Читать онлайн «Встретимся в раю». Страница 6

— Верю, верю! — усмехнулся Рыбников. — Очень большого звучания.

— Дайте две колонки! — потребовал Гужуев. — Выпускающий, извольте видеть, орет, что оставил мне только одну колонку. Но ведь и фото надо дать? Надо? Ага! Председатель Европарламента с нашим президентом, под сенью, так сказать, знамен.

— Хорошо, — бросил Рыбников. — Скажи, что я разрешил занять две колонки.

— И фото! Возьму с собой нашего фотокора, у него есть аккредитация. Вы же знаете… эти ловкачи из РОСТа вечно тянут, а потом дают плохие картинки. Так? Ага! Конкурс красоты снимем из номера к черту, осмелюсь предложить — и так жарко.

Сам ты иди к черту, подумал Рыбников, закипая. Гужуев был неплохим человеком, когда в своем дурацком смокинге молчал или делал дамам комплименты… Пройдя длинный редакционный коридор со множеством глухих дверей, с унылой дорожкой-пылесборником, Рыбников несколько секунд медлил у лифта. Чудовищная новость, объявленная главным редактором, означала конец мирной жизни. Начиналась мобилизация. Еще не поздно было отвалить в сторонку, тем более хороший знакомый, издатель, совсем недавно предлагал Рыбникову возглавить новый журнал. Но при одной мысли, что газета, которой отдано почти десять лет относительно молодой жизни и пуд нервов, при этой мысли…

— Каждый Шекспир… — пробормотал Рыбников, вызывая лифт.

«Вестник» издавался на солидной базе концерна «Литературная газета», потому что субсидировался писательским профсоюзом с участием кадетов и демохристиан. Объемчик у него был средний — двадцать четыре полосы. И бумага не лучшая, и цветных иллюстраций немного — концерном руководили скряги. И скабрезными картинками, и порнушкой «Вестник» читателя не заманивал. Однако положение еженедельника на газетном рынке было прочным, а читатель — постоянным.

В отличие от многих изданий, «Вестник» не бравировал критикой правительственных программ, хотя со многими и не соглашался. Не тряс грязное белье политиканов, к чему, видит Бог, редакцию не однажды подталкивали учредители, преследуя собственные сиюминутные выгоды. Если уж работодатели сильно поджимали и настаивали, мудрый Виталий Витальевич принимался лицедействовать: разрывались телефоны, мчались курьеры, дотошно, до запятой, согласовывались не только идеи статей, но и синтаксис. В таком бешеном темпе готовился ударный, разоблачительный и зубодробительный материал, что не успевал выходить. Зато бывший недруг учредителей успевал стать их союзником. И Виталий Витальевич по команде свыше давал отбой для своих цепных псов демократии.

Занимаясь всю жизнь политикой, главный редактор на склоне лет сформулировал важное правило: «Держись, сынок, подальше от трех вещей на свете — начальства, сортира и политики!» Собственных знаний приемов политической борьбы Виталию Витальевичу вполне хватало для того, чтобы превратить издание двух крупных политических партий в аполитичный еженедельник, да еще при этом исхитриться не вылететь из редакторского кресла.

«Вестник» печатал серьезные обзоры деловой и культурной жизни, предоставлял страницы историкам и отцам церкви, экономистам и законодателям. В каждом номере обязательно шла беседа «со звездой», где педалировались все стороны личной жизни, что всегда было любо сердцу обывателя. Иногда «звезда» позволяла себе высказаться по вопросам морали, воспитания, традиций. Но никогда — политики.

Еженедельник был последним пристанищем разной литературной мелюзги и шелупони. Широкая река графомании втекала в редакционные столы, оставляя в ящиках, как в промывочных лотках, золотинки настоящей прозы и поэзии. Поэтому литературные материалы «Вестника», при всей их неровности, почти всегда открывали что-нибудь новое — имя, тему, направление.

Издания радикальных партий и фронтов честили «Вестник» консервативным, патриархальным, недалеким. Еженедельник до полемики по мелким поводам не опускался, но иногда Виталий Витальевич сам брал в руки перо и выдавал короткий изящный фельетон, объясняя, кто, кому и сколько платит за нападки на «Вестник». Вероятно, у главного редактора была хорошо налажена собственная сыскная служба, потому что сведения в его фельетонах, при всей убийственной наготе, никогда не оспаривались оппонентами через суд. Время шло, и передовые и глубокомысленные издания вдруг вылетали при очередной экономической конвульсии в трубу, а «Вестник» по-прежнему выходил каждую субботу — серьезный, скромный, серенький, и с утра за ним у провинциальных киосков выстраивались терпеливые очереди верных почитателей.

Редакция «Вестника» и не скрывала, что ориентируется на русскую глубинку, что самые желанные письма под рубрикой «Из нашей почты» — от жителя уездного городка, еще сохранившего романтическую восторженность перед словами «Отечество», «Нация», «Бог», «История», «Правда»…

Худо-бедно, в самые тяжкие времена у еженедельника прибавлялось три-четыре тысячи подписчиков в месяц. Скорей всего, люди уставали от разоблачительных воплей, поливания повидлом, обещаний и ошибок, уставали и обращались к аполитичному «Вестнику» с его байками из жизни правоохранительных органов, с его сказками из жизни «звезд», с его советами арендаторам, домохозяйкам и школьникам, с его пылкими стихами о красотах родной земли и нравоучительными рассказами на темы житейские. Люди уставали от созерцания голых задниц в газетах и на экране, а в «Вестнике» печатались снимки нормальных человеческих лиц — нормальных в ненормальное время…

Значит, подумал Рыбников в лифте, произошло что=то чрезвычайное, если совет учредителей пошел на продажу половины пая. И кому! Англичане не потерпят, чтобы в «Вестнике» продолжали появляться проповеди на святой день, материалы по русской истории, размышления читателя из какого-нибудь Урюпинска о насущных заботах, те же стихи… «Вестник» неминуемо повторит судьбу «Правды». Некогда официозное издание, на котором воспитывалось не одно поколение, было куплено издательством «Интерпресс» с базой в Цюрихе. Теперь «Правда» печаталась в Гамбурге, Париже, Глазго и Атланте, штат Джорджия. Шестидесятистраничная, с цветными иллюстрациями, на лучшей офсетной бумаге, «Правда» публиковала развлекательные и рекламные материалы российской тематики, комиксы с переложением русской литературной классики и биржевые бюллетени. Много лет назад Рыбников прочитал где-то, что шпрингеровский концерн скупил издания Венгерской социалистической рабочей партии, едва партия потеряла власть. Тогда Рыбников самоуверенно подумал: у нас такое не пройдет… Прошло!

Относительно независимых изданий вроде «Вестника» в России почти не осталось. Несколько газет издавали на Украине и в Белоруссии националистические движения, кое-какая печать была у мусульман в Казани и Алма-Ате, да еще нерегулярно выходили «Сибирская звезда» красноярских сепаратистов и «Казачий круг» на Кубани.

Обкорнанная, лишенная Закавказья и Средней Азии, Молдавии и Прибалтики, еще недавно шестая часть суши, а теперь Российская Конфедерация, входила в начало третьего тысячелетия от Рождества Христова как легендарный ковчег в волны всемирного потопа; только нес этот ковчег не по семь пар чистых и нечистых, а по семьдесят семь — партий, движений, ассоциаций, обществ, фондов, союзов и фронтов. Каждая крохотная политическая группа считала делом чести издавать собственную газету, а то и журнал. Естественно, международные издательские синдикаты не покушались на дохленький листок Демократического союза самарских любителей старины… Они планомерно захватывали крупнейшие правительственные и частные издания, телевизионные каналы и радиостанции. Теперь настала очередь второго эшелона — еженедельников типа «Вестника» и отраслевых коммерческих газет.

«Сначала надо заскочить к Старику», — подумал Рыбников, забираясь в машину. Чтобы выехать на дорогу, ему пришлось посигналить: на пути торчал патрульный мерседес…

Гриша Шестов между тем тихо потел в кабинете главного редактора. Англичане дотошно выспрашивали о графиках прохождения номера, о взаимоотношениях с типографией, о состоянии копировальной техники на пунктах фотопечати, о службе распространения и рекламы и даже о настроениях в коллективе. Виталий Витальевич отвечал односложно, и у англичан, как показалось Грише, сложилось не совсем правильное мнение о степени компетенции главного редактора.

Наум Малкин ограничил свое участие в переговорах выпивкой и пожиранием бутербродов, а Иван Пилютович Вануйта не пил, но помалкивал и только улыбался, кивая каждому говорящему: мол, молодец, умница. От бесстрастности его не осталось и следа. В конце концов главный редактор, видать, не выдержал этих улыбок и кивков и резко спросил:

— А что вам так весело, господин Вануйта? Если у вас в наблюдательном совете все такие весельчаки, то хрен цена вашим наблюдениям.