Читать онлайн «Заговор против Америки». Страница 44

Хотя Элвин вроде бы старался впрячься в работу типа поди-подай на рынке, длилось это столь недолго, что выбиться из рядовых уборщиков ему просто не довелось. Прошло чуть больше недели — и на рынок пожаловало ФБР; тот же самый агент с теми же расспросами, которыми он мучил меня и моих родных, только на сей раз он вдобавок рассказывал сослуживцам Элвина, что тот — изменник родины, даже не дающий себе труда это скрыть и планирующий вместе с другими антиамерикански настроенными подонками физически уничтожить президента Линдберга. Эти обвинения были, разумеется, смехотворны, а Элвин оставался, как он и обещал нам, кротким агнцем, — и тем не менее его немедленно рассчитали, объяснив заодно, что впредь ему возбраняется показываться не только на рынке, но и в его окрестностях. А когда мой отец позвонил Монти выяснить, в чем дело, тот ответил, что у него не было выбора — приказ избавиться от племянника был отдан бандитами Лонги Цвилмана. Лонги Цвилман, выросший подобно моему отцу и его братьям в трущобах первой волны еврейской иммиграции, был безжалостным гангстером, взявшим под контроль чуть ли не всё в Джерси — от букмекерства и штрейкбрехерства до транспортировки и продажи товаров такими коммерсантами, как Бельмонт Рот. И поскольку агенты ФБР, встревающие в его дела и делишки, были последним, чего недоставало доморощенному «крестному отцу», Элвин лишился работы, собрал вещи и вынужденно покинул город в двадцать четыре часа. На этот раз он отправился не в Канаду, к тамошним коммандос, а всего-навсего — через реку Делавэр в Филадельфию, где получил работу у дяди Шуши, того самого короля одноруких бандитов, тоже гангстера, но, судя по всему, относящегося к изменникам родины куда с большей терпимостью, чем его коллега из северного Джерси.

Весной 1942 года, празднуя успех Исландского коммюнике, президент Линдберг с супругой дал и в Белом доме торжественный обед в честь министра иностранных дел Германии Иоахима фон Риббентропа, который, как известно, назвал Линдберга в разговоре с коллегами по руководству нацистской партии идеальным, с точки зрения Германии, будущим президентом США, — и произошло это задолго до того, как республиканцы в 1940 году избрали Линдберга кандидатом на своем съезде. Фон Риббентроп восседал об руку с Гитлером на исландских переговорах, и он же оказался первым нацистским вождем с момента захвата власти девять лет назад, которого официально пригласили в Америку. Как только о предстоящем визите Риббентропа было объявлено, это решение Линдберга подверглось резкой критике в либеральной прессе, по всей стране прокатились демонстрации и митинги и впервые после собственного поражения на выборах не смог смолчать бывший президент Рузвельт: обратившись к нации из Гайд-Парка, он призвал Линдберга отменить приглашение во имя всех свободолюбивых американцев и в особенности десятков миллионов американцев европейского происхождения, так как страны, откуда они или их предки приехали, находятся сейчас под фашистским ярмом.

Рузвельт немедленно подвергся нападкам со стороны вице-президента Уилера, обвинившего его в политиканстве и в бесцеремонном вмешательстве во внешнюю политику действующей администрации. Со стороны Рузвельта, заявил вице-президент, не просто цинично, но и чрезвычайно безответственно вновь апеллировать к уже отвергнутой американским народом политике, которая едва не ввергла страну в ужасы европейской войны еще в годы «Нового курса» правивших на тот момент демократов. Уилер и сам был демократом, он трижды избирался сенатором от Монтаны и оказался первым и единственным представителем проигравшей выборы партии на посту вице-президента при президенте от партии-победительницы с тех пор, как аналогичным образом Линкольн взял к себе в команду Эндрю Джонсона, баллотируясь на второй срок в 1864 году. Ранее Уилер был таким леваком, что озвучивал требования радикальных рабочих вожаков из Бьютта, враждовавших с медной компанией «Анаконда», которая заправляла всем штатом как собственной фабричной лавкой, — и одним из первых поддержал ФДР, в результате чего одно время рассматривался как возможный кандидат в вице-президенты от демократов на выборах 1932 года. Ряды Демократической партии он впервые покинул в 1924 году, войдя в команду сенатора Роберта Лафоллетта, реформиста из Висконсина и кандидата в президенты от вновь созданной Прогрессивной партии, которого поддержали профсоюзы, — а затем, расставшись с Лафоллеттом и его сторонниками из некоммунистических левых, присоединился к Линдбергу и его правым изоляционистам, участвовал в создании комитета «Америка прежде всего» и набрасывался на Рузвельта со столь агрессивными антивоенными заявлениями, что они вынудили действующего президента охарактеризовать эту критику как самую лживую, беспардонную и антипатриотическую риторику, публично прозвучавшую при жизни нынешнего поколения американцев. Республиканцы выдвинули Уилера в одной связке с Линдбергом отчасти потому, что его собственная политическая машина в Монтане на протяжении второй половины тридцатых помогала республиканцам побеждать на выборах в Конгресс, но главным образом для того, чтобы убедить соотечественников в мощи двухпартийной поддержки изоляционизма и заполучить в команду, на самую верхушку пирамиды, боевитого и предельно непохожего на самого Линдберга кандидата, задача которого заключалась бы в том, чтобы при каждой удобной возможности нападать на линию собственной партии и всячески поносить ее, — чем он и занимался до сих пор, созывая пресс-конференции в своем офисе вице-президента и объявляя, например, что кровожадные высказывания Рузвельта в Гайд-Парке обрекают демократов на предстоящих выборах в Конгресс на еще более сокрушительное поражение, чем то, которое они потерпели в масштабах всей страны на выборах 1940 года.

Уже на следующий уик-энд Германо-Американское общество дружбы вывело на Мэдисон-сквер-гарден своих сторонников, общим числом примерно в двадцать пять тысяч, приветствуя сделанное президентом США министру иностранных дел Германии предложение о визите и осуждая демократов за новое подстрекательство к войне. В ходе второго президентского срока Рузвельта ФБР и соответствующие комитеты Конгресса провели ряд расследований, практически обезоруживших Общество дружбы, разоблачивших его как витрину американского нацизма и к тому же закончившихся выдвижением обвинений уголовного характера против лидеров Общества. Но при Линдберге гонения прекратились, чтобы не сказать превратились в свою полную противоположность, и Общество дружбы восстановило былую мощь, называя себя не просто союзом американских патриотов немецкого происхождения, стремящихся не допустить участия Америки в заморских войнах, но и оплотом антисоветизма и антикоммунизма. Откровенно фашистские настроения, разделяемые основной массой членов общества, были теперь замаскированы псевдопатриотическими заклинаниями об опасности коммунистической революции во всем мире.

Антисемитизм Общества дружбы, ничуть не меньший, чем раньше, теперь искал легитимации не столько в пронацистской, сколько в антикоммунистической риторике, открыто приравнивая в своих пропагандистских клише иудаизм к большевизму и разоблачая поджигателей войны из числа окопавшихся во власти евреев — вроде секретаря казначейства Моргентау и финансиста Бернарда Баруха (эти двое к тому же были личными друзьями Рузвельта) — и, разумеется, строго придерживаясь официальной линии, впервые провозглашенной еще при образовании Общества в 1936 году, уничтожить ползущую из Москвы красную заразу и ее еврейских бациллоносителей и способствовать возрождению свободных США под чисто арийским управлением. Хотя, правда, на митинге в 1942 году уже не было нацистских флагов и наручных повязок со свастикой, не было салюта Зиг хайль, не было коричневых рубашек и не было гигантского полотнища с портретом фюрера, выставленного на памятном митинге 20 февраля 1939 года, который был издевательски приурочен ко дню рождения Джорджа Вашингтона. Уже не было и плакатов с надписью: Проснись, Америка, — и раздави иудо-болыиевистскую гадину, да и ораторы в своих выступлениях больше не называли Рузвельта Розенфельдом; отсутствовали и тогдашние нагрудные значки, на которых черным по-белому было написано:

УБЕРЕЧЬ АМЕРИКУ

ОТ ЕВРЕЙСКОЙ ВОЙНЫ

Меж тем Уолтер Уинчелл по-прежнему именовал «дружбанов» «дружбандой», а Дороти Томпсон — выдающаяся журналистка и жена прозаика Синклера Льюиса, — изгнанная с февральского митинга в 1939 хору за недостойное поведение или, как сформулировала она сама, за реализацию конституционного права смеяться при публичном провозглашении откровенной чуши, по-прежнему дезавуировала их пропаганду теми же способами, один из которых она продемонстрировала тремя годами раньше, на митинге в день рождения Джорджа Вашингтона, закричав в толпе приверженцев фюрера: «„Майн Кампф“, слово в слово!» Тогда как Уинчелл в воскресной радиопередаче со всегдашней напористостью заявил, что нарастающее повсеместно неприятие визита фон Риббентропа означает окончание медового месяца Америки со своим нынешним президентом. Линдберг совершил ошибку века, — так выразился Уинчелл. — Ошибку из ошибок, за которую реакционная республиканская свора прихлебателей этого друга нацистов заплатит политической смертью на предстоящих в ноябре выборах.