Читать онлайн «Война и причиндалы дона Эммануэля». Страница 63

Но давно уже исчезли искатели приключений, и богачам не нужен труд – они делают деньги игрой на бирже. Давно никто не слышит требовательного вопроса на кечуа: «Ори канча?»[62] – да никто и не отваживается проверить, насколько недоверчивы и подозрительны индейцы, или подвергнуться роковому нападению разбойников, паразитирующих на тружениках и исподтишка убивающих друг друга за добычу. Никто не приезжает сюда верхом на муле и с киркой в руках, чтобы застолбить участок, работать, не щадя сил, и либо умереть от изнеможения, либо вернуться домой богачом. Сегодня люди оскверняют древние могилы и на ночь кладут под подушку травы, чтобы увидеть во сне, где зарыто золото, но нет больше одержимых искателей приключений, чью жадность скрашивали упорный труд и отвага.

Вечером, когда переселенцы устроились на ночлег, Аурелио показал, как ловить пресноводных креветок: воткнуть в дно речки колья и переплести их ивовыми прутьями; в середине оставить дыру и приладить к ней корзинку: она пропустит воду, а на дне ее останутся рачки, которых следует терпеливо вылущить, а затем жадно съесть.

Животных стреножили и покормили травой, которую они тащили на себе, а люди развели костерки и приготовили ужин, жалея, что нет палаток и пончо. Одни развлекались, нагретым ножом выжигая узоры на тыквенных фляжках, другие рассказывали истории и пели. На многих потом и дрожью накатывала горная лихорадка, болезнь неизбежная и непостижимая; она сваливает человека, и тому кажется, он вот-вот умрет; проходит час, он чувствует себя, как никогда в жизни, бодро шагает, а затем его снова скручивает невероятная слабость.

В свете костров и заходящего солнца снежные вершины сверкали малиновым и алым, небеса на мгновенье стали бирюзовыми, потом потемнели. Кошки, неисправимые полуночники, отправились на охоту и, когда звезды заискрились алмазами на иссиня-черной подушке ночи, вернулись с добычей – принесли путникам морских свинок, уток, вискачи и диких козочек.

– Наши кошки – это что-то! – говорили люди, уплетая угощение и обнимая своих любимцев и поглаживая их мягкие ушки и пушистые мордочки. К утру кошки станут размером с пум, а ночью они улеглись вперемежку с людьми, все сбились в кучу, чтобы теплее было, и над долиной разнеслось негромкое эхо сонного свистящего мурлыканья.

К генералу Рамиресу недавно вернулась ребячья привычка грызть ногти. Он только что зубами оторвал краешек ногтя, и на большом пальце выступила кровь. Жевать оторванный ноготь и утихомиривать боль, спрятав палец в кулак, было приятно.

Генерал нервничал. В нечистоплотной междоусобице он потерял ошеломляющее количество людей и техники и чувствовал, как неуклонно уменьшаются его власть и влияние. Даже Президент уже не воспринимал его всерьез, по-прежнему не решено, кто возглавит государство после переворота, а тут еще свалилась забота с генералом Фуэрте.

Посоветуйся с ним Асадо, Рамирес велел бы ему «исчезнуть» Фуэрте, но Асадо без приказа отправил генерала прямиком в госпиталь. Чем дольше генерал жив, тем труднее от него избавиться, но все равно необходимо действовать; Фуэрте славится своей порядочностью и несгибаемой принципиальностью, окажись он на свободе, выйдет, мягко говоря, конфуз. Рамирес прекрасно знал, что Фуэрте весьма популярен в войсках, и, если что, они подчинятся скорее ему, чем высшему командованию. Рамирес уже организовал, чтобы генерал вышел через неделю, а затем погиб в автокатастрофе, но тут пришло известие, что Фуэрте ухитрился бежать из Вилья-Маравильоса, и никто не знал, куда он направился. Рамирес телеграфировал в Вальедупар, но оттуда ответили: нет, генерал еще не вернулся из отпуска, да, известят, когда появится.

Генерал Фуэрте добрался из Вальедупара до столицы всего за два дня; в первый же вечер, когда они остановились на ночлег, он проинструктировал офицеров следующим образом:

– Господа, перед нами поставлена задача, в которой все решают быстрота и оперативность. Неожиданность – ключевой момент. Высшему руководству страны стало известно, что ряд офицеров-изменников, действуя без приказа, устроил во флигеле Военного училища инженеров электромеханики концентрационный лагерь, где истязает и уничтожает людей. Там содержатся гражданские лица и военные всех родов войск, их пытают и убивают способами, которые вы, к сожалению, увидите сами. Нам приказано просто арестовать изменников и выпустить заключенных. По счастью, вооруженного сопротивления не предвидится, или оно будет минимальным, но вы обязаны в случае необходимости не колеблясь стрелять на поражение.

Никаких особых тактических действий не потребуется. Мы войдем на территорию училища и задавим противника численностью. Я проведу солдат внутрь здания, а ваша задача – как можно быстрее сориентироваться, с минимальным кровопролитием нейтрализовать сопротивление и начать эвакуацию.

Господа, вас выбрали для этого задания, потому что вы считаетесь лучшими, самыми надежными и достойными войсками в стране. Миссию возглавляет генерал, а не команданте или подполковник, что подчеркивает ее важность.

Господа, приношу извинения за некоторые пробелы. К сожалению, подробный план здания достать не удалось. Задача первого взвода – содержать изменников под строгим арестом. Второй взвод будет выносить заключенных, которые не могут передвигаться самостоятельно, и с максимальной осторожностью укладывать в грузовики. Третий взвод соберет тех, кто еще может передвигаться, и подготовит их для отправки в Вальедупар. Я имею в виду, что пленников следует вымыть, переодеть и накормить. Используйте, что найдется на месте. Заключенные будут напуганы, дезориентированы, и вы должны обеспечить мягкое, любезное и спокойное обхождение. Четвертый взвод блокирует ворота. Задача: никого не впускать, кроме автомобилей марки «форд-фалькон». Этих впускать и арестовывать – если потребуется, с применением силы. Излишне говорить, что с территории никого не выпускать.

Господа, вы свободны. Проинструктируйте солдат. Скажите им, что на карту поставлена честь Национальной армии, и я полностью доверяюсь частям пограничной стражи.

На следующий вечер колонна остановилась в пустынном парке Инкарама, устроившись на ночлег в мрачных развалинах Эскориала по соседству с храмом Виракочи. Генерал, сообщив офицерам поправки и уточнения к плану, отправился выкурить пуро под звездами. Привычку курить пуро он завел у партизан и сейчас мысленным взором окидывал проведенное с ними время. Усмехнувшись, припомнил жаркие споры с отцом Гарсиа, и в голову пришли доводы, которые стоило тогда привести. Генерал представил, как говорит священнику: «С нашими законами, институтами и конституцией все в порядке, они демократические и просвещенные. Беда в том, что их не выполняют люди, которые не считают, что законам обязательно следовать». Фуэрте кинул камень в кусты и посмотрел, как летучие мыши размером с сокола заметались среди развалин. Генерал про себя хмыкнул: «Я и сам превратился в какого-то партизана. Солдаты не в моем прямом подчинении. Действую без разрешения генерала Рамиреса». Он мысленно представил главнокомандующего. «И все же я его никогда не уважал, – подумал Фуэрте. – Он не солдат, он политик. Интересно, Ремедиос меня бы одобрила? Или вознегодовала, что я ворую ее лавры?» Потом генерал расстелил скатку и, улегшись, прокручивал в голове план действий, пока не уснул. Ему снились бабочки-геликониды.

В одиннадцать утра колонна грузовиков остановилась перед воротами бывшего офицерского флигеля Военного училища инженеров электромеханики. Четвертый взвод соскочил с головной машины и обезоружил двух изумленных часовых в караульной будке. Ворота открылись, колонна вкатилась во двор и остановилась. Гвардейцы один за другим побежали в здание, а грузовики в три приема развернулись к воротам.

Как и предполагалось, сопротивления не было. Истязатели трудились, сбросив кители. Ворвавшийся взвод обезоружил их и уложил на пол лицом вниз. Взмокшего от страха Асадо заставили отдать все ключи и сопроводить сержанта, который отпер во флигеле все двери и шкафы.

От увиденного потрясенных гвардейцев замутило. В камерах стояла нестерпимая вонь горелого мяса, пота, мочи и страха, повсюду зловонные лужи застарелой крови и испражнения. Несколько солдат прикладами выбили стекла в зарешеченных окнах, впустив свежий воздух, но никто не знал, что делать с голыми и худыми, как скелеты, пленниками, которые сбились в кучи и тупо смотрели безучастными глазами покойников. Некоторые и впрямь были покойниками. В комнате, забитой переплетенными трупами, дожидавшимися вывоза, генерал Фуэрте опознал тела Регины Ольсен и безумного капитана.

– Им мы уже особо ничем не поможем, – сказал он. – Не трогайте.

Пленники были безжалостно искалечены; большинство мужчин изуверски кастрированы, остатки мошонок свисали гниющими лохмотьями. Тела в кровоподтеках, со следами ожогов и хлыста. У кого-то выбиты зубы или глаза, отрезаны уши, у других на руках и ногах отрублены пальцы. Заключенные безропотно подчинялись там, хотя считали, что их ведут на новые пытки. «Мне ничего не известно, – говорили они санитарам, осторожно обмывавшим их в ваннах. – Я ничего не знаю».