Читать онлайн «Новый Мир ( № 9 2010)». Страница 71

Вышью, выжгу,

вырежу из дерева.

Памятником чижику

встану возле берега.

Выпью, чайкой,

совою или филином,

выпитою чашкой,

вылитым графином.

Выстрелю, выпалю,

выпаду в осадок.

Чайкой ли, выпью ль,

когда чай не сладок.

Стоит, как всегда, помнить, что рифма «обуян»  —  «Франсуа» лучшая, нежели «обуян»  —  «Антуан».

М и х а и л  Е в з л и н. Спор Бога и Змея: сценка из доисторических времен. Madrid , « Ediciones del Hebreo Errante », 2010, 16 c тр.

Известный исследователь мифопоэтики, автор важной книги «Космогония и ритуал», Михаил Евзлин известен и как пропагандист отечественного авангарда. Живя ныне в Мадриде, он основал издательство «Ediciones del Hebreo Errante», в котором выходят небольшие по объему, малотиражные полурукодельные коллекционные книги. В подготовке книг принимает постоянное участие теоретик и практик неоавангарда Сергей Сигей. В серии выходили книги Игоря Бахтерева, Алексея Крученых, Николая Харджиева, Божидара, Василиска Гнедова, Тихона Чурилина.

На сей раз Евзлин выступает сам как автор, объединяя в небольшой своей мистерии «Спор Бога и Змея» мифопоэтические и авангардные интересы. Перед нами, в сущности, ремейк «дидаскалии» Даниила Хармса «Грехопадение, или Познание добра и зла». У Хармса в ветхозаветный миф вмешивается Мастер Леонардо, исполняющий основную роль искусителя (Змей абсолютно второстепенен и лишь радуется грехопадению, восхитительным образом «хлопая в ладоши»). У Евзлина также важное действующее лицо — Маэстро Леонардо, но это не столько трикстер, сколько автор происходящей мистерии (или, точнее, дублер Творца, в соответствии с авангардной условностью оказывающийся наравне с персонажами).

М и х а и л  Б о л д у м а н. Новые смерти героев. СПб., «Красный матрос», 2010, 40  стр.

В мае этого года в Чудовской районной больнице в возрасте сорока двух лет умер поэт Михаил Болдуман. Ему стало плохо в поезде Москва — Санкт-Петербург; за несколько дней до смерти он был жестоко избит в электричке. Биолог по образованию, он был по призванию литературный престидижитатор, мастер игровой, комбинаторной, пародийной поэзии (стоит хотя бы вспомнить принадлежащее ему удачнейшее продолжение знаменитой книги «Парнас дыбом», где имитируются — всё так же про собак, козлов и Веверлеев — Ерофеев и Сорокин, Пелевин и Лукомников, Пригов и Гребенщиков…), всевозможных макаронических опытов и мистификаций.

Последнюю свою книгу он, кажется, успел еще увидеть. Страшной иронией смотрится то, что это — вторая часть болдумановского цикла «Смерти героев» — поэтических повествований о конце известных сказочных персонажей, в рамках вообще-то характерного для современной эпохи некроинфантилизма переосмысливающих детское как смертоносное (впрочем, в случае Болдумана как раз очень сильны пародичность и ирония, отнюдь не всегда присущие современному художественному представлению о детстве). В первой книжке хоронились елочка (та, что «в лесу родилась») и Пиноккио, Чебурашка и Алиса, Айболит и Карлсон, Незнайка (ставший пословицей моностих «Незнайка слишком, слишком много знал…») и Мойдодыр, Старик Хоттабыч и Красная Шапочка. Во второй столь же незавидная участь постигает дядю Степу и Мышильду, Мэри Поппинс и Кота в сапогах, почтальона Печкина, Тимура и его Команду, крокодила из сказки Чуковского и «нашу Таню», Чеширского кота и Пятачка, Колобка и курочку Рябу, Тиля Уленшпигеля, Пеппи Длинныйчулок и Маугли. В приложении Игорь Шушарин хоронит Хрюшу. Особенно следует отметить отличные иллюстрации Д. Дроздецкого.

В я ч е с л а в  К а з а к е в и ч. Охота на майских жуков. М., «Издательство Н. Филимонова», 2009, 192  стр.

Известный скорее как поэт, Вячеслав Казакевич предстает в новой книге (впрочем, оба включенных в книгу текста публиковались в «Знамени») тонким прозаиком. Перед нами текст с мерцающим статусом: совершенно очевидна автобиографическая подкладка, чуть ли не явственный пример non fiction. С другой стороны, это именно образец прозы как таковой, выстроенной очень — в лучшем смысле слова — литературно, несмотря на кажущуюся простоту изложения. Детство героя-повествователя представлено в отдельных новеллах, так или иначе связанных с героем или аспектом бытия деревенского мальчика: «Отец», «Мать», «Марьяна», «Вещи», «Гости», «Науки», «Деньги» — так просто называются главы-новеллы, отзываясь чем-то мифологическим. Но и впрямь это лирический и иронический одновременно повествователь, сообщающий о своем детстве, видит его одновременно и глазами того ребенка, которым был, и нынешним, умудренным взглядом. Между этими оптиками возникает зазор, в котором обыденность предстает мифом, загадочным в своей прозрачности миром.

К циклу (или все-таки повести?) «Охота на майских жуков» примыкает новелла «Наедине с тобою, брат» — пронзительно-печальная, несмотря опять-таки на всю ироничность повествователя. И здесь силен автобиографизм: зазор между повествователем, работающим переводчиком в Японии, и самим Казакевичем, делающим ровно то же самое, ничтожен — именно потому так важна стилистическая обкатка этой прозы. Перед нами — новый альтернативный вариант той деревенской прозы, которая, в сущности, не осуществилась. Василий Аксенов, который петербургский, и Вячеслав Казакевич, в сущности, представляют два полюса этой альтернативной почвенной прозы (хотя в иные моменты при чтении Казакевича вспоминается скорее проза Нодара Думбадзе, особенно «Я, бабушка, Илико и Илларион»).

С е р г е й  М а г и д. В долине Элах. М., «Водолей», 2010, 216  стр.

Поэт, претендующий на создание лиро-эпического отображения некой вневременной действительности, ставит перед собой сложнейшую задачу. Здесь имеется в виду не столько нашумевшая некоторое время назад концепция «нового эпоса» Федора Сваровского, сколько именно устремленность к связному лиро-эпическому высказыванию, наполненному персонажами-голосами, но отнюдь не отрицающему авторскую рефлексию (на чем настаивает Сваровский). Живущему в Чехии Сергею Магиду она, кажется, удается. В стихах из первой книги поэта «Зона служенья» (М., «НЛО», 2003) поэтическая рефлексия касалась скорее самого субъекта говорения, противопоставленного миру, в который он вынужденно помещен.

В новых стихах все иначе. Перед нами четкое самоощущение поэта в рамках иудеохристианской и одновременно европейской гуманистической традиции. Эта традиция — пропущенная сквозь механизмы современного свободного стиха (хотя и регулярный стих в книге вполне представлен) — позволяет поэту смешивать ветхо- и новозаветный канон и реалии сегодняшнего дня — при отсутствии ощущения швов, искусственного соединения разнородного материала.

не знаю как там было

с мировой историей «окончательных решений»

но первое принял фараон когда приказал

чтобы каждого новорожденного у евреев мальчика

бросали в воду

и бросали

не знаю сколько десятилетий выполнялся этот приказ

пока дочь фараона не нашла в реке корзинку с мальчиком

которого приказала спасти и назвала моисеем

что значит «из воды я вынула его»

а евреев согнали в трудармии чтобы они не превратились

в пятую колонну если начнется война

выселили из земли гесем в трудлагеря

как потом те же египтяне выселили поволжских немцев

крымских татар греков болгар чеченцев ингушей калмыков

и прочих потенциальных предателей фараона

В и з у а л ь н а я  а н т р о п о л о г и я:  городские карты памяти. Под редакцией П. Романова, Е. Ярской-Смирновой. М., «Вариант», «ЦСПГИ», 2009, 312  стр. (Библиотека «Журнала исследований социальной политики»).

В рамках весьма масштабного проекта, посвященного визуальной антропологии, репрезентации социокультурного бытия человека через внешние образы, вышел новый сборник, посвященный городским проявлениям данного феномена. Авторы сборника предлагают самые различные подходы и взгляды на городскую визуальность, оценивая и интерпретируя материал не только различный, но и подчас не укладывающийся в целостный ряд. Вот нетривиальное оформление музея Льва Кассиля в Энгельсе (Т. Кузьмина), а вот образы «домашнего картографирования», схемы обыденных путешествий, предлагаемые современным горожанином (Н. Сорокина). Вот взгляд на современный Петербург сквозь фильм А. Учителя «Прогулка» (А. Кинчарова), а вот способы представления революции и советской власти в Казани 1920-х (С. Малышева, А. Сальникова). Вот исследование восстановления исторической памяти в облике современного Ковентри (Дж. Викери), а вот способы представить город как принципиально экскурсионное пространство, в котором стертые знаки прошлого вновь обретают значение (Б. Степанов).