Читать онлайн «К чему снились яблоки Марине». Страница 27

На том углу, где сгрудились дешевые магазинчики, стояла сапожная мастерская. Старожилы могли бы подтвердить, что сколько существовал этот перекресток, столько и стояла в дальнем углу будка сапожника. Раньше будка, теперь – красивый павильон с тонированным стеклом во всю стену, на котором под позолоченным сапогом красовалась надпись: «Бенцион и сыновья». Внутри павильона в тот момент, когда на небе происходили непонятные явления, находился мужчина лет тридцати пяти, который был единственным праправнуком Бенциона. После всех войн, погромов и переселений из семи сыновей Бенциона осталось сначала три, потом из этих трех – один. Этот один родил четверых, но из них тоже остался один. У последнего родилась дочка, которая так и не вышла замуж, но родила мальчика, и его назвали Вениамин. Вениамин продолжил дело, начатое прадедом, развил его и приумножил, но женой и детьми так и не обзавелся, потому что много лет был влюблен в женщину, которая об этом понятия не имела. Почему так? Сложно сказать. Во-первых, он считал, что она для него слишком красива. Как в той басне: она – тонкая легкая Стрекоза, а он – тяжелый приземистый Муравей. Стрекоза – не значит вертихвостка. Вот уже пятый год она работает в соседнем банке, а Муравей каждое утро приникает к стеклянной стене своей мастерской, чтобы посмотреть, как Стрекоза выпрыгивает из автобуса и на высоких каблучках, едва касаясь земли, летит через дорогу по направлению к банку. Он знает, что ее зовут Юлия – об этом гласит табличка на ее груди, еще он знает размер ее ноги и много всяких подробностей. Про размер ноги – это не потому, что она к нему заходила и что-то там чинила. Нет. Эта девушка скорее купит новую пару, чем будет чинить старье. Он догадывался, что те туфельки и сапожки, в которые обуты ее красивые ножки, ей не по карману, но тот, кто два раза в неделю паркует свой «Порш» у химчистки, поджидая Стрекозу, и захлопывает за ней дверцу, как ловушку, должно быть, не скупится на подарки. Она ни разу за пять лет не зашла в мастерскую к Вениамину, а он мечтал об этом каждый день. Поначалу, когда открыли отделение банка, он даже не сомневался, что Стрекоза прилетит со сбитыми подметками и разболтавшимися застежками. Так не бывает, чтобы ничего не ломалось и не требовало ремонта. Но время шло, и Вениамин понял, что на этом перекрестке их улицы не пересекутся. Через год он открыл счет в новом банке и приходил туда каждую неделю. Стоя в очереди, старался в упор не смотреть на кассира по имени Юлия. Когда подходил к ее окошечку, то терял дар речи. Она поднимала глаза, но, казалось, не видела его, дежурно улыбалась и дежурно желала хорошего дня. Он возвращался к себе в мастерскую и вынимал кованый сундучок. Там лежал его секрет.

Этот секрет он смастерил собственными руками по старым сапожным выкройкам, доставшимся от прадеда Бенциона. Два удивительных обстоятельства сложились в одно, и всякий раз, вынимая пару изящных туфелек-лодочек цвета темного шоколада, он вспоминал, как это было. В тот день улица с ночи покрылась глубоким мокрым снегом. На этот раз Стрекоза не взлетела, увязнув в снегу, и сменила траекторию. Она прошла так близко от Вениамина, который, как всегда, стоял за стеклом, что у него забилось сердце и ему захотелось убежать, но ноги приросли к полу. Прошла, не повернув головы, а на снегу остались четкие следы. Он выбежал на улицу и быстро, чтобы никто не заметил, снял мерку. Как самую большую драгоценность, держал потом в руках слепок ее ступни, сделанный по снежному следу. Так случилось, что вскоре в мастерской протек котел отопления и пришлось провести небольшие ремонтные работы. Сняли пол, открыли подвал, а там нашли сундучок, обмазанный воском и укутанный в брезент. Ребята решили, что нашли клад, вскрыли и огорчились, зато Вениамин был счастлив, как дитя. В сундуке оказались образцы кожи, фурнитура, гвоздики, выкройки, краски и нитки. Сапожный скарб. Сундучок явно принадлежал самому Бенциону, поскольку на образцах стояли год и месяц. Все отлично сохранилось самым невероятным образом. На дне сундука лежала коробка с письмами Бенциона к девушке Мане Ясулович, которая стала его женой и прапрабабушкой Вениамина. В одном из писем жених интересовался, нравится ли невесте тот фасон и цвет ботинок, которые она получила. Там же он оправдывался, что, к сожалению, тот цвет кожи, который она заказывала, а именно «кофе с молоком», он достать не смог, поэтому он решил, что «темный шоколад» – в самый раз для нашего климата.

В этот же вечер Вениамин задумал сшить туфельки по стрекозиному слепку, взяв кожу и гвоздики из сундучка. Он не знал, для чего он это делает и сможет ли подарить их ей, да, собственно, так далеко он и не загадывал. Взял мягкую кожу и острые гвоздики и каждым движением шила и ударом молоточка вбивал в эти туфельки слова любви. Эти слова были припечатаны позолоченными шляпками в подошвы и в каблучки, нанизаны на шнурочки и застежки. Когда работа была закончена, Вениамин сам удивился, до чего невесомыми казались эти туфельки. Так бы и лежали они в сундучке, дав следующим поколениям повод судачить о странностях деда Вениамина и о его таинственной страсти, но в это время и в этом месте случилось то, что многие приняли за погодное явление. В тот момент, когда Стрекоза выпрыгнула из автобуса, Вениамин увидел, как ярко блеснул солнечный луч и по земле пронеслась легкая тень крыла. Он хотел посмотреть в небо, но не смог оторвать от Стрекозы глаз. Как хороша она была сегодня! Капюшон слетел с золотистых волос, рассыпанных по плечам, пальто распахнулось, открыв новые сапоги цвета «кофе с молоком». Она прошла совсем немного, как вдруг нога подвернулась на отколовшемся каблуке. Ее взгляд мгновенно сфокусировался на вывеске сапожной мастерской. Она сменила направление и с трудом доковыляла до потрясенного Вениамина. Никого из посетителей не было. Только она стояла перед ним, как балерина, на одной ноге и протягивала изуродованный сапог.

– Вы можете это починить? Мне нужно сегодня к шести. Я тут работаю недалеко, в банке. Зайду в конце рабочего дня. У вас нет каких-нибудь тапочек? Простите, сейчас позвоню подруге…

Вениамин остановил ее:

– Подождите, примерьте вот это.

Темно-шоколадные туфельки стояли у ног Стрекозы. Он осторожно, как хрустальную, поднес туфельку к худенькой ступне. Борясь с дрожью в руках, надел, и она, как перчатка, мягко обхватила Юлину ножку. Сама не зная почему, Юля вдруг вздрогнула и посмотрела на Вениамина:

– Простите, я вас не сразу узнала. Вы наш клиент. Вы обычно приходите к нам по четвергам. А эти туфли мне как раз впору. Они такие красивые! Жаль, что еще зима. А они продаются? Нет? Как жаль! А где такие можно купить? Вы сделали сами? Невероятно! Разве человек может сам сделать туфли? Ой, извините, я такую ерунду несу! Вы не подумайте, что я из тех барышень, которые не знают, как повидло попадает в конфеты, это я только сверху блондинка…

Стрекоза смеялась заливисто и звонко. Она встала, прошлась, потом закружилась.

– Послушайте, вас как зовут? Вениамин, да, да… редкое имя, я на работе обратила внимание… Вениамин, это невероятно, но мне кажется, что я сейчас взлечу. Такая легкость в ногах! Я ведь больше всего на свете люблю танцевать. Вот и сегодня пойду в клуб.

Она вдруг погрустнела, а Вениамин поспешил ее успокоить:

– Я с радостью подарю вам эти туфли.

Стрекоза вежливо поблагодарила, ответив, что не может принять такой дорогой подарок, но если цена будет подходящая, она их купит. Вениамин опустил голову и буркнул под нос, что туфельки не продаются. Сказка заканчивалась. Юлия уходила, договорившись, что зайдет за сапогами около шести, а пока, если сапожник так настаивает, она с удовольствием наденет шоколадные туфельки. Вениамин видел, как она вприпрыжку перескочила скользкую мостовую и скрылась за дверями банка. Сломанный каблук лежал возле сапога. Вениамин понял, что ему до тошноты противно их чинить. Его мутит от мысли, что она в этих сапогах поедет в клуб, а потом скинет их с ног, перед тем как улечься в постель с водилой «Порша». Но что он мог сделать? Можно, конечно, скрепить таким образом, чтобы через часок-другой каблук опять отвалился. Но что она тогда подумает о нем? Халтурщик! Безрукий халтурщик! И уж точно больше никогда не зайдет.

В то время как Вениамин терзался дилеммой ревности и профессиональной чести, с Юлией начали происходить необъяснимые явления. Стоя и сидя по многу часов за банковской стойкой, она хорошо знала, что такое усталость, когда думаешь только о том, чтобы вытянуть ножки. Туфельки Вениамина отрывали ее от земли. Она не чувствовала тяжести, а самое важное – тяжесть ушла из души. Ведь Юленька никому не рассказывала, что у нее давно нет сил сбросить с себя груз вялотекущего романа. Когда-то она ждала и надеялась, что, посадив ее в свой «Порш», он скажет: «Поехали! Я теперь с тобой навсегда. Я сделал выбор, и этот выбор – ты!» Чем дольше длились их отношения, тем меньше этих самых отношений было. Уже никто не говорил о любви, разве что упрекая. На календаре был День всех влюбленных, а на душе – февраль, серая муть и ледяной дождь. Юлия еще раз глянула на свои ножки в шоколадных туфельках и готова была поклясться, что они греют не хуже сапог. Сквозняки от постоянно открывающейся и закрывающейся входной двери гуляли по ногам, но сегодня она их не чувствовала. А вот тепло – да. И еще она все время думала про Вениамина. Когда он надевал на нее туфельки, по телу прошла теплая волна удовольствия.