории подушку, когда она в следующий раз проснулась, пока Кастель варил кролика, зовите нас лучше по фамилии. А то мы совсем запутаемся. Пуссен казался не таким грубым, как Кастель, манеры у него были помягче; когда Виктория пришла в сознание, ей было с ним спокойнее, чем с его другом.

Обоим было лет по пятьдесят, держались они как бродяги, но их речам была присуща внятность, а что до Пуссена, то даже некоторая приятность. Голос у Кастеля был слегка надтреснутый, ломкий, сухой, как выхлоп остывшего двигателя, а у Пуссена звучал плавно, влажно, причастия у него ползли и мягко шлепали, как клапаны, прямые дополнения скользили, как по маслу. Оба жили без денег в стороне от людей и питались отбросами, которые находили по ночам на ближних свалках и в помойках, а иногда и небольшими животными, которых умели ловить, — кроликами, но также и ежами, а то и ящерицами, и, казалось, находили друг в друге полное сексуальное удовлетворение. Для вас это лишнее преимущество, заметил однажды Пуссен в разговоре с Викторией. Потому что иначе бы мы вас, наверно, изнасиловали, а что бы нам оставалось сделать с вами потом?

Такое существование они вели уже три года, и никто их не беспокоил. После того как их уволили с одного и того же предприятия по производству электронных деталей, где оба они за низкую плату исполняли какие-то обязанности, они решили, что, чем слоняться без работы по парижскому округу, лучше уж перебраться в деревню. Средства не позволяли им осуществить этот план на буржуазный лад, они долго ходили, искали местность, которая подходила бы им в смысле климата, тщательно исследовали ее и набрели на эту уединенную развалюху. Они ее обжили, укрепили, облагородили, и хотя первое время, сокрушался Пуссен, им пришлось несладко, но потом они вошли во вкус, а там и привыкли. Виктория, вдохновленная их рассказом, сочинила свой собственный, оправдывающий положение, в котором она очутилась. Развод, увольнение, конфискация имущества, мелкие правонарушения, бродяжничество, камера, исправительный суд и бесцельное болтание туда-сюда. Ну и вот, заключила она, похоже, что я зашла в тупик. Не обязательно все к худшему, сказал Пуссен. Вот если бы мы не ушли, мы бы точно зашли в тупик.

С ним у Виктории было больше взаимопонимания, во-первых, он залечил ей ушибы, полученные при падении с велосипеда, потом починил велосипед. С Пуссеном она первое время оставалась в доме, пока Кастель ходил на рыбалку, на охоту, на поиски сырья или выброшенных вещей, которые он приносил Пуссену в починку; они болтали. Потом Кастель отмяк и стал брать с собой Викторию в экспедиции, она приобрела кое-какие элементарные навыки, вроде охоты на дроздов с помощью лука и стрел, ловли пескарей голыми руками, устройства ловушек с помощью трех тяжелых камней и двух веточек, которые срабатывали, когда нарушалось равновесие, и всяких других штук, запрещенных законом. Она узнала, какие меры предосторожности следует принимать, занимаясь такими вещами без разрешения, в недозволенное время и в недозволенных местах с помощью запрещенных орудий. Кроме того, они вместе наведывались на свалки, на стройки и находили там то банку краски, то мешок цемента, то газовый баллон, то кресла и полочки, которые Пуссен на скорую руку починял.

Из осторожности, то есть из принципа, к экспроприации прибегали редко, строго ограничивая ее теми предметами, которые нужны в новом виде и не могут быть заменены бывшими в употреблении, — в сущности, таких вещей очень немного, если вдуматься, меньше, чем может показаться на первый взгляд. Основные продукты питания, лезвия для бритья, свечи, изредка мыло. В остальных случаях можно было довольствоваться находками. Даже обувь люди часто выкидывают еще совсем неизношенную, а иногда так и совсем новую, хотя размер не всегда совпадает; в выброшенных пультах дистанционного управления можно даже найти почти не разрядившиеся батарейки. Однажды ради Виктории было в виде исключения похищено сушившееся на веревке нижнее белье. А вечерами они играли в карты под звуки радио: музыка, спорт; новости они слушали тоже.

За последние месяцы Виктория почти не читала газет. Во флигеле у поля для гольфа она только искала в них, правда, безуспешно, новости о Феликсе, и довольствовалась заголовками. Позже она тоже иногда просматривала прессу, или вместе с Лампуль или сама, иногда в киосках, а иногда подбирала позавчерашнюю, почти не читанную газету, которую засунули в урну или забыли на скамье, поскольку летом человек меньше следит за информацией. Человек знает, что власти это знают и, пользуясь тем, что он спит, затевают серьезные перемены, которые ему не надо будет обсуждать, когда он проснется и в обалдении поприветствует новое руководство или начнет платить по новым тарифам. Но Кастель и Пуссен, хотя и жили вне общества, следили за тем, что в нем происходит. Из прессы можно узнать о разрешении на рыбную ловлю. Рано утром в день открытия рыболовного сезона Кастель привел Викторию на берег маленького пруда, ближнего и прозрачного, овального, как портативное зеркальце, его продолжением служил узкий канал в форме ручки портативного зеркальца, и они поймали двух линьков.