Читать онлайн «Моя жизнь после смерти». Страница 10

Естественно, я понимал всю анекдотичность такой ситуации, но мне было слишком больно, чтобы сполна насладиться этой шуткой.

И всё же я испытывал необъяснимое сочувствие к типу (или типам) из Кембриджа, запустившим первоначальную «утку» с утверждением, что один из авторов "Иллюминатуса!" умер. Ведь теперь им, как и мне, придётся свыкнуться с мыслью, что один из авторов действительно умер, но не тот, кого они называли. Представляю, какую растерянность, вину и, возможно, даже суеверный страх они сейчас чувствуют. А вот не играйте с масками реальности, пока не научились обращаться с реальностью масок.

Апрель пришёл на смену марту, и споры поутихли — или мне так показалось. Опровержения сведений о моей смерти со стороны людей, которые слышали, как «я» 9или Виртуальный Я) выступаю с лекциями в том или ином городе, или же разговаривали со "мной2 по телефону, начали убеждать всё больше людей. Творческое горение и (или) параноидальное рвение самых деятельных хакеров угасло. Я написал несколько статей о смерти Ши в журналы, которые обратились ко мне с такой просьбой.

К началу мая я решил. Что всё закончилось, если не считать боль от потери лучшего друга. Которую я буду ощущать до конца моих дней.

Затем в мое, числа двадцать второго (через три месяца после появления в он-лайне первого сфабрикованного некролога), в моём доме раздался телефонный звонок. Звонили очень милые люди, работавшие в институте гармоничного развития человека (Невада). Раньше это была Школа ложных суфьев, а с годами для краткости её переименовали в Школу ложуфьев. Слух о моей «смерти», наконец, докатился и до них, и они решили узнать, действительно ли я отлетел на небеса.

Я ответил, что моя жизнь, или иллюзия жизни, продолжается. Должен сказать, они восприняли это нормально. По-моему, даже обрадовались.

Теперь я всё больше и больше думаю о розыгрыше Менкена с ваннами и понимаю, что некоторые фантазии живут вечно.

[Г. Л. Менкен, литературный критик и вольнодумец, разыграл публику, написав в газете пространное сообщение о бурной оппозиции, которая якобы сформировалась в ответ на появление в Америке первых ванн. Он был уверен, что люди поймут эту шутку: я и сам грушу подобной уверенностью в остроумии моего читателя. Но, как ни странно, миллионы людей поверили этому сообщению. Хотя Менкен много раз объяснял, что это была всего лишь шутка, его опровержения никогда не распространялись с такой же быстротой, как запущенный им миф. Многие люди по сей день верят, что религиозные консерваторы взбунтовались, когда водопроводчики установили в Вашингтоне первую ванну].

Теперь каждые два-три месяца новые люди будут узнавать о моих "сердечных приступах" или о том, как меня отравило ЦРУ, а мне придётся вновь и вновь это опровергать, пока "я" жив; но когда "я" действительно умру, многие фанаты этому не поверят и сочтут это очередным розыгрышем.

Борджес окончательно понял, что живёт внутри мифа о Борджесе. Не вызывает сомнений, что Фил Дик последнее десятилетие жизни варился в мифе о Филе Дике. Мне кажется. Что теперь настала моя очередь, и я, возможно, навсегда, «поселюсь» в мифе о Роберте Антоне Уилсоне.

Как однажды заметил Уайльд, натура в такой же мере копирует искусство, в какой искусство копирует натуру. Посмотрев картины Уистлера, мы начнём видеть город в тумане по-новому, прочитав рассказы Лавкрафта о чтхульху, «глубоководных», шогготах и прочих мерзких тварях, живущих на океанском дне, мы начнём смотреть на море по-другому; прочитав роман Томаса Харриса о серийных убийцах и о том, как они втираются в доверие к разумным людям, мы не сможем относиться с прежним доверием к дружелюбного вида незнакомцам.

В которой мы находим новое доказательство невозможности эволюции

Земные привычки отмирают постепенно, даже у нас, у мертвецов. К примеру, у меня до сих пор сохранилось пристрастие к партизанской онтологии, братьям Маркс и постмодернистской литературе. Поэтому прямо сейчас я собираюсь выкинуть свои обычные постмодернистские штучки. Я собираюсь подорвать вашу уверенность в том, что вы знаете, какого рода книгу держите в руках. Вспомните бедный люд, читавший в далёких двадцатых годах восемнадцатого века последний прожектерский памфлет "Скромное предложение", в котором выдвигалось самое гуманное и экономичное решение ирландских проблем: позволить англичанам съедать ирландских младенцев, избавив их от медленной и мучительной голодной смерти. Должно быть, не одно десятилетие после публикации читатели гадали, что бы могло означать подобное предложение. Наверное, они даже не исключали вероятность того, что всё это опять проделки кровожадного Лемюэля Гулливера.

Ну а теперь я докажу вам ложность эволюционной теории.

У меня нет от вас секретов. Смотрите сами:

Животное относится только к одному таксономическому семейству.

Например, одно и тоже животное не может принадлежать к семейству кенгуру и к семейству всех ирландских владельцев пабов, не так ли? Или к семейству омаров и носорогов. Или даже к семейству сенаторов США и семейству бабуинов с закрученными кончиками хвостов, каким бы натуральным нам ни казалось последнее предположение.

Потомство любых двух животных тоже может принадлежать лишь к одному таксономическому семейству — родительскому семейству.

Когда спариваются лошади, у них рождаются маленькие жеребята, но никак не маленькие совята. В помёте крыс мы видим крысят, но никак не птенцов. Лосось не мечет сурков. И так далее.

Даже когда происходит перекрёстное оплодотворение, то есть спаривание лошади с ослом, в результате чего рождается мул, мул всё равно принадлежит к тому же семейству (лошадиных), что и его родители, хотя и не к тому же виду.

Никакой трактат по биологии не поставит под сомнение ни один из этих «законов» или общих правил.

Однако если эволюция существует, часть животных должна производить потомство, которое не принадлежит к другому таксономическому семейству.

Две рыбы должны были породить что-то другое, какого-то биологического монстра, разновидность не рыбы… амфибию. Две рептилии должны были произвести на свет млекопитающее. А две обезьяны — и это решающий аргумент в споре между эволюционистами и библиофилами, — должны были породить не обезьяну… человека, или проточеловека.

Но мы только что видели, что это невозможно в соответствии с биологическими и генетическими законами. Два животных не могут произвести на свет животное, не принадлежащее к их собственному семейству.

Следовательно, эволюция невозможна. Элементарно, как дважды два.

(Преподобный Джерри Фоуэлл, преподобный Пат Робертсон и прочие официально признанные святые священного фундаментализма могут всегда воспользоваться этим аргументом, но с одним условием. Пусть всякий раз выплачивают мне гонорар в размере ста тысяч долларов, или же я потребую в судебном порядке передачи мне всей их собственности, в том числе зубных протезов. Это официальное предупреждение).

Конечно, если вам не по душе креоционизм, то вы захотите прервать цепь этих вроде бы ироничных логических заключений. Подождите. Возможно, вскоре я расскажу вам, как это сделать. Доверьтесь мне.

А тем временем подумайте, принадлежу я к семейству всех живых американских писателей или же к семейству всех мёртвых американских писателей. И, значит, входит эта книга в собрание всех сочинений Роберта Антона Уилсона или же это очередной литературный плагиат? Если допустить. Что эту книгу написал Эльмир-литератор, воспримете вы её как «качественную» подделку (продолжающую традиции уилсоновской прозы) или как «грязную» подделку (слабое подобие уилсоновской прозы)?

В которой мы снова возвращаемся к заговору Р2 и узнаём о ещё более страшном заговоре — или, возможно, о настоящем шедевре социологии

Пришло время освежить память тех, кто, возможно, слегка подзабыл, о чём шла речь в первом и втором томах этой трилогии.