Читать онлайн «Кока-гола компани». Страница 21

После долгих пяти лет в космической изоляции квартиры он не имеет намерения выйти за пределы квартиры или иным образом завершить проект.

Когда Айзенманн сюда заходит, он всегда обращает внимание на две вещи. Одно — это насколько чисто и убрано во всей квартире. Нет ни пыли, ни неприятных запахов. Если не считать штабелей журналов и газет, кажется, что в квартиру только что въехали. Паркет отливает золотом, как в рекламе моющих средств. Два имеющихся у него стеллажа, один для видеофильмов и один для книг, отодвинуты прибл. на 30 см от стены, как бы заявляя от его имени: мне нечего скрывать. Между предметами обстановки располагается незаполненное пространство, и такое же пространство между предметами обстановки и стенами. За стеллажами, под ними, повсюду — идеальный порядок.

Также и вольтеровское кресло стоит в свободном полете чуть ли не среди пола, удобно повернутое под углом к одному из двух окон торцовой стены (напротив входной двери). Никакого беспорядка. Никаких оставленных не на месте бумаг. Ни пары туфель в углу или пиджака на спинке стула. Ни кофейной чашки с опивками. Ни даже пепельницы с хабариками (каждую из 60 ежедневных сигарет он гасит в раковине небольшим количеством воды, а затем выкидывает в мусорное ведро). Только мебель (черный кожаный диван на два места, стол из затемненного стекла 150 × 70, стул), полки и штабеля газет/журналов, разложенных по категориям в хронологическом порядке. Те, что приходят раз в месяц по подписке, сложены штабелями высотой 30–50 см, в зависимости от толщины издания; ежедневные газеты значительно более высокими стопками; видеофильмы на полке в основном радостных пастельных тонов: светло-фиолетовые, розовые, красные, немножко черных, несколько в сочетании розового с черным; в общем и целом, цвета, которые вопиют: п-о-р-н-о-г-р-а-ф-и-я. Книжная полка интереса не представляет.

Сегодня Ритмеестер отпер дверь и, пока Айзенманн освобождался от трех пластиковых мешков с продуктами, давай читать ему лекцию о токсине антракса. Айзенманн положил на стол упаковку аспирина; Ритмеестер сразу же ее ухватил, паркеровские чернила он выдернул из руки Айзенманна и засунул в нагрудный карман. Потом он занялся мешками с продуктами и убрал их в шкафчик под рабочим столом на кухне. Прежде чем начать разбирать мешки и ставить продукты в холодильник, он всегда ждет ухода Айзенманна, будто стесняется, что его увидят возящимся по хозяйству на кухне.

Вторая вещь, на которую Айзенманн всегда обращает внимание, когда оказывается там, это внешний вид Ритмеестера, который бесповоротно меняется в худшую сторону, как и его физическое состояние вообще. Ритмеестер выглядит ну совершенно кошмарно. Среди всего своего идеального порядка и своей стройной системы, при всей той жизни почтового ящика, будь она неладна, которую он ведет, внешность у него такая, что краше в гроб кладут, и становится все хуже. Его наряд безупречен, дело не в нем, у него, неизвестно откуда, пристрастие к не самым дешевым, похоже, льняным, костюмам от PAL ZILERI, они у него в идеальном порядке развешаны рядком в шкафчике возле кровати, когда Айзенманн уходит, ему обычно вручается один-два с наказом отдать в чистку, но поскольку они все одинаковые, то Айзенманн не может точно сказать, сколько же их всего у Ритмеестера, собственно говоря; как бы то ни было, костюмы сидят на Ритмеестере хорошо, и еще от него всегда пахнет мылом, но, как обычно думает Айзенманн: мыло — не мыло, красивее от этого не станешь, бомж поганый. Ритмеестер выглядит нездоровым до мозга костей. Он и отроду страшен неимоверно, и в таком случае не очень-то красят: 1) не просто иссиня-лиловые, но аж черные круги под глазами; 2) кожа, производящая впечатление в одно и то же время и заплесневелой, и иссохшей (за исключением участка вокруг глаз и по верху лба, где у него всегда выступает то ли пот, то ли испарина, и всегда налипают мокрые прядки волос); 3) болячки во рту и мелкие заеды по углам; 4) скорее желтый, чем белый оттенок глазных яблок; 5) волосенки клочковатые, как у ракового больного, только что прошедшего курс лучевой терапии; 6) начинающийся псориаз вокруг ушей; 7) вздувшиеся вены на висках, похожие на синюшных червяков; 8) на щеках тоненькие красные прожилки капилляров и полопавшихся сосудов; 9) опухшая и воспаленная шея; 10) разбухшие ладони, которыми заканчиваются тонкие и узловатые (насколько можно судить по тому, что торчит из рукавов костюмного пиджака) руки; 11) оранжевые пальцы курильщика, с черным пятном вокруг конечного сустава на указательном и среднем пальцах правой руки. Ритмеестер представляет собой странную смесь толстого и тонкого; он не толстый, но заплывший, и он не тонкий, но костлявый. В общем и целом это весьма непривлекательный мужчина. О том, чтобы возражать против его проектов, включая и то физическое состояние, до которого он себя довел, говорить не приходится, но Айзенманна частенько подмывает открыть Ритмеестеру пару истин о правильном питании. Впрочем, на то, что ему никогда не предоставляется возможности открыть Ритмеестеру пару истин о правильном питании, Айзенману, в общем-то, насрать, если хорошенько подумать. Списки необходимых покупок, которые ему присылают еженедельно (последняя неделя тут явилась редким исключением; по неизвестной причине с последнего раза прошло две недели), становятся все более удручающими по своему содержанию. Вот только один образчик:

Список покупок на 3-ю неделю октября:

5 зерновых батонов

9 литров обезжиренного молока

Айзенманн не помнит точно, когда это было, но уверен, что видел, как Ритмеестер выковыривает мякиш из батона, макает тестяные шарики в обезжиренное молоко и жадно ест. Всего год назад он включал в свой список сыр и колбасу для бутербродов, масло и кофе. Теперь он питается исключительно шариками из белого хлеба/обезжиренного молока и курит Мальборо. От обезжиренного молока он худеет, а от белого хлеба его разносит, дальнейший упадок проистекает от Мальборо. В тех редких случаях, когда Айзенманну доводилось услышать, как Ритмеестер смеется — над самим собой, стоит отметить — звучало это, будто кто-то сыплет на жестяную крышу гравий. Смешно ли тебе или нет, невозможно смеяться, когда смех собеседника звучит так. Типу с физической формой Ритмеестера следовало бы держаться подальше от сигарет, но Ритмеестер, что характерно, курит с упорством, достойным лучшего применения. С каждой затяжкой его состояние ухудшается на глазах. Курение — это для него и для его жалкого физического существования всё: от А до Я.

С Айзенманном все как раз наоборот. Айзенманн покуривает, но как-то отстраненно и по всей видимости каким-то полезным для здоровья способом. Его курение — это как бы вообще не тема. Он курит много, но с тем же успехом мог бы и вообще не курить. Айзенманн из тех, кого еще в младенчестве искупали в чане с живой водой. Он может вообще не следить за собой, на его внешности это не сказывается. Его физическая форма была и остается превосходной. Это видно по щетине у него на щеках, по губам, и скулам, и волосам, и походке, не говоря уж о затылке. Айзенманн с его толстой кожей легко загорает, а волосы у него светлые. Чтобы мужик был таким светлым блондином, да сохранил такую копну волос, как у Айзенманна, дожив до тридцатника, — это уже само по себе достижение. Есть ли что-нибудь на свете, имеющее более здоровый вид, чем пара загорелых мужских ног, покрытых светлыми волосами? Ничего нет? А вот у Айзенманна как раз такие ноги. Не сейчас, конечно, в середине зимы, но он далеко не сер и не бледен лицом, кожа у него совсем не сухая и не обветренная, хотя солнца не видела уже несколько месяцев.

Симпель наконец-то выходит из ванной. Он на чем свет клянет кофе из кофеварки. «Ну и отменное же дерьмо все эти явы-мокки», говорит он, «этих гребаных производителей кофе под суд бы следовало отдать за потери рабочего времени… и… и потери питательных… веществ. Я уверен, что 80 % того, что я высрал сейчас в сортире, могло пойти мне на пользу. Они, мать их, не кофе торгуют, суки, а слабительным каким-то». Типтоп подавляет зевок.

Час близится. Типтоп, все это время не снимавший кожаной куртки — безупречной притом — идет и отпирает дверь. Симпель натягивает куртку и надевает обувь, служащие как бы камуфляжем его ненормальности. Завязывая шнурки, он стоит на одной ноге. Очень скоро он теряет равновесие и, вместо того, чтобы опустить ногу, валится боком на стену и грохается о нее плечом. Так, боком пришипившись к бледно-желтому бетону, невозможным образом вывернув спину, с воротником куртки, задравшимся выше ушей, он заканчивает шнуровать туфлю, не переставая при этом ругаться. Типтоп в носках выходит в прихожую и находит свою обувь от RUDOLPH BOSTON. Туфли подозрительно чисты, учитывая слякоть на улице.

— Что, погода шепчет? спрашивает Симпель, хотя он это и так знает.