Читать онлайн «Вид с больничной койки». Страница 60

А на другой день сразу ж после завтрака за Аркадием Семеновичем приехал сын на разболтанном «Москвиче». И увез родителя домой. В последний момент мы обменялись адресами. Причем инициатива исходила «с другой стороны». И по сей день поддерживаем связь: перезваниваемся. Надо бы встретиться…

Словцо-то исконно русское, ныне почти что выпавшее из повседневного употребления. По Далю, осколыш — значит осколок, обломок. То бишь часть крупной вещи, по какой-то причине или ошибочно не вписавшейся в сложившийся круг, в некую композицию. Потому отложенную «до востребования».

Вот так паче чаяния появилась эта подборка. В результате в книге и возник самостоятельный раздел.

Издавна то была великая семейная тайна… В основании родового нашего столпа (по материнской линии) стоит истый титан по имени Козьма. Он бурлачил, тянул лямку на Волге, был в тяге «шишкой». К тридцати годам скопил шапку серебра и заимел собственную баржу о двадцати веслах. Старший сын Савелий утроил отцов капитал: сумел прибрать к рукам еще и причал, потом и пароходец с колесом на правом борту. Однако дело не заладилось. Не выдержал Савелий конкуренции: разорился и спился.

Последующие поколения Зориных ударились в религию, были церковнослужителями. Мой двоюродный дедушка Виссарион достиг сана митрополита Московского, находился в ближнем окружении патриарха Тихона.

Меня же черти занесли на фондовый рынок.

В редакции газеты «Труд», где я тоже тянул лямку… спецкора, возникла заманчивая идейка: вложить собственные ваучеры в солидное предприятие. Выбор пал на престижный в ту пору АВТОВАЗ. С пачкой хрустящих банкнот поехал я в Тольятти, где был принят генеральным директором В. В. Каданниковым. Взвесив на ладони темно-голубые фантики, Владимир Васильевич чувствительно произнес: «Это нам весьма сгодится. Будьте уверены, ваши ваучеры тысячекратно прирастут весомым капиталом. Да и вам, как их хозяевам, толика перепадет».

Красиво товарищ сказал. Через год пришло из Тольятти письмо с уведомлением. В конверте оказалось свидетельство. Из оного явствовало: имярек является владельцем семи акций ОАО. Номинальная стоимость каждой 1000 рублей. Прозрачно намекалось: ежегодно будет мне начисляться энная сумма заводской прибыли. Из чего следовало, что я полноправный совладелец автогиганта.

Со временем созрел у меня план: заняться издательским бизнесом. Разумеется, денежки потребовались. В один присест накатал уже новому гендиректору АВТОВАЗа Есиповскому И. Э. душевное письмо с просьбой: выделить хотя бы малую толику из невыплаченных за тринадцать лет дивидендов.

Не удосужились даже ответить. Тут-то я понял, что коварно обманут. Своим партнерам по бизнесу я не товарищ. Они — олигархи мирового уровня, я — жалкий пенсионер, выброшенный «реформами» на обочину. Где уж нам угнаться за буржуями!

Собравшись с духом, решил обратить внимание властных персон на содомское… Отправил докладную записку в правительство на имя вице-премьера Матвиенко В. И. Мадам в ту пору курировала вопросы социального пакета в масштабе страны.

Ответ пришел из Минфина. Какой-то фигляр не фамилии Уткин (из департамента макроэкономической политики) профессионально пудрил мозги челобитчику… Дескать, не стоит теперь пороть горячку. Вложения в экономику страны — святое, общегражданское дело. Так что, в конце концов, если не я, то мои наследники получат заслуженные дивиденды.

После прочтения демагогической фитюльки из Минфина захотелось влиться в ближайший отряд МБП. И это неспроста… Дело в том, что другой мой прадед (по отцовской линии) нрава был строптивого: участвовал в выступлениях черкасских казаков против засилья самодуров-чиновников. Братва оказала достойное сопротивление регулярным частям. Однако сила солому ломит. Повстанцев окружили царские войска — по приговору суда они должны были сложить свои буйные головы. В последний момент императрица Елизавета бунтовщиков помиловала. Вместо казни принудили их совершить позорный ритуал. Пройти по городскому плацу с опущенными головами, держа на вытянутых руках перед собой плаху с вонзенной в нее секирой. Факт сей впоследствии трансформировался в прозвище, потом закрепился в родовой фамилии. Она по цепочке передалась и мне.

…Разыскал я подвал, где гнездился штаб «лимоновцев». Молча положил на стол дежурного прошение о горячем желании влиться в их ряды. Ясноглазый паренек в джинсовой куртке, усыпанной миллионом стальных заклепок, молвил без пафоса:

— Спасибо, отец, за солидарность… К сожалению, староваты вы для нас. Присылайте-ка лучше внуков.

На всякий случай, однако, записал мой адрес.

По пути домой мысля меня озарила: «А не подать ли на автозаводцев в суд?».

Так, с открытым забралом и с авторучкой наперевес вышел я на тропу войны.

Судебный иск против АВТОВАЗа закончил ультимативно: «Пора уже, давно пора заемщикам платить по просроченным счетам». К заявлению приобщил оригиналы документов, подтверждающих право акционера к данному объекту приватизации, что и было зафиксировано в протоколе всероссийского чекового аукциона (от 15.03.94 г.). К пакету были приложены акции, точнее, ксерокс персонального — исторического! — ваучера, а также вся переписка с администрацией предприятия. Бумаги подтверждали: имярек — не жох и не мошенник — натуральное физическое лицо с юридическими правами.

Претензии к компании, а также к холдингу «Автопром» обозначил в скромной цифре 220 тысяч рублей. Это с учетом серий инфляций первоначального номинала ваучера, плюс к тому моральный ущерб: нервотрепка, душевные переживания, сказавшиеся на здоровье.

Готовясь к суду, заглянул в государственные акты. В августе 1993 года Ельцин подписал указ «О введении в действие системы приватизационных чеков». Днем раньше Госкомитет по управлению имуществом принял доступное пониманию масс постановление за номером 168/34. Оное гласит: «Приватизационный чек является государственной ценной бумагой. Он может быть использован в качестве средства платежа в процессе приватизации, в соответствии с принятой экономической программой, а также законодательством Российской Федерации. Приватизационный чек может быть обменен на акции инвестиционных фондов, либо обменен на акции предприятий физическому или юридическому лицу, либо передан по наследству». Просто, ясно, доверительно.

Один Рыжий (из свиты Ельцина) сулил каждому владельцу темно-голубого фантика собственность адекватную стоимости двух авто «Волга». Я же ставил вопрос о компенсации, можно сказать смехотворной. Речь шла о цене четырех покрышек к «Ладе», плюс задний бампер в придачу.

С утра пораньше явился на Новую Басманную. Прошел через парадный подъезд и притормозил у отдела делопроизводства. Дева по имени Мария, перелистав содержимое папки, обронила:

— С документами все в порядке. Завтра прямо с утра идите в 103-й кабинет за письменным определением.

Как человек чувствительный, тут же у стойки мысленно решил: по завершении процесса прийти к лучезарной приемщице с букетом цветов.

На следующий день в очереди был я третий. Здесь тоже сидела Мария. Порывшись в чреве компьютера, чернобровая смуглянка выдала на руки информацию: дело заведено! Назвала пятнадцатизначный номер, а также фамилию судьи: Федоринина. Сверх того барышня дала совет: башмаки зря не бить. Позвонить из дома в офис и скорректировать дальнейшие действия.

Я был ошеломлен. Какая четкость вкупе со служебной исполнительностью. Не сходя с места, определил: сюда, конечно, тоже букет!

В сознании русского человека судебное действо представляется в виде таинственной мистерии, за ширмами которой скрываются жуткие оборотни. Не знаю ни одной русской сказки, в которой по достоинству прославлялись ум, благородство, порядочность и прочие душевные качества чиновника в судейской мантии. Владимир Даль с горечью констатировал: «У нас нет ни одной пословицы в похвалу судам!». Исстари русский человек суды избегал, боялся. Не на голом же месте возникла поговорка: «Не судись, да не судим будешь».

Сызмальства испытывал я неприязнь и оторопь перед всей правоохранительной системой. Особенно пугало слово «следователь». В разной связи родители обычно произносили его шепотом, чуть ли не с оглядкой. Изредка в этой связи звучали странные фамилии: Портной, Скок, Гусман. В том же ряду оказался некто по фамилии Сруль. Однажды я увидел его идущим по улице, вооруженным 25-зарядным маузером, зачехленным в нелепую деревянную кобуру, которая болталась на боку и ритмично била владельца по левей ляжке.

Позже в ряду пугающих детское воображение слов появились «обыск», «допрос», «арест» и жуткое «тюрьма». Последнее ассоциируется с точной датой: 17 января 1935 года. Число это проставлено на почтовой карточке, отправленной в город Купянск, где мы зимовали с мамой. Отец послал весточку из «предварилки» — так в ту пору назывался следственный изолятор, где молодой ветврач сидел в ожидании, пока Сруль с Гусманом распутывали криминальный клубок… Речь шла об умышленном вредительстве. Резервное конепоголовье, предназначенное для пополнения кавалерийских эскадронов, оказалось зараженным сапом.