Читать онлайн «Госпожа Мусасино». Страница 7

Да и привычка к долгой совместной жизни в браке не позволяла ей думать, что увлечение мужа могло привести к сколь-нибудь серьезным последствиям.

Тягу Акиямы к Томико усилило кокетливое заигрывание невестки, но главная причина его увлечения Томико крылась в неудовлетворенности тем, как Митико исполняла супружеские обязанности. Он не ходил к проституткам только из присущей ему скаредности и болезненного страха подхватить венерическую болезнь. В этом смысле замужняя Томико была безопасней, и связь с ней не потребовала бы денег. Подобного хода мыслей ни добродушный старик Миядзи, ни Митико не могли себе представить.

Такой расчет послужил отправной точкой для вполне заурядного адюльтера, но, конечно, потребовалась определенная развращенность с обеих сторон. Акияме, рвавшемуся вверх по карьерной лестнице, было не до морали, и зловещую роль в его растлении сыграло увлечение Стендалем. Стендаль, будучи поклонником салонов девятнадцатого века, не считал, что брачные узы вредят любви, даже наоборот, совершенствование в любви является одним из забавных стимулов, которые могут привести к величию. Живший иллюзиями, не знавший любви, Акияма не думал о разнице между странами и эпохами и воспринял идеи француза по-своему, с чрезвычайно необычной стороны.

В то время парламентом был рассмотрен запланированный для обсуждения на конец года вопрос о супружеской измене. Можно сказать, что вероятность отмены наказания за супружескую измену подстегнула тайные желания Акиямы. Нельзя сомневаться в добрых намерениях прогрессивных мыслителей, утверждавших, что пора и с жен снять горькое бремя феодализма, но на деле экономически подкрепленная свобода женщин не увеличилась, а ответственность мужчин, заводящих любовниц, уменьшилась. Во всяком случае, в подходах к реформам чувствовалась и психологическая подоплека. У Акиямы отпала необходимость бояться тюремной одежды и соломенной шляпы узника.

Томико кокетничала не только с Акиямой, она так себя вела с каждым мужчиной, и Акияма, изучавший французскую литературу, это знал. Но эти отрывочные знания никак не помогли ему избавиться от мучений, которые он испытывал на самом деле. Мужчине вовсе не обязательно вникать во все тонкости женского флирта, ибо, влюбленный, он теряет все ориентиры, кроме собственных любовных страстей. Но так как Акияма хотел лишь соблазнить женщину, не поддаваясь страсти, ему пришлось вникнуть в смысл кокетства Томико.

Они начали изливать друг другу недовольство супругами. Томико намекала на непонимание Оно, а Акияма жаловался на холодность Митико. Оно и Митико были двоюродными братом и сестрой, то есть входили в одну семью «Хакэ», и тот факт, что Акияма и Томико были как бы чужими для этой семьи, делал последних ближе друг другу.

И все же Акияму, у которого в глазах плыло от собственных фантазий, раздражали бесконечные жалобы Томико на мужа, бесконечные многократно описываемые ею домашние подробности.

У Акиямы не было уверенности в собственной мужской привлекательности, и он постарался очаровать Томико разговорами о литературе, и это ему удалось. Томико, вечно окруженной разговорами о жалованье и инвестициях, о брокерах, с которыми общался ее муж, в рассказах Акиямы открылась некая новизна.

Майскими вечерами, до того как Оно возвращался с завода, частой темой разговоров на площадке перед домом Томико, с которой открывался вид на долину Тамагава и Фудзи, стал вопрос об отмене наказания за измену. Акияма, надеясь на возможность своей связи с Томико, снова и снова специально поднимал эту тему, но ситуация развивалась не по желанному сценарию. К тому же в журналах комментаторы нового закона горячо убеждали читателей в том, что отмена наказания не устраняет моральных ограничений. Акияма знал, уговаривать Томико вступить с ним в любовные отношения, приводя в качестве аргумента тот факт, что они не будут наказаны, бессмысленно. Он старался разъяснить ей, что система моногамного брака не свойственна человеческой природе и нерациональна, что измена супруга никаким грехом не является. Он искал поддержку своей идеи (читатель воспримет это с удивлением) в работе Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства».

Классические фундаментальные положения коммунизма являли собой попытку формирования государственного контроля в условиях, когда накопление имущества разрушает родовую систему. Поэтому заявление о том, что моногамный брак родился вместе с личной собственностью, было не чем иным, как заботой о сохранении уровня этого контроля. Однако Акияма, проживший на свете больше сорока лет, закосневший в мелочном эгоизме по отношению к государству и обществу, прочитав эту книгу, нашел ее идеи как нельзя лучше подходящими именно для их с Томико, негативно оценивавшей семейную жизнь, ситуации.

Все эти любопытные рассуждения Акиямы о логичности древней системы семейного родства по крови и брака с раздельным проживанием Томико слушала с наигранным интересом. Она, любившая мужа только как человека, приносившего в дом деньги, женщина, у которой был любовник, и сама все это хорошо знала. Акияма принял усмешку на ее лице как знак одобрения и очень удивился тому, что она начала с ним спорить.

— Да ведь это же все давно было, цивилизация ушла вперед. Нам, женщинам, моногамный брак, то есть где один муж и одна жена, кажется более надежным.

И это говорила она, та, которая кокетничала с мужчинами напропалую. Акияма обыкновенно воспринимал все, что она говорила, совершенно серьезно и сейчас сожалел, что не может ничего возразить.

В тот день, когда Цутому после долгого перерыва посетил «Хакэ» и встретился с нечаянно оказавшейся там Томико, с ней произошел еще один случай. В этот вечер в дом Томико был приглашен сослуживец Оно — Кайдзука, который уволился и стал заниматься партийными делами в профсоюзном комитете. Оно, надеясь оживить беседу за ужином, попросил Томико, чтобы она пригласила Акияму.

Когда в четыре часа Акияма вернулся из университета, Томико, вспомнив о просьбе мужа, пошла позвать его.

— Пойдет разговор о политике. Приходи, и Цутому с собой бери.

Акияма не любил Цутому. В его глазах молодой человек был слишком похож на героев Стендаля.

Однако, каким бы аристократическим внешним видом и юношеским великодушием ни выделялся Цутому, он все-таки не походил на Сореля и Фабрицио. У него, имевшего несчастье быть пасынком, не хватало энергичности в характере. Так что с этими славными парнями Цутому сближала только молодость. Если бы Акияма хоть раз задумался о причинах своей неприязни к Цутому, то, несомненно, ему стало бы понятно, что он испытывает раздражение от одной только мысли о чьей-либо молодости.

Акияма и в этот вечер не обрадовался перспективе совместного ужина с Цутому. Однако на нем будет коммунист, а значит, появится шанс поспорить об Энгельсе в присутствии Томико. Он прочел, что Энгельс подвел итог: в будущем коммунистическом обществе будет сохранена моногамная семья. Это заключение и поверхностные знания Акиямы, дескать, при Советах допускается сексуальная распущенность, противоречили друг другу. Акияма подумал, что может повернуть разговор в нужном ему направлении.

Томико пригласила и Митико, но Акияма остановил жену: «Тебе там не место».

Ужин начался в семь вечера в гостиной тя-но ма,[24] выходящей прямо на лужайку. Оно любил гостей. Ему импонировала распространившаяся после войны мода на обильное угощение. К тому же он гордился тем, что в их отдельную гостиную можно проходить, минуя гостиную дзасики.[25] Оно переоделся в легкое летнее кимоно юката, сел на хозяйское место, скрестив ноги на полу, и принялся сам прихлебывать сакэ перед тремя гостями, не бравшими в рот спиртного.

— Все-таки бедность не несет в себе ничего хорошего. Из нее же ничего не рождается, — повторял он, и почетный гость — коммунист — усмехался.

Кайдзуке, тихому мужчине, было больше тридцати. Благодаря Оно его приняли в фирму, занимавшуюся реактивами, но поступил он туда, видимо, из-за желания укрыться от войны.

Оно, зная об общественной активности Кайдзуки, принял его в фирму не потому, что сочувствовал компартии, а просто из-за присущей ему небрежности. К тому же Кайдзука аккуратно выполнял служебные обязанности и имел хорошие отношения с коллегами. За исключением крамольных мыслей, Кайдзука был обычным человеком.

Оно, давно не общавшийся с Кайдзукой, желал побеседовать с ним не только о политической кухне малочисленной партии. Кайдзука же пришел на ужин с целью увеличить число сторонников партии, записав в их число своего бывшего попечителя. Зашел разговор о том, что после неудачно проведенной забастовки первого февраля партии необходимо принять меры по вовлечению в свои ряды интеллигентов.