Читать онлайн «Оправдан будет каждый час...». Страница 17

О Н. К. Кольцове я уже писал. Николай Константинович Кольцов был одним из первооткрывателей науки о водорослях, создателем и первым директором Института экспериментальной биологии. Он и его ученики заложили основы физико-химического направления в биологии и молекулярной генетике. Кольцов еще в 1928 году выдвинул гипотезу о молекулярном строении хромосом, разработал первую схему их строения. Его работы значительно обогатили экспериментальную зоологию, цитологию, генетику.

В 1948 году в своем докладе на сессии ВАСХНИЛ Т. Д. Лысенко говорил: «Академик Н. К. Кольцов утверждал: «Химически генонема с ее генами остается неизменной в течение всего овогенеза и не подвергается обмену веществ, окислительным и восстановительным процессам». В этом абсолютно неприемлемом для грамотного биолога утверждении отрицается обмен веществ в одном из участков живых развивающихся клеток. Кому не ясно, что вывод Н. К. Кольцова находится в полном соответствии с вейсманистско-морганистской идеалистической метафизикой».

Еще дальше пошел академик Митин: «…в качестве другого ярого защитника вейсманизма и автогенеза выступал у нас также (евгенист и проповедник расовых теорий в биологии) профессор Н. К. Кольцов… Он преподносил в своих писаниях под флагом науки реакционнейший и сумасшедший бред».

Этот русский ученый обладал высочайшим авторитетом. Кольцов в известном смысле был максималистом, человеком увлекавшимся и несколько остывавшим к своим ученикам, но он необыкновенно ценил талант, научную дерзость, соотнесенную с совокупностью фактов, с реальностью.

Сегодняшняя отечественная гидробиология во многом обязана профессору Кольцову.

Представляю себе, что все эти люди были чужды и непонятны — даже человечески, житейски — Лысенко и его сподвижникам, чей простецкий, жесткий, псевдонародный и авторитарный стиль был противоположен их демократическому и интеллигентному стилю с пресловутым «В спорах рождается истина».

Очевидно, Лысенко была ближе звонкая, притягательная формула «Истина принадлежит тем, кто ее делает».

Формулы формулами, но истина советской биологии рождалась трудно — из опытов, поисков, беспощадного самоанализа, прозрений, ошибок, труда, борьбы с врагами истины, то есть теми, кто присвоил себе статус ее абсолютных носителей и владельцев.

Сегодня Т. Д. Лысенко или, скажем, О. Б. Лепешинская с ее детскими «опытами» выглядят устрашающими анахронизмами, но в то время они считались единственными, кто говорил от имени истины, подлинной материалистической классовой науки.

Известно, что разгром генетики Т. Д. Лысенко планировал еще в конце тридцатых годов, чуть ли не накануне войны. Уже тогда был выведен из научного спора, из работы руководитель Института генетики Николай Иванович Вавилов, но у него оставалось много последователей, друзей, коллег, учеников.

В те годы работал академик Иван Иванович Шмальгаузен, выдающийся продолжатель классического дарвинизма, его отечественной школы, созданной трудом братьев Ковалевских, Мечникова. Он был любимым учеником академика А. Н. Северцова, чья школа эволюционной морфологии животных во многом имела такое же значение, как школа Ивана Петровича Павлова в области физиологии.

Иван Иванович заведовал кафедрой дарвинизма Московского университета. Его работа «Факторы эволюции» вызвала живой интерес отечественных и иностранных биологов.

Он стал одним из объектов многочисленных нападок Т. Д. Лысенко и его группы. Все противники Лысенко, даже не противники, а те, кто позволял себе хоть в чем-то не согласиться с ним, будь то директор Тимирязевской академии академик Немчинов или доцент МГУ профессор Алиханян, объявлялись менделистами-морганистами. Обвинение звучало зловеще, фамилии Менделя и Моргана становились символами вредоносной лженауки.

И словно бы забылось, что И. П. Павлов поставил в Колтушах перед своей Биологической станцией памятник Грегору Менделю (памятник впоследствии тайно убрали). Мендель не занимался эволюционной теорией. Он был трудолюбивейшим исследователе оставившим две работы, посвященные культуре гороха и ястребинки.

Первая сыграла значительную роль в теории гибридизации, была использована Иваном Владимировичем Мичуриным; в ней Мендель показал некоторые закономерности наследования, многократно проверенные на самоопылителях.

Мичурин не раз говорил о целесообразности применения генетики не только в садоводстве, но и в полеводстве. Он считал, что молодые биологи обязаны заниматься генетикой, потенциальные возможности которой огромны.

Война закрыла кампанию подавления советской генетики, зачеркнула все счеты и споры.

Через три года после войны, когда стране были так необходимы опыты советских генетиков, состоялась сессия ВАСХНИЛ «О положении дел в мичуринской биологии» с докладом Т. Д. Лысенко.

Еще до войны на Всесоюзном съезде колхозников-ударников, где Лысенко публично восхвалял фальсифицированные урожаи на опытной станции в Горках, он получил сталинское «браво» — высочайшую поддержку, вексель на абсолютную истину, власть в мичуринской биологии.

Сессия готовилась странным образом. Многие ученые, в том числе и мой отец, просто не были приглашены на эту сессию, другие, имеющие еще более прямое отношение к генетике, узнали о ее созыве лишь в канун открытия и, естественно, не присутствовали. Круг был продуман и избирателен. Сама эта сессия видится мне поучительной драмой, которую следует вспомнить сегодня, когда общество так напряжено в поисках истины, реального прогресса, преодоления косности, воинствующей фальши, агрессивного рутинерства.

Вот отрывки из нескольких выступлений — они дадут представление об атмосфере дискуссии.

Извращая и упрощая до примитивности взгляды противников, Т. Д. Лысенко в своем докладе утверждал:

«Резко обострившаяся борьба, разделившая биологов на два непримиримых лагеря, возгорелась, таким образом, вокруг старого вопроса: возможно ли наследование признаков и свойств приобретаемых растительными и животными организмами в течение их жизни? Иными словами, зависит ли качественное изменение природы растительных и животных организмов от качества условий жизни, воздействующих на живое тело, на организм.

Мичуринское учение, по своей сущности материалистическо- диалектическое, фактами утверждает такую зависимость.

Менделистско-морганистское учение, по своей сущности метафизическо-идеалистическое, бездоказательно такую зависимость отвергает.

…В поспедарвиновский период подавляющая часть биологов мира вместо дальнейшего развития учения Дарвина делала все, чтобы опошлить дарвинизм, удушить его научную основу. Наиболее ярким олицетворением такого опошления дарвинизма являются учения Вейсмана, Менделя, Моргана, основоположников современной реакционной генетики.

…Отвергая наследуемость приобретаемых качеств, Вейсман измыслил особое наследственное вещество, заявляя, что следует «искать наследственное вещество в ядре» и что«искомый носитель наследственности заключается в веществехромосом», содержащих зачатки, каждый из которых «определяет определенную часть организма в ее появлении и окончательной форме».

В подтверждение того, что наши отечественные менделисты-морганисты нацело разделяют хромосомную теорию наследственности, ее вейсманистскую основу и идеалистические выводы, можно привести немало примеров.

Профессор биологии Московского университета М. М. Завадовский в статье «Творческий путь Томаса Гента Моргана» пишет: «Идеи Вейсмана нашли широкий отклик в среде биологов, и многие среди них пошли путями, подсказанными этим богато одаренным исследователем». «…Томас Гент Морган был среди тех, кто высоко оценил основное содержание идей Вейсмана».

О каком «основном содержании» здесь идет речь?

Речь идет об очень важной, с точки зрения Вейсмана и всех менделистов-морганистов, в том числе и профессора Завадовского, идее. Эту идею профессор Завадовский формулирует так: «Что раньше возникло — куриное яйцо или курица?» И в этой острой постановке вопроса,— пишет профессор Завадовский,— Вейсман дал четкий категорический ответ — яйцо».

Профессор биологии, генетик Н. П. Дубинин в своей статье «Генетика и неоламаркизм» писал: «Да, совершенно справедливо генетика разделяет организм на два отличных отдела — наследственную плазму и сому. Больше того, это деление является одним из ее основных положений, это одно из крупнейших ее обобщений».

Не будем дальше удлинять список таких откровенных, как М. М. Завадовский и Н. П. Дубинин, авторов, высказывающих азбуку морганистской системы воззрений…

…Исходя из ненаучного, реакционного учения морганизма о «неопределенной изменчивости», зав. кафедрой дарвинизма Московского университета академик И. И. Шмальгаузен в своей работе «Факторы эволюции» утверждает, что наследственная изменчивость в своей специфике не зависит от условий жизни и потому лишена направления.