Читать онлайн «Новый Мир ( № 9 2004)». Страница 34

Победные песни по заказам правителей областей и частных лиц Пиндар продолжал писать до глубокой старости. Александрийские филологи разделили их на четыре книги по местам проведения игр — Олимпийские, Пифийские, Истмийские, Немейские. Судя по количеству первых и объему вторых, именно им поэт отдавал явное предпочтение, поскольку посвящены они были соответственно Зевсу и Аполлону, богам, исстари почитавшимся жреческим родом Эгеидов. Истинно религиозным чувством проникнуты все произведения Пиндара. Более того, в победных песнях поэт последовательно высказывает монотеистические идеи, считая Зевса единственно истинным и верховным богом. Единобожие непосредственно связано у него с идеей единоличного правления, опирающегося на аристократические ценности, отказавшись от которых эллинская культура постепенно обмельчала и сошла на нет. К числу таких ценностей прежде всего относится доблесть, унаследованная от предков сущность, проявление божественного в человеке. Так же как Геракл, будучи сыном бога, заслужил бессмертие собственными подвигами, доблестный на состязаниях должен быть прославлен и увековечен. Настоящее — следствие прошлого, поэтому новосовершающееся событие встраивается в ряд уже свершившихся, а становящееся действие — установленных.

Напротив, афинская демократия, склоняющаяся ко многобожию, для Пиндара неприемлема, и он старается всячески обходить ее молчанием, без особой на то необходимости не упоминать о ней. Одна-единственная песнь — Седьмая Пифийская, Мегаклу из Афин (486 г. до Р. Х.) — посвящена поэтом их уроженцу, причем за год до написания изгнанному из города за персофильские настроения. В ней, отнюдь не случайно оказавшейся самой малой по объему, как в зерне, заключено при этом все необходимое и достаточное для композиционного целого любой победной песни, являющейся по сути своей не чем иным, как стихотворением на случай:

Афины многоградные — наикраснейший

зачин, Алкмеона сынов

конями сильному роду сей в основу

положенный песни. —

Назову ли какие славнее

и дом, и отечество

из существующих

в Элладе, скажите? —

Все грады собеседуют об Эрехтея

согражданах, коими храм

в Пифоне дивный божественном созижден

тебе, Аполлоне. —

Подвигают меня пять Истмийских

побед, — Олимпийского

Зевса в урочищах

одна, — две при Кирре,

о Мегакле, твоих

предков и самог о. —

Удачей новою

доволен. — Печалиться ль,

что за прекрасным вослед подвигом — зависть? —

Благополучьем прочным процветают мужи

лишь превосходящие, мол,

и то, и другое.

Содержательный минимум таков: именование победителя; величание его рода и места, из которого он происходит, его божественного покровителя; перечень прежних побед, если таковые имелись; прямая или косвенная похвала самой песни; морально-этические наставления. Что здесь отсутствует напрочь? — какой-либо мифологический материал, в объемистых песнях занимающий достаточно большое и центральное место. Героические мифы Пиндар встраивает в победные песни особым способом, напоминающим технику современного кинематографа: никогда не начинает с начала и не доводит до конца, показывает лишь наиболее яркие эпизоды, детально раскадровывая их, и с легкостью переходит от одного к другому, монтируя и как бы склеивая оценочными высказываниями. В ход идут не только общеизвестные, но и местные мифы и семейные предания победителей. Мифотворческая способность эллинов поистине была безграничной, и Пиндар, выступая как интерпретатор старых мифов, подкрепляет ими и без того твердые основания своей поэзии.

У победных песней — четкое строфическое строение. Они состоят либо из параллельных триад, где строфа и антистрофа имеют одну метро-ритмическую структуру, а эпод — другую, либо из соединенных последовательно однородных строф, что значительно реже (например, Шестая Пифийская). Каждая песнь имела когда-то собственный напев и в плане метро-ритмики являлась уникальной. Неравносложные строки, создающие прихотливый ритмический рисунок и повторяющиеся из строфы в строфу, в 19-ти песнях размериваются дактило-эпитритами, в остальных — эолийскими логаэдами. Со сложностью метрической гармонирует стилистическая затрудненность. Намеренно усложняя язык, Пиндар с легкостью пользуется всем арсеналом синтаксических и семантических орудий: сверхъестественной инверсией и гиперболой, сложной перифразой и эллипсисом, смелой метафорой и неологизмом... До тех пор, пока европейцам не стали известны гимны Ригведы, поэзия Пиндара по праву считалась самой таинственной и герметичной. Малопроницаемыми для большинства слушателей творения поэта замысливались изначально, с течением времени же стали еще более закрытыми. Представлению о том, что красота, равно как и доблесть, угодна богам, соответствовал высокий стиль, каковой не есть простой набор высоких слов. Пиндар, пользующийся в победных песнях одновременно тремя диалектами (ионийским, дорийским и эолийским), знает множество способов, как сделать обыденное слово высоким, поставив его в соответствующий контекст. При этом поэт никогда не грешит избыточностью, ему присуще острое чувство меры, ясное представление о существе поэзии.

Большое влияние лирика Пиндара оказала не только на Горация, но и на раннехристианскую культуру. Григорий Богослов и Феофил Антиохийский, Климент Александрийский и блаженный Иероним, Ириней Лионский и Афиногор Афинский в своих творениях цитировали отрывки из его песней (в основном нравственно-этического содержания) наравне с Писанием. Христианская гимнография началась с подражаний Пиндару. В IV веке римский поэт Пруденций стал писать победные песни в честь святых мучеников. Отдали дань Пиндару Иоанн Дамаскин, Феодор Студит и другие гимнографы. Василий Кессарийский наставлял певцов, как петь псалмы наподобие победных песней Пиндара. Часть православного богослужения — победная песнь ангелов: “Свят, свят, свят”.

Передача лирики Пиндара по-русски сопряжена с рядом более или менее преодолимых трудностей и препятствий. Не вызывает сомнений, что перевод, если таковой вообще возможен, должен максимально сохранять основные составляющие оригинала: ритмику, строфику, синтаксические и стилистические особенности. Поскольку поэтический смысл не тождествен прозаическому, передача первого и является главной задачей подобного переложения. С точки зрения стиля, например, логично было бы переводить песни Пиндара на церковно-славянский. Но последний никогда не был языком внецерковной поэзии и довольно тяжел для современного восприятия, особенно грамматическими формами глагола. Наиболее подходящим кажется мне промежуточный между духовным и светским, полистилистический язык анонимных переводов пяти Пиндаровых песней, сделанных в 70-х годах XVIII века, и “пиндарических” од Василия Петрова (1736 — 1799) того же времени, обнаруживающих при ближайшем рассмотрении удивительное родство между собой. Вот, например, знаменитое начало Первой Олимпийской песни (476 г. до Р. Х.):

Аноним.

Пиндарова Олимпийская первая песнь

Вода в стихиях пресловута;

И аки огнище в нощи,

В кругу изящных утваряний

Блистает злато — светлый дар;

И ты, о дух мой, аще песнью

О ратных хощешь возблистать,

И краше солнцева не узришь

В пустынях неба ты луча.

Василий Петров.

Ода князю Григорию Потемкину (1778)

Средь благ, которы очеси

Словесного творенья лестны,

Блистают камения честны,

Как звезды ночью в небеси;

И аки огнь сияет злато,

Хотя на свет из мрака взято.

Но естьли ищеши, мой дух,

Великолепия в сем мире,

Достойна славитись на лире:

Что краше к отчеству заслуг?

Звездам чудится тот напрасно,

Кто солнце созерцает красно.

Совершенней вода всего; —

злато всех величавых,

словно пылающий огнь среди нощи, богатств превосходней; —