Читать онлайн «Монологи вагины». Страница 1

Глория СТЕЙНЕМ

Я представитель поколения «там». То есть именно так, изредка и почти шепотом, женщины моей семьи называли все половые органы, наружные и внутренние.

Не то чтобы они не имели представления о таких терминах как «вагина», «половые губы» или «клитор». Наоборот, они ведь получили педагогическое образование и наверняка имели неограниченный доступ к информации.

Они не были закрепощенными, или, как бы сказали они сами, нетерпимыми. Одна из бабушек получала деньги от своей строгой протестантской церкви за то, что писала проповеди, из которых не верила ни одному слову. А потом она делала ставки на скачках и зарабатывала еще больше. Другая была педагогом, суфражисткой и даже начинающим политиком, чем были недовольны многие представители ее еврейского сообщества. Моя же мама, например, работала репортером в прогрессивной газете задолго до моего рождения. В дальнейшем она очень гордилась, что обе ее дочери росли более просвещенными по сравнению с тем, как воспитывали ее. Не помню, чтобы она говорила о женском теле как о чем-то грязном или постыдном, и я очень ей за это благодарна. Дальше вы увидите, что некоторые девочки росли в куда более сложных условиях.

Однако я никогда не слышала точных определений, тем более слов, произносимых с гордостью. К примеру, я ни разу не слышала слова «клитор». Прошли годы, прежде чем я узнала, что женщины обладают единственным в человеческом теле органом, который предназначен исключительно для удовольствия. А если бы такой уникальный орган был в мужском теле? Только представьте, как часто мы бы о нем слышали, и для каких поступков он бы служил оправданием! Поэтому когда я училась говорить, писать, заботиться о своем теле, я узнавала названия всех его важных частей, кроме одной неупомянутой области. Так я оказалась не готова к обидным словам и грязным шуткам в школе, а позже и к утверждению, что мужчины (любовники или врачи) знают о женском теле больше, чем мы сами.

Впервые ощущение самопознания и свободы, которое вы обнаружите на этих страницах, появилось у меня в Индии, где я жила в течение нескольких лет после окончания колледжа. В индуистских храмах и местах поклонения я видела лингам, абстрактный символ пениса. Там же я впервые увидела и йони, символ влагалища в форме двух- или трехвершинного овала, напоминающего цветок. Мне пояснили, что тысячи лет назад йони была более могущественна, чем мужской символ. Истоки поклонения уходят в тантризм, в основе которого лежит убеждение, что мужчина может достигнуть духовного совершенства только через сексуальное и эмоциональное единение с женщиной и ее высшей духовной энергией. Этот принцип был так глубоко и широко распространен, что даже монотеистические религии, которые появились позже и принижали роль женщины, сохранили его в своих устоях, хотя ведущие религиозные лидеры всегда его отрицали и до сих пор считают его ересью.

К примеру, христиане-гностики боготворили Софию как женское начало Святого Духа и считали Марию Магдалину мудрейшей из апостолов Христа. Тантрический буддизм до сих пор учит, что сущность Будды заключена в вульве. Мистики исламского суфизма верят что фана, или наслаждение, достигается только с помощью фраваши, женской сущности. Шехина в иудейском мистицизме — это разновидность Шакти, женского начала Бога. Даже некоторые ответвления католической церкви, прославляя Деву Марию, больше боготворят Мать, чем Сына. Во многих странах Азии и Африки, а также в других частях света, там, где боги до сих пор изображаются как в мужском, так и в женском обличии, алтарь представляет собой Жемчужину в чаше Лотоса или другие символы, олицетворяющие «лингам в йони». Индуистские богини Дурга и Кали являются воплощением сил йони, управляющих рождением и смертью, сотворением и разрушением.

По возвращении домой я поняла, что американские представления о женском теле слишком далеки от культа йони и восточного мировоззрения. Даже сексуальная революция 1960-х привнесла в эту сферу только одно: женщины стали сексуально доступней для мужчин. «Нет» 1950-х просто сменилось на постоянное, готовое на все «да». Это продолжалось вплоть до расцвета феминизма в 1970-х, когда появились разнообразные альтернативы, от традиционных религий до фрейдизма, от двойных стандартов сексуального поведения до единого для патриархальной, политической, религиозной среды контроля над женским телом как над средством воспроизводства.

Первые годы открытий связаны у меня с воспоминаниями о прогулках по Дому Женщин, который организовала Джуди Чикаго в Лос-Анджелесе. Каждой из женщин-художниц была предоставлена комната, и именно там мне впервые открылся символизм нашей культуры. К примеру, форма, которую мы воспринимаем как сердце, своей симметрией больше напоминает влагалище, чем ассиметричный орган, название которого эта форма носит. Возможно, это отголосок символа женского влагалища. Но олицетворяемая им сила была заменена романтикой времени, в котором господствовали мужчины. Сидя в одной из кофеен Нью-Йорка с Бетти Дотсон (вы встретитесь с ней на страницах этой книги), я пыталась вести себя как ни в чем не бывало, пока она шокировала невольных слушателей энергичным описанием мастурбации как способа освобождения. А когда я однажды заглянула в журнал «Ms.», то обнаружила среди прочих шутливых заголовков: «Сейчас 10 вечера. Ты знаешь, где твой клитор?» А когда феминистки стали носить значки и футболки с надписью «CUNT POWER!» («Власть Пизды!»), чтобы вернуть ценность слову «cunt», я смогла прочувствовать возрождение древней силы. В конце концов, индоевропейское слово «cunt» было образовано от обращений к богине Кали «Кунда» или «Кунти», которые имеют общий корень со словами «kin» (род) и «country» (страна).

Эти три десятилетия феминизма были также отмечены сильными волнениями, поскольку открылись новые факты насилия над женским телом: изнасилования, педофилия, унижение лесбиянок, физическая жестокость по отношению к женщинам, сексуальные домогательства, ограничение деторождения, международные преступления, связанные с женским обрезанием. Все эти неизвестные ранее действия были разоблачены, что помогло уберечь многих женщин. Мы обратили свою ярость в энергию созидания, чтобы подавить ответное насилие и залечить душевные травмы. Частью взрывной волны, творческим выплеском энергии, рожденной словами правды, и стали эта книга и спектакль по ней.

Когда я впервые смотрела пьесу, где Ив Энцлер произносила очень личные вещи, рассказанные ею также и во многих интервью и переведенные на язык театра, я думала: «А ведь я все это уже знаю. Мы живем среди этой правды последние тридцать лет». Так и есть. Женщины доверили ей свои самые интимные переживания, от секса до родов, от необъявленной войны против женщин до новой свободы в женской любви. На каждой странице — сила слов, ранее запретных, поэтому и мощь книги в том, что скрыто за словами. Один издатель заплатил Ив аванс за право на публикацию, но потом, тщательно все взвесив, решил оставить деньги автору, только бы она отнесла книгу вместе со всеми словами на «в» в какое-нибудь другое издательство.

Но ценность «Монологов вагины» гораздо глубже, нежели раскапывание прошлого, исполненного негативного опыта. Книга открывает индивидуальный для каждой путь в будущее, с любовью к своему телу. Думаю, что читатели, как мужчины, так и женщины, почерпнут из этих страниц ощущение свободы в восприятии не только себя и друг друга, но и альтернатив патриархальному дуализму «мужчина — женщина», «тело — разум», «секс — духовность», который берет начало в делении нашего тела на «части, о которых говорят» и «части, о которых молчат».

Если вам кажется, что книга со словом «вагина» в заголовке далека от философских и политических вопросов, приведу в пример еще одно мое запоздалое открытие. В 1970-х, проводя исследование в библиотеке Конгресса, я наткнулась на неприметную работу об архитектуре религиозных сооружений. В ней заявлялось, что традиционная архитектура древних мест поклонения копирует очертания женского тела. Причем факт этот подавался как общеизвестный. Например, вход сначала в притвор, а потом уже в храм — это большие и малые половые губы, центральный проход к алтарю — вагина, два изогнутых боковых нефа — яичники, и священное место в центре, алтарь, — это матка, в ней происходит чудо, и мужчина дает начало новой жизни.

Это сравнение было для меня новым и потрясло до глубины души. Конечно, думала я. В главной церемонии патриархальных религий мужчина вбирает в себя энергию йони, силу сотворения, символично порождая новую жизнь. Неудивительно, что главы мировых религий, мужчины, так часто говорят, что человек рождается во грехе: любой из нас рожден женщиной. И только подчиняясь правилам патриархата, мы можем переродиться, очиститься. Неудивительно, что священники обходят нас, разбрызгивая над нашими головами святую воду — подобие продолжающего род семени, дают нам новые имена и обещают перерождение в вечную жизнь. Неудивительно, что духовенство старается держать женщину подальше от алтаря, так же, как нас пытаются лишить возможности контролировать наши собственные силы деторождения. Все эти ритуалы, символичные или реальные, посвящены контролю над силой, заключенной в женском теле.