Читать онлайн «Талантливый мистер Рипли». Страница 39

Он вспомнил о Капри. Погода была по-прежнему плохая, зато Капри — ведь это тоже Италия! Тогда, с Дикки, Том видел Капри мельком, но это лишь раздразнило его аппетит. Господи, каким занудой был Дикки в тот день! Возможно, нужно воздержаться до лета, подумал Том, до лета держаться подальше от полиции. Но больше, чем в Грецию и на Акрополь, ему хотелось вырваться на один счастливый денек на Капри, а культура пусть подождет. Он читал, что представляет собой Капри зимой: ветер, дождь, не с кем слова сказать. И все-таки это Капри! Водопад Тиберия и Голубой грот никуда не делись, на площади безлюдно, но это та же площадь, каждый булыжник на месте. Можно поехать хоть сегодня. Том ускорил шаг, направляясь к своей гостинице. Лазурный берег и без туристов привлекал его. Может быть, до Капри удастся добраться по воздуху? Он слышал, что от Неаполя туда летают гидропланы. Если в феврале рейсов нет, он может нанять гидроплан лично для себя. Для этого же и существуют деньги!

— Добрый день! Что слышно? — Он с улыбкой поздоровался с портье.

— Вам письмо, синьор. Очень срочное, — сказал портье, тоже улыбаясь.

Письмо было из Неаполитанского банка. В конверт был вложен другой конверт, из банка Дикки в Нью-Йорке. Том сначала прочитал письмо из Неаполитанского.

«10 февраля 19…

Глубокоуважаемый синьор!

Банк „Уэнделл траст компани“ в Нью-Йорке поделился с нами своими сомнениями о том, является ли Ваша роспись в получении пятисот долларов за январь сего года подлинной. Спешим сообщить Вам об этом и получить Ваше согласие на принятие необходимых мер.

Мы сочли нужным поставить в известность полицию, а от Вас ждем подтверждения вывода, к которому придет наш эксперт по подписям, а также эксперт по подписям „Уэнделл траст компани“. Всякая информация, которую Вы будете в состоянии нам предоставить, является для нас очень ценной, и мы убедительно просим Вас при первой же возможности связаться с нами.

С уважением Ваш покорный слуга,

Эмилио ди Браганизи, Генеральный директор Неаполитанского банка.

P. S. Даже если Ваша подпись подлинна, мы убедительно просим Вас, несмотря на это, возможно скорее посетить нашу контору в Неаполе и оставить новый образец подписи для постоянной регистрационной картотеки. Пересылаем Вам письмо, направленное на Ваше имя.

„Уэнделл траст компании.“»

Том вскрыл второе письмо.

«Дорогой мистер Гринлиф!

Наш отдел подписей сообщил нам, что, по его мнению. Ваша роспись в получении ежемесячного денежного перевода за январь № 9747 вызывает сомнения. Полагая, что неполучение чека могло по той или иной причине ускользнуть от Вашего внимания, спешим поставить Вас в известность об этом обстоятельстве с просьбой подтвердить либо подлинность Вашей подписи на упомянутом чеке, либо наше подозрение, что упомянутый чек является подложным. Мы сообщили об этом факте также и в Неаполитанский банк.

Прилагаем регистрационную карточку для нашей постоянной картотеки образцов подписей, просим подписать и вернуть ее нам.

Просим ответить как можно скорее.

С уважением

Эдуард Т. Каванач, делопроизводитель».

Том провел языком по пересохшим губам. Он напишет в оба банка, что с деньгами все в порядке. Но надолго ли они отстанут? Он уже подписал три перевода, начиная с декабря. Поднимут ли они теперь документацию, чтобы проверить все его подписи? Окажется ли эксперт в состоянии определить, что все три подписи подделаны?

Том поднялся к себе в номер и тут же сел за машинку. Он заправил в нее лист почтовой бумаги с маркой гостиницы и на мгновение застыл, тупо уставившись на нее. Нет, они на этом не успокоятся. Если у них есть специальный отдел, где эксперты будут разглядывать подписи через лупу и всякое такое, они, возможно, в состоянии определить, что подписи подделаны. Но Том знал, что подделаны они чертовски здорово. Январский перевод он подписал немного второпях, поспешно, он это помнил, но и тут работа была вполне на уровне, иначе он не отослал бы чек. Он сообщил бы в банк, что потерял его, и попросил бы прислать дубликат. Чаще всего проходит много месяцев, пока подлог удается раскрыть. Почему же именно этот они засекли всего за один месяц? Не потому ли, что теперь, после убийства Фредди Майлза и истории с лодкой в Сан-Ремо, вся его жизнь подвергается тщательной проверке? Его просят зайти в Неаполитанский банк. А вдруг там знают Дикки в лицо? Тома охватил ужас, по всему телу пробежала дрожь. На минуту он ощутил себя слабым и беспомощным, не в силах пошевелиться. Мысленным взором он видел себя лицом к лицу с десятком полицейских, итальянских и американских. Они спрашивали его, где Дикки Гринлиф, а он не мог ни представить им Дикки Гринлифа, ни объяснить, где он, ни доказать, что Дикки жив. Он видел, как пытается расписаться «Г. Ричард Гринлиф» под взглядом десятка экспертов-графологов и вдруг теряет над собой контроль и вообще не может ничего написать. Том положил руки на клавиши машинки и заставил себя начать. Это письмо он пошлет в «Уэнделл траст компани», в Нью-Йорк.

«12 февраля 19…

Уважаемые господа!

В ответ на ваше письмо касательно полученного мною денежного перевода за январь сообщаю: чек, о котором идет речь, я подписал собственноручно и деньги получил сполна. Если бы чек не дошел до меня, я, разумеется, немедленно поставил бы вас в известность.

С уважением

Г. Ричард Гринлиф».

Поупражнявшись на обороте конверта «Уэнделл траст компапи», он подписал письмо и карточку. Потом написал такое же письмо в Неаполитанский банк, обещал зайти в ближайшие дни и оставить образец подписи для карточки. Надписал на обоих конвертах «Срочно», спустился в холл, купил марки у швейцара и опустил письма в почтовый ящик.

После этого пошел прогуляться. На Капри его больше не тянуло. Было четверть пятого. Он все шел и шел, сам не зная куда. Наконец остановился перед витриной антикварного магазина и долго не мог оторвать взгляда от мрачной картины маслом, где двое бородатых святых спускались с темного холма в лунном свете. Он вошел в лавку и купил эту картину без рамы не торгуясь. Свернул ее в рулон и так принес в гостиницу.

«Полицейский участок № 83

Рим

14 февраля 19…

Глубокоуважаемый синьор Гринлиф! Вам надлежит срочно явиться в Рим, чтобы ответить на несколько важных вопросов, касающихся Тома Рипли. Ваше присутствие будет чрезвычайно ценным и существенно ускорит расследование.

В случае Вашей неявки в течение недели мы будем вынуждены принять меры, нежелательные как для нас, так и для Вас. С полным уважением

капитан Энрико Фаррара».

Стало быть, розыск Тома Рипли продолжается. Но возможно, это означает, что и в деле Майлза открылось что-то новое. Не в обычае у итальянцев вызывать американца в таких выражениях. В последней фразе — прямая угроза. И разумеется, они уже знают о подлоге.

Держа письмо в руке, Том тупо обвел глазами комнату. Поймал свое отражение в зеркале — уголки губ опущены, взгляд беспокойный, испуганный. Он выглядит так, будто своей позой и выражением лица изо всех сил старается изобразить страх и потрясение. И поскольку он непроизвольно, безо всякой игры, на самом деле так выглядел, его страх от собственного вида удвоился. Том сложил письмо и сунул его в карман, затем снова вынул и разорвал на мелкие клочки.

Он начал быстро паковать чемодан. Сорвал пижаму и халат с крючков на двери ванной, запихал туалетные принадлежности в кожаный несессер с инициалами Дикки, рождественский подарок Мардж. И вдруг остановился. Надо избавиться от вещей Дикки, ото всех до единой. Здесь? Сейчас? Выбросить за борт на обратном пути в Неаполь?

На этот вопрос ответа не было, зато внезапно стало ясно, что нужно сделать, что именно он сделает, когда вернется в Италию. Ехать в Рим и не подумает. Отправится на самый север, в Милан или Турий, а может быть, куда-нибудь в окрестности Венеции и купит видавшую виды подержанную машину, уже наездившую много километров. Скажет, что два или три месяца мотался по Италии и ничего не слышал о том, что разыскивается Томас Рипли. Это скажет не кто иной, как сам Томас Рипли.

Он продолжал паковаться. Знал: с Дикки Гринлифом покончено. Ужасно не хотелось снова становиться Томасом Рипли, снова превращаться в ничтожество, усваивать прежние привычки и повадки и чувствовать, что окружающие относятся к нему свысока и он им в тягость, если только не разыгрывает, словно шут, перед ними спектакль. Чувствовать себя ни на что не годным и ничего не умеющим, кроме как на короткое время развлечь людей. Очень не хотелось возвращаться к самому себе, как не хотелось бы надевать потрепанный, мятый, в сальных пятнах костюм, который и новый был не больно-то хорош. Его слезы капали на бело-синюю полосатую рубашку Дикки. Накрахмаленная и чистая, она лежала в чемодане сверху и выглядела такой же новой, как тогда, когда он впервые вытащил ее из комода Дикки в Монджибелло. Но на кармашке были вышиты красными нитками инициалы Дикки. Продолжая укладываться, Том наперекор судьбе решал, какие вещи Дикки он может оставить себе, поскольку на них нет инициалов и никто не смог бы припомнить, что это вещи Дикки, а не его собственные. Вот разве Мардж припомнит кое-что. Например, новую записную книжку в синем кожаном переплете, куда Дикки успел записать всего несколько адресов и которая скорее всего была подарком Мардж. Но Том не собирался с нею встречаться.