Читать онлайн «Америка, Россия и Я». Страница 51

Один из полицейских, приняв Таню за меня, долго сравнивая фотографии, был даже несколько смущён своим охранительством.

Кого и что?

Я позвонила в секретариат «Эксона», чтобы оградить открывателей чужих счетов и полицейских от солнечных стрел:

— Я не собираюсь прорываться с пистолетом.

Моя злость возвышенная.

И выставляемый мною счёт — так не оплачивается.

И только… высший «Сам»…

С тех пор, как недалеко от Эксоновского центра стали возносить два небоскрёба одновременно, я, проходя мимо, ежедневно поглядывала за их вознесением: как нежно их строили, без окружающей грязи, отбросов, окриков, обтянув сетками; как ловко их покрывали зеркальными плоскостями: один — цвета зелёно–синего аквамарина, а другой — розового турмалина. Ещё быстрее окружили их деревьями, кустами, фонтанами и бассейном со скульптурой.

Мгновение — и два небоскрёба готовы: с земли посмотришь — голова опрокидывается.

Спустя дней шесть или семь, у возведённых небоскрёбов стоят швейцары в белых перчатках, открывая двери вселившимся туда людям. В просвете раскрывающихся дверей иногда приоткрывался уголок фойе–холла с блестящими лабрадо–ровыми стенами и белым мраморным полом, со стоящими на нём китайскими вазами, выше меня ростом, с золочёными драконами и цветами. Ни квартир, ни жильцов этих домов я не видела и не знала, но они возбуждали моё любопытство — только настоящие миллионеры тут селятся? Интересно!

Испытываемое мною любопытство в один из осенних дней — в Хьюстоне нет привычного ритма сезонов и потому, хоть день и считался осенним, но только по названию, — было вознаграждено: я вместе с Яшей появилась в одной из этих небоскрёбных квартир на двадцать первом этаже.

Войдя в большой прямоугольный зал-гостиную, с окнами, выходящими на три стороны, представляющими сияющие панорамы, всякий забыл бы, к кому, зачем пришёл, остановившись, наслаждаясь этими открывающимися панорамами.

Солнце — с одной стороны — цвета раскалённого рубина, изливающего внутренний блеск, касалось Земли и, исчезая, целовало её.

С другой — этот закат закатывался в стогранных зеркальных зелёно–синих аквамариновых гранях соседнего небоскрёба, отражаясь, отсвечивая в каждой из прямоугольночешуйчатых тончайших линз, покрывающих стены; и весь небоскрёб пламенел, как тройной алмаз, собирающий в себе весь спектр искрящихся лучей, с внутренним тёмным пятном — падающей тенью противоположного здания — не отражая отражённое.

С третьей, балконной стороны, на фоне вечерней зари по всей длине горизонта неподвижно стояли громады небоскрёбов, как кристаллы невиданных, самосветящихся космических минералов, выращенных человеком: гигантские аквамарины, хризобериллы, алмондины, жёлтые дымчатые топазы, чёрные турмалины блестели, ирризируя, играли, будто насквозь прозрачные.

Их подошвы ожерельями опоясывали полосы мчащегося света, цветные газовые потоки — шлейфы проносящихся машин. Всё было освещено: и небо, и земля огнями, разбрызганными, рассыпанными, неоновыми, забирающимися на небо и спадающими с небес маленькими, большими, точечными, струящимися, мерцающими — коврами из звёзд.

Перед величием и торжеством пейзажа человеческого творения я замерла, забыв и о высоте Greenway Plaza, и о низменности улицы Raritan, — Хьюстон с высоты зеркал показался не в том виде, как со дна лягушачьей канавы.

По приглашению родителей Даничкиного друга Криса, появились мы в этой бесконечнозеркальной квартире. Даничка и Крис вместе посещали St. John's — одну из лучших школ Америки, куда детей отбирали не только деньгами, но и способностями. Даничку «отобрали» во второй класс.

Как определить способности маленького ребёнка? Воплощённая загадка, как бы разгаданная? Один экзамен был Reading Comprehension (Понимание читаемого текста). Поступающему дают текст для быстрого прочтения и быстрого ответа на вопросы по этому тексту: какого цвета ходила корова по лугу? с кем она прохаживалась и что делала?

Другой проверкой — не знаю точно, чего (кажется, — агрессивных инстинктов), — было: что ты видишь на картинке? Нарисовано: девочка плачет, рядом лежит скрипочка. Почему девочка плачет? Не хочет играть? Или её скрипочкой по головке ударили?

Был задан семилетнему Даничке и такой вопрос: что ты нашёл в жизни? На что он ответил: «Я нашёл череп в Йеллоустонском заповеднике», правильно написав «Yellowstone».

Сдававший в эту же школу старший Илюша не мог вспомнить из прочитанного текста ничего — ни коровы, ни верблюда, ни с кем она прохаживалась, ни что делала, и получил самый наихудший результат из возможных ответов — приблизившись «по интеллекту» почти к обезьяне — двадцать баллов «коэффициента интеллектуальности.»

Даничка, ответивший с блеском на сто процентов отвечаемости, запомнил не только про цвет коровы и её окружения, но и разгадал тайну девочки со скрипочкой, и получил приглашение учиться в этой школе, а Илюша — письмо с вежливым советом никогда больше не пытаться и подходить к этой школе, не тратить ни времени, ни денег, а отправиться куда‑нибудь в другое место.

Исстрадавшись вместе с Илюшей — что же делать? как разрешить эту ситуацию? — решили: может быть, Яше встретиться с директором по приёму и объяснить про Илюшу, — его иной способ мышления и то, как ему непосильно перенести отказ–отсечение, когда младший брат приглашён с таким блеском.

Директор выслушал Яшины доводы и рассуждения о том, что (эти тесты рассчитаны на рефлекторные, автоматические, машинальные функции человека — отбирают только одного класса способ–ности, а что Илюша…). Директор предложил посмотреть Илюшу в летней школе: есть ли у него возможность обучения в их школе, и определил Илюшу на просмотр и оценку к мисс Лайн в группу английского языка.

Через две недели мисс Лайн звонит и сообщает нам свои впечатления.

— Я безусловно буду рекомендовать Илью, — говорит она.

— У него такая яркая интеллектуальная интуиция! Я под большим впечатлением от его интерпретации Шекспировского «Отелло». Послушайте, что написал мальчик в тринадцать лет: «Отелло не любил Дездемону, потому что любовь — это вера. А он ей не верил и не любил».

Вера с любовью помогли Илье войти в St. John's, одну из лучших школ Америки, где учились дети самых зажиточных людей мира — владельцев фирм, дворцов, улиц, фондов.

Что почувствуете вы, учась в таком окружении?

Не испытывая такого состояния по–русски, мне невозможно представить, какие бы во мне зашевелились, заскребышались «задние и передние мысли»! Стыд за родителей? За себя? За нас? За миллионеров? Обида на кого? Что вырастает из стыда за родителей? И никто не знает, к чему ведёт избыток защиты и заботливости?

Оставлю эти объяснения для Ильи, но сама я несколько раз глубоко почувствовала, где я, где миллионеры, где деньги, и как.

Помню моё первое «столкновение» с миллионерами River Oaks (района, где находилась школа). Я подвезла Илюшу к дому его одноклассницы, роскошному французскому замку–шато. Фасад дома был как из витых кружев — обрамлён литыми кружевными виньетками. Из кружевной двери выпорхнула навстречу Илюше воздушная, тоненькая девочка, как миловидное виденье, в платье из лилий, с развевающимися волосами. Она взяла Илюшу за руку, и они легко и быстро исчезли в саду, за стеклянной оранжереей.

А я осталась в машине, не подходящей к фасаду кружев этого дома, не подходящей к этой воздушной девочке, не подходящей к этому мальчику — моему сыну.

Я медленно двигалась обратно, неприкаянная, не вписывающаяся, лишняя… В движение приходят разные чувства, бывшие до этого времени внутренними, не обнажёнными, не проникающими. Все они внезапно сгустились и открылись: и подавленность чужим достоянием, и упущенность, непрожитость, и исчезновение сына под чужими сводами. Все эти одинокие чувства забродили, сжались, подступили. Я со слезами возвращалась.

Заехав за Илюшей обратно и увидев родителей этой девочки не такими «интеллектуальными», как Яша и я, — я почувствовала «ласковое превосходство успокоения».

Отвлекусь и скажу как бы о последней встрече с миллионерами Ривер Окса. Как только в школе узнали о смерти Яши, родители четырёх Илюшиных одноклассников, поступивших вместе с Илюшей в Wesleyan университет, сразу предложили для Илюши частные стипендии. Хотя мы и не воспользовались их предложениями (университет дал свою), но их предложения меня тоже растрогали до слёз.

Часто «действительность производит другое впечатление, чем знание и слухи».

На выпускные балы этой школы собирают деньги от распродажи вещей — пожертвований родителей из всех шикарно–лимузиновых домов, устраивая в спортивном зале школы ярмарку-распродажу, а продают вещи сами школьники.

Илюша — продавец. Я пришла. Какие там были приобретения! За доступные мне деньги!