Читать онлайн «Война и причиндалы дона Эммануэля». Страница 48

В округе все любили эту пару; их молодость, миловидность и нежная привязанность друг к другу тронули чувствительную струну даже в душе Хекторо, за весь день отпустившего только одно замечание. Обычно он высказывался не чаще раза в день из чрезмерной гордыни, но сегодня боялся, как бы сентиментальными слезами не вырвался наружу застрявший в горле комок. Он сказал:

– У индейцев кампа члены племени встают в круг и славят молодых, а те стоят в центре. Почему бы нам не сделать так же?

Жених с невестой выехали из поселка на двух лучших лошадях дона Эммануэля, которым в уздечки и хвосты вплели цветы и мишуру. Молодые ехали рядышком, и на каждом перекрестке сопровождавшие, радостно вопя, заставляли их целоваться. Все жители поселка следовали за молодыми на лошадях, осликах и мулах, сильно страдавших от присутствия серого жеребца дона Эммануэля. Мисаэль с трудом удерживал коня, желающего взгромоздиться на любую кобылу или ослицу и куснуть за круп всякого, кто смел пойти на обгон. Кошки путались под ногами у лошадей и мулов, а некоторые сидели на обочине, мурлыча и подрагивая хвостами.

Позади всех на тракторе двигался дон Эммануэль; его огромный живот выпирал из-под рубашки, рыжая борода сверкала на солнце. Как обычно, он извергал на женщин поток скабрезностей и чертыханий, и женщины отвечали ему в том же духе. За трактором тащился самый большой прицеп, битком набитый поселковыми ребятишками и кошками – две разместились даже на крыльях колес, вцепившись в них со стоическим апломбом.

Подъезжая к Чиригуане, свадьба радостно пылила, что не только внесло перемены в облик гостей, но и вызвало сильную жажду, которую по прибытии все принялись утолять чичей, чактой, виноградным бренди, водкой, ромом, «Агилой», пальмовым и реками фруктовых соков; кошки же, во всем исповедующие умеренность, выстроились вдоль берега Мулы. Утолив жажду, все отправились на площадь – регистрация брака должна была состояться там, поскольку ратуши в городке пока не имелось.

Мэр исполнял и обязанности начальника полиции, что создавало желанное уменьшение местной волокиты и означало необходимость подкупа одного, а не двух человек; по этой причине жители хотели, чтобы мэр еще занял должности мирового судьи и губернатора. Сегодня он, как ни странно, вырядился в форму, через плечо – лента цветов национального флага: красный символизировал кровь народных мучеников, желтый – песок и солнце, синий – знак моря и неба, а зеленый – джунглей. Мэр причесался, побрился и на сей раз явился без козы. Он надувал грудь, втягивал живот, и люди гордились, что у них такой мэр и начальник полиции, пусть косоглазый, со шрамом на носу и за девяносто одно слово продавший бакалейщику Педро двенадцатилетнюю племянницу из Вальедупара.

Мэр не смог разыскать инструкцию по регистрации брака, так что процедуру пришлось придумать самому, но она была короткой и по делу; затем он провозгласил:

– Подтверждаю, что вы сочетались законным браком в соответствии с положениями и установлениями Республики, и объявляю вас мужем и женой. Да здравствует Республика!

Начальник полиции прервал одобрительные возгласы толпы и крики «Виват!» выстрелом в воздух, отчего множество кошек стремглав бросилось спасаться. Засунув пистолет в кобуру, он сказал:

– Я еще не закончил. Как ваш мэр, я вправе произнести речь, что сейчас и сделаю.

Начальник полиции взглядом поискал вдохновения в небе и прокашлялся.

– Хорошая женщина, – начал он, – подобна славной козе. Она красива, изяшна, умеет прощать, обильна телом и плодовита. Она хороший друг, и с ней не бывает одиночества. Фаридес – красива, изящна, умеет прощать и уже нарушила одиночество учителя Луиса. Лишь время и старание покажут, насколько она плодовита. – Он хитро подмигнул, и толпа одобрительно зашумела. Оратор поднял руки, призывая к тишине. – Хороший мужчина, – продолжил он, – что добрый козел. Он красив, благороден, заботлив и плодовит. Он тоже хороший друг, и с ним не бывает одиночества. Учитель Луис обладает всеми этими качествами, но и здесь лишь время покажет, плодовит ли он. Разрешите воспользоваться представившейся возможностью и пожелать вам обоим многих сил, что потребуются для выяснения этого момента.

Толпа снова радостно загудела, и начальник полиции вновь вскинул руки.

– Добрая супружеская пара подобна чудесной музыке. Хорошая мелодия должна быть женственной, изящной и нежной, но притом мужественной, волевой и полной сил. Вот тогда зазвучит истинное чувство и подлинное очарование. В учителе Луисе есть мужество, а в Фаридес – изящество. Пусть же вместе они творят прекрасную музыку!

Он подал знак оркестрику, который мэр пригласил из Вальедупара, и тот заиграл сентиментальную мелодию Вильканоты; так начался концерт под открытым небом, длившийся до самого вечера. Оркестр состоял из исполнителя на типле, выводившего замечательные тремоло, толстяка с древним сузафоном, под ярью-медянкой почти неузнаваемым, трубача из Мехико, низенького индейца, игравшего на кене и пан-флейте, и разнообразных барабанов. Поначалу они музицировали посреди площади, затем, оказавшись в толпе гостей и кошек, попытались исполнить прелюдию к венчанию, но были вынуждены удалиться ввиду воздействия спиртного и невозможности играть, не спотыкаясь о кошек.

В церквушку все не поместились, и дон Рамон с новобрачными с трудом протолкались сквозь толпу желающих посмотреть венчание. Священник согнал кошек с алтаря и жердочек распятия и повел службу со сдержанным достоинством, не прибегая к помощи требника. Он обратился к собравшимся с краткой речью, напомнив, что дон Луис – истинный сын Христа, ибо свою жизнь посвятил обществу и все силы отдает во благо других, и Фаридес, проводящая жизнь в служении, – верное дитя Богородицы. Дон Рамон призвал всех заботиться о новобрачных, как они того заслуживают, дабы молодые всегда были счастливы и ценимы. Он закончил службу благословением, и тут вперед протолкался Аурелио.

– Я тоже хочу благословить, – сказал он, взглядом испрашивая позволения дона Рамона.

Тот кивнул, и Аурелио положил руки на плечи Фаридес. Она улыбалась, слушая, как индеец произносит сначала на языке аймара, потом кечуа:

– Посвящаю сию непорочную душу Луне.

Аурелио перешел к Луису, положил руки ему на плечи и снова сказал на двух языках:

– Сию непорочную душу посвящаю Солнцу.

Отступив на шаг, он соединил руки молодоженов и изобразил над их головами знаки Солнца, Луны, Рыбы и Змеи. Аурелио был очень доволен: вот теперь молодых поженили, как надо.

– Благодарю вас, – сказал Луис, который, как и все, ничего не понял, а индеец в ответ кивнул и вернулся на место, согнав успевшую расположиться там большую черную кошку.

От дверей раздался голос начальника полиции:

– Теперь начинается карнавал! Мужчины, будьте начеку! Девушки хорошо вооружены, верить нельзя ни одной!

Возбужденно галдя, все повалили на площадь. Там Фаридес избрали королевой. Ее подсадили на плечи, она махала, улыбалась и, взвизгивая в притворном негодовании, хлопала по рукам, которые ползли вверх по ее ноге. Фаридес распорядилась, чтоб ее пронесли по узкой улице, и на полпути воздела руки над головой и хлопнула в ладоши.

По этому сигналу девушки, перед тем незаметно ускользнувшие, появились в окнах первых этажей, на балконах, на крышах, обрушили лавину из муки, яиц и воды вниз на мужчин и кошек, и те ринулись искать убежища под балконами. Лавина прекратилась, и Мисаэль, высунув голову, посмотрел наверх. Привязанный к веревке мешок с мукой треснул его по темечку, и Фелисидад радостно захихикала, вытягивая оружие обратно.

– Ух ты! Здорово! – Девушки в своих крепостях зааплодировали.

Мисаэль выглянул еще раз, и пузырь с водой шмякнулся ему прямо в лицо. Мисаэль зигзагами выскочил на середину улицы, но был погребен под таким водопадом, что стал походить на грубую известняковую скульптуру. Мисаэль вскинул руки и закричал:

– Es уо solo que tiene cojones?[46]

Мужчины, отвечая на вызов их мужественности, отважно высыпали на середину улицы и вступили в битву. Они швырялись мясными пирогами, яйцами, гуайявой, манго, папайей, жареной кукурузой, а женщины отвечали мукой, пузырями с водой и тоже яйцами, пока весь городок не заполонила громадная, неистовая, хохочущая, визжащая, потная, насквозь промокшая мучная свалка, снежный ком кутерьмы и кошачьего бегства. После получаса яростного сражения Фелисидад пронзительно засвистела в одолженный по такому случаю полицейский свисток; заслышав его, все замерли и посмотрели наверх. Начальник полиции, под балконом Фелисидад сохранивший в неприкосновенности достоинство и форму, выступил вперед и провозгласил:

– Сражение окончено! Победили девушки!

Хорошенькие девушки на балконах радостно завизжали и захлопали в ладоши, а мужчины неодобрительно загудели: