Читать онлайн «Я есть кто Я есть». Страница 52

Мордехай Каплан (1881–1983) — американский теолог и один из основателей так называемого реконструктивизма, движения, направленного на модернизацию религии: Тора есть не свод канонов и не книга, а образ жизни.

Нынешний кризис человеческих взаимоотношений приводит многих к тоске по религиозной вере. Люди глубоко разочарованы в материалистическом подходе к жизни, и их надежда на то, что научный контроль над природными богатствами сможет разрешить все проблемы существования, разбита вдребезги. В то же время они хотели бы верить, что ужасы и дикости современности не есть еще провозвестники фатального конца и что свет будущего рассеет нынешний мрак, как ночной кошмар. Вот почему люди всячески приветствовали бы такое религиозное объяснение жизни, которое убедило бы их в несокрушимости духовных ценностей…

Вера в Бога не может быть достигнута одним лишь путем рассуждении о Нем. Любые рассудочные аргументы мечутся обычно в пределах заколдованного круга. Люди должны обрести веру посредством явственного ощущения Божьей силы в деле придания смысла собственной жизни. Рассудок никогда не сможет заменить собою этого ощущения, и человек приходит к вере в Бога именно через это ощущение, а не рассуждения. Встает, однако, вопрос чрезвычайной для современника важности: какого же оно рода, это ощущение?

Религиозная вера, как об этом свидетельствует судьба Авраама, не есть лишь вера в Бога и в те духовные ценности, на которых она основана, но есть такая разновидность веры, которая противостоит любым испытаниям, любым жертвам и страданиям… Всякий раз, когда во имя идеала мы мужественно встречаем опасность, мы тем самым испытываем внутри себя триумф жизни над небытием, то особое ощущение, которое лучше всего свидетельствует о существовании Бога. Те, кто борются со злом, вряд ли хорошо знакомы с чувством пессимизма и цинизма. Старые раввинические комментарии к судьбе Авраама полны намеков на то, что настойчивость веры, невзирая на нередкие страдания и поражения, укрепляет нашу убежденность в ее истинности.

О вере

Норман Лэм (1927 —) — американский раввин и, в отличие от Каплана, приверженец ортодоксальной традиции в иудаизме, что делает его призыв к испытанию веры сомнением более знаменательным для определения особенностей многопланового еврейского духа.

Мы стоим перед проблемой: как укреплять нашу веру в этом мире, объятом неотвязными сомнениями? Как добиться, чтобы столкновение традиционной веры с современной мыслью не привело к утрате ни нашей способности мыслить, ни нашего своеобразия? Можно ли достичь, чтобы будучи честным в философии и науке, мы оставались религиозно неколебимы? Что делать, чтобы диалог между двумя обжитыми нами мирами привел к обновлению наших убеждений и к укреплению веры?

Сам по себе тревожный, этот вопрос вдвойне волнителен для ортодоксального еврея, который ощущает свою причастность не просто к абстрактной вере в Бога, но к определенному образу жизни, к конкретной культуре, традиции, народу. Вера не исчерпывает всего, в чем нуждается еврей, хотя без нее все остальное представляет смертельную опасность. Понятно поэтому, что сомнения вселяют в душу традиционного еврея благоговейный ужас, а их существование требует от него беспримерной ответственности.

Эта проблема зиждится на двух предпосылках. Первая — характер нашей эпохи: нынешний век есть век не религии или неограниченной ереси, но век замешательства. Однако замешательство это вызвано отнюдь не невежеством; вряд ли это и замешательство людей, погрязших в тривиальностях; это — скорее замешательство поколения, испытавшего беспримерные страдания и принужденного к фундаментальным интеллектуальным переоценкам ценностей. Для многих наших современников Бог — пустое понятие, вокруг которого не осталось уже никаких вопросов. Для других же, — и их так же немало, — все еще жива воля к вере; в о л я, но не способность. Это — люди просвещенные и участливые, но сомневающиеся в ценности и необходимости организованной религиозной жизни.

Как же иудаизм относился прежде к голосу сомнения, обнаруженному, как известно, задолго до нынешнего дня: «Не верьте себе до минуты кончины», наставляли древние раввины, отдавая дань силе религиозного сомнения. Существует два традиционных подхода к этому факту: первый — это непосредственная вера, сознательно избегающая всяких сомнений, — подход, характеризовавший большинство евреев в тяжкие дни лихолетья… Быть может, наиболее горячим сторонником такой веры следует признать Рабби Нахмана из Брац-лава, Однако стоит перечитать его писания или познакомиться с историей его жизни, чтобы понять сколь необычайно сложным был этот человек, постоянно мучимый сомнениями и неустанно боровшийся с собой для того, чтобы в конце концов подняться до уровня того блаженного типа безотносительной веры, который он так страстно утверждал.

Еврейским религиозным лидерам вряд ли поэтому стоит опасаться сомнений и вопрошательства. Напротив, если учесть, что в среде наших еврейских интеллектуалов царствует духовный вакуум, нам следует ликовать при каждой новой встрече с любым вопросом и любым сомнением. Там, где мы встречаем вопросы, пусть даже недружелюбные, именно там иудаизм и обретает шанс на победу.

Вера и сомнение

Абрам Исаак Кук (1864–1935) — палестинский раввин, ученый-талмудист, поэт, философ и мистик, призывавший воспринимать веру в Бога как истинный земной праздник.

Вера — песня жизни, и горе тому, кто лишает себя ее величественной поэзии. Вся огромная масса земной прозы обретает значение лишь когда она зиждется на восприимчивости к поэзии бытия…

В душе каждого еврея скрывается чудотворная жизненная сила, причащающая его к своему народу, и вся история этого народа легко воскресает в его существе.

Молитва есть совершенная необходимость как для нас, евреев, так и для всего мира; кроме того она есть самая таинственная разновидность земной радости. При молитве из нашей души накатываются на берег сознания бесконечные волны сокровенных чаяний. При молитве мы желаем себе и всему миру того совершенства, которое с точки зрения земного бытия недостижимо. Отчаиваясь и негодуя, мы восстаем порой против нашего же разума и против самого Создателя, но прежде чем раковая болезнь нашего духа пустила бы глубокие ме-тастазы, мы прибегаем к молитве, при которой оглашаем наши тайные помыслы и приобщаемся к царству совершенства. Именно так наш внутренний мир становится безупречно праведным, и наша душа наполняется умиротворяющим восторгом.

О молитве

Молитва — жанр сугубо еврейский, ибо представляет собой ту часть начатого евреями диалога с Богом, которая предоставлена произнести человеку. Обращенная к Богу, всякий раз она является также и закодированным выражением ощущений и мыслей, которыми человек делится с себе подобным в поисках того единения с ним, которое уберегло бы его от одиночества перед природой и людьми. В этом смысле трудно переоценить значение молитвы для евреев, наиболее одинокого из народов земли и поэтому наиболее одержимого чувством единения.

Между тем, будучи первооткрывателями законов нравственности, евреи воспирнимают молитву не только как поиски «сретения с Богом», не только как обращенную к Нему петицию, или даже адресованный брату призыв к единству, но еще и как проповедь, обращенную к самим себе. Вот почему новые молитвы, сказанные либеральным еврейством новой эпохи, молитвы, сказанные новым слогом той частью еврейства, которая отошла от традиционного иудаизма столь далеко, что изъяла из своей программы даже ожидание Мессии, — вот почему эти молитвы по-прежнему зиждятся на том же духе универсализма, человеколюбия и справедливости, который уже давным-давно заявил себя как дух безошибочно еврейский.

Братья! Обратимся мыслями к нашему прошлому, к общему нашему наследию, наследию сынов Израиля. Чуждым были мы племенем все эти годы, загадочным для людей и непонятным. Из века в век, да, — из века в век мы бродили по всей земле, и из века в век длился наш Исход из бесконечного Египта вдоль по днищу бескрайнего Красного моря. Мы видели как гибнут великие империи, и видели как проваливаются во мрак могущественные народы. Неисчислимые армии маршировали мимо нас в блеске славы и великолепия; с царями и жрецами, с тиранами и князьками шествовали они мимо нас в непомерной своей гордыне. Никого из них теперь уже не видно, — сорвались они с пути, пали и погибли на обочине.

Но мы, евреи, мы все еще шествуем. Упорно и настойчиво отбиваемся мы от посягательств вечности и человечества, и на каждом шагу нам приходится биться с врагами, которым нет конца и которые не устают наступать.