Читать онлайн «Новый Мир ( № 5 2004)». Страница 73

Между тем “На игле” — очень жесткий и очень отчаянный роман о тех, кто не хочет и не испытывает ни малейшего желания вписываться в стандарты общества потребления. Метод жестокого натурализма, который автор применяет для характеристики среды шотландских наркоманов, алкоголиков и других асоциальных типов, не оставляет ни малейшей возможности для какой бы то ни было сентиментальности. В то же время очевидно, что столь радикальные формы эскапизма кажутся автору более чем естественным и закономерным ответом на гнусность и бессмысленность жизни, которая на данный момент западным миром признана как единственно возможная.

Несомненным достоинством следует признать подачу текста в виде перемежающихся монологов довольно большого числа персонажей, причем каждый — при известном сходстве жизненных установок — обладает хорошо заметными индивидуальными чертами. В тексте огромное количество ненормативной лексики, хотя переводчик мог бы (а пожалуй что и был обязан) учитывать, что сферы употребления этих слов в русском и английском далеко не идентичны (английские ругательства, как известно, неизмеримо мягче).

Назвать героев Уэлша интеллектуалами не повернется язык. Тем более занимателен вопрос, отчего постиндустриальное общество кажется таким малоподходящим для нерадикального бытия пространством даже, казалось бы, довольно просто устроенным организмам. (Глупейший ответ — зажрались — оставим национально-патриотическому фронту.) По агрессивной энергетике Уэлш, видимо, ближе всего стоит к постпанку, а вот от трэша, по моему скромному впечатлению, к которому по некоторым внешним признакам мог бы быть причислен, его отделяет целая пропасть. Трэш направлен на тотальную деконструкцию системы за счет гипериронии. Поэтика же Уэлша, при всей ее ироничности и “безочарованности”, направлена на самом деле на выявление некоего дефекта бытия, болезни, может быть, и необратимо прогрессирующей, однако не заявленной как норма.

При определенных усилиях в книге Уэлша можно отыскать признаки антибуржуазного пафоса, зарезервированного, впрочем, исключительно за голосом автора, который скромно прячется за спины персонажей. Если очень вчитаться, можно даже заподозрить, что за жесткой реальностью склонного к сарказму Уэлша проглядывает что-то вроде философии отчаяния перед категоричной невозможностью что-либо изменить в этой окостенелой в своем самодовольстве реальности. Попытки ее разрушения и стремление к любой другой реальности, пусть даже еще более отвратительной, — это в терминологии Уэлша, как ни крути, бунт. Деструктивный, разумеется. Так он и направлен на разрушение. Оказывается, слишком хорошо организованный мир человеку отчего-то тесен. Во всяком случае, некоторым представителям человечества. С точки зрения этого мира, — разумеется, самым отъявленным подонкам.

Эбби Хоффман. Сопри эту книгу! Как выживать и сражаться в стране полицейской демократии. Перевод с английского и комментарии Н. Сосновского. М., “Гилея”, 2003, 234 стр.

Эта книга — видимо, самая знаменитая из всех, написанных человеком-легендой 60 — 70-х годов Эбби Хоффманом, одним из славной когорты звезд Разноцветной Революции, идеологом йиппи — радикального крыла, возникшего в “Нации Вудстока” (как именовал сам Эбби тогдашний андеграунд). Писал он ее в тюрьме, отбывая срок (по нашим меркам, смехотворный — 8 месяцев) за “неуважение к суду” на процессе “Чикагской восьмерки”, где государство, собрав в одну кучу пацифистов, лидеров “Черных пантер” и баламутов общественного спокойствия вроде Джерри Рубина и все того же Хоффмана, постаралось представить нараставшую волну протеста против войны и расизма, а также борьбы за гражданские права и свободу как следствие заговора асоциальных типов, исподтишка руководимых Москвой.

Хоффман был гениальным устроителем хеппенингов, направленных на разоблачение лжи, насилия и корысти, до мозга костей пропитавших истеблишмент. Он действовал просто, доходчиво и эффектно — и потому много лет не сходил с первых полос ориентированных на шумиху газет. Всего пара примеров для наглядности: группа волосатого народа раздает прохожим листовки настолько возмутительного, с точки зрения обывателя, содержания, что бдительные граждане вызывают полицию. В полицейском участке, куда прибыли и предупрежденные об акции журналисты, выясняется: крамольный текст — не что иное, как выдержки из “Декларации Независимости”. А вот Хоффман (вместе с Рубином) вызван на Комиссию по антиамериканской деятельности. Он приходит в рубахе, сшитой из американского флага. По приказу председателя охранники бросаются сдирать возмутительный наряд. Эбби сопротивляется только для виду: миг — и взорам открывается зрелище куда более возмутительное: на голой спине нарисован флаг ненавистного Вьетконга. Итог — 30 дней ареста “за осквернение национальных символов” и — всего через пару-другую лет — отмена в США уголовных наказаний за любые манипуляции с американским флагом, если они выступают символом социального протеста . Хоффман, однако, умел убеждать!

Чтобы верно воспринять эту книгу, нужно понимать, кто такой Эбби Хоффман и что это было за время, когда он ее писал. Хоффман заявлял себя революционером — и был им. Он без дураков считал, что идет война — между андеграундом и истеблишментом (в его текстах идет четкое разграничение: “underground” — это братья, свои, совокупность “Нации Вудстока” — так, кстати, называлась одна из его книг, — и “overground” — лингвистическая шутка, однако точно обозначающая понятие — чужие, совокупный враг, не имеющий лица, но оттого ничуть не менее вредный).

“Сопри эту книгу!” — это взрывоопасная смесь иронии, провокации, пародии и мистификаций — и вместе с тем блестяще изложенный комплекс основных идей эпохи, сам дух ее, пропитывающий каждую строку. Начинает Эбби с малого — пародируя бесчисленные американские “руководства” из серии “Как добиться того-то и того-то”, он учит, как найти кров, одежду и пропитание в ломящемся от изобилия “Амеррейхе” (так, и только так, он называет Америку). Кучка гнусных корпораций загребла под себя все, чем должен свободно пользоваться каждый, — ну так надуй истеблишмент всеми доступными тебе способами, этим ты не только восстановишь справедливость, но и поможешь делу революции. Но никогда не обижай простого работника: продавца, служащего, официантку, — наставляет Эбби, — им платят такие возмутительные крохи от гигантских прибылей финансовых воротил, что им самим давно пора воровать у своих хозяев.

И тут же следуют советы, как помогать друг другу: как рационально организовать хозяйство в коммуне, смастерить мебель (позаимствовав материалы на соседней стройке), самостоятельно испечь хлеб, где искать пристанища. Как издавать собственную газету, организовать радиостанцию — и даже нелегальную телестудию. Как уклониться от призыва в армию — и как грамотнее дезертировать, если тебя в нее уже загребли.

Когда Хоффман доходит до раздела об оружии сопротивления, то человек, читающий книгу абсолютно доверчиво, скорее всего, будет шокирован. С совершенно серьезной миной Эбби учит, как изготовить самодельную бомбу, какое оружие удобнее всего для борьбы против “свиней” (слово главным образом означает полицейских, но также — лиц, представляющих государственную власть вообще). Нелишне, однако, помнить несколько вещей: во-первых, Хоффман был натурой невероятно эмоциональной, из тех, кого уж если заносит, то заносит по полной — и прежде всего в словах. Во-вторых, он был к тому времени страшно раздражен — мирные демонстрации кончались побоищами и убийствами, самому ему копы переломали кучу костей, проламывали голову, ломали нос, его друзья гибли, сидели в тюрьмах, их разыскивали в числе “10 самых опасных преступников Америки”, так что, сочиняя свои “коктейли Молотова”, Хоффман как бы находил выход переполнявшему его гневу. В-третьих, сам он никогда не принимал участия ни в каких террористических актах и более того — тщательно оговаривал в своих “кровожадных” главах: мол, надо быть крайне внимательным, чтобы ни в коем случае не пострадал ни один человек, — все оружие должно применяться строго против “неодушевленных предметов” типа машин и зданий или в случае самообороны, что, кстати, не противоречит законодательству США. В-четвертых, и это, наверное, самое главное, ни в коем случае не стоит воспринимать эту книгу как прямое руководство к действию. Это прежде всего художественный текст, хеппенинг и провокация в одном флаконе, вербализованный образец той самой “театральной герильи”, идеям которой Хоффман столь самозабвенно служил.