Читать онлайн «Друг из Рима. Есть, молиться и любить в Риме». Страница 24

В Элизабет все еще чувствовалась какая-то напряженность, и я успокоил ее тремя словами:

– Добро пожаловать в Рим!

Сейчас не хватало только самой изюминки обеда: второго блюда.

Находясь в семейном заведении, Элизабет не могла отказаться попробовать историческое римское блюдо. Среди различных вариантов мне попалось одно из наиболее изысканных кушаний мировой кухни: бычий хвост алла ваччинара!

Хвост бычка алла ваччинара – это блюдо, рожденное в районе Регола, где проживали дубильщики кож, именуемые «ваччинари». Как и с любым рецептом, всегда существует официальный вариант блюда, но фактически любой римлянин скажет вам, что только его бабушка, будучи хранительницей секретного и неповторимого рецепта, готовила истинный бычий хвост алла ваччинара. Обычный рецепт с небольшими вариациями предусматривает следующее: подрумянить порезанный на кусочки бычий хвост в смеси поджаренных чеснока, лука, измельченного сала, моркови и сельдерея, чтобы он пропитался их ароматами, затем добавить стакан вина и кусочки помидоров, с которых снята кожица. Все это тушится примерно с час, затем заливается водой и оставляется на огне примерно на три часа, но некоторые клянутся, что не помешает еще один час. Важно лишь, чтобы готовый хвост стал мягким.

Некоторые считают, что истинный секрет состоит в том, чтобы использовать столько сельдерея, сколько весит хвост. Другие утверждают, что испробовать его наилучшим образом можно, лишь взяв при еде руками, но это не является тайной.

Я уже представлял себе, что Элизабет вежливо проигнорирует мое предложение или столь же вежливо отодвинет блюдо с дымящимся хвостом (нет, нельзя сказать, что это самое подходящее блюдо для писателей…). Последним ударом для нее станет наблюдение, как я буду брать его руками.

Однако же и на этот раз Элизабет потрясла меня, с улыбкой согласившись попробовать бычий хвост алла ваччинара, поданный с гарниром из цикория, припущенного с чесноком и сладким перцем. Но что мне доставило величайшее удовольствие после того, как моя гостья с наслаждением, читавшимся в ее глазах, расправилась с этим блюдом, так это то, как она, оказавшись способной ученицей, по традициям римской жизни немедленно применила на практике полученный урок: собрала ломтиком хлеба подливу от хвоста!

Я не верил своим глазам. Мой план проваливался самым жалким образом. Моя новая знакомая не только не оказалась занудливой, непьющей писательницей-вегетарианкой, но была симпатична, весела и ела и пила все, что угодно! Тем не менее должно же существовать какое-то оружие, которое сразило бы ее: мой мозг лихорадочно принялся вспоминать, какие же виды требухи могут мне помочь в случае возможных последующих ужинов, но я немедленно уничтожил эту идею в зародыше.

Моя гостья не заслуживала такого отношения. Итак, Элизабет блестяще выдержала экзамен, а потому единственное, что причиталось ей, так это премия: лимончелло.

Многие американские друзья доверительно признавались мне, что лимончелло, когда они пробовали его в первый раз, становилось для них открытием.

Таким же открытием оно стало и для Элизабет – хотя я придерживаюсь того мнения, что предпочтительно пробовать этот напиток домашнего приготовления, менее сладкий и с более высоким содержанием алкоголя. И прежде всего если его подать ледяным, то домашнее лимончелло может стать смертельным оружием, ибо сладкий и освежающий цитрусовый вкус, кажущийся таким невинным, в состоянии свалить с ног на второй рюмочке.

Я пообещал угостить ее домашним лимончелло, как только представится такая возможность, но она, казалось, усомнилась в этом: лимончелло, приготовленное дома?

Достаточно нескольких целых лимонов, с которых срезается только желтая часть корки – никогда не используйте ее внутреннюю белую подкладку, так как она придает настойке горечь. После срезания корку настаивают в литре чистого 95-градусного спирта в закрытой емкости. Далее, как и для хвоста бычка алла ваччинара, так и для лимончелло у каждого имеются свои рецепты, поскольку существуют различные подходы. Одни добавляют палочку корицы, другие считают, что напиток должен настаиваться несколько месяцев с периодическим переливанием, а некоторые, подобно мне, склонны полагать, что двух недель более чем достаточно. Затем в кастрюле теплой воды растворяется сахар, пока не образуется сироп, подлежащий полному охлаждению. Далее сироп и процеженный от корок спирт смешивают, и нектар готов.

После того как Элизабет испробовала заслуженную награду, мы вдвоем ощутили потребность немного пройтись: какое место может быть лучше, чем Трастевере, для пищеварительной прогулки? Затем наступил момент нашей новой задачи: мороженое. На сей раз Элизабет предложила мне пойти попробовать его поблизости от ее дома, в кафе-мороженое «Сан Криспино», поблизости от фонтана Треви.

Чтобы попасть туда, мы воспользовались моим мотороллером: я одолжил Элизабет свою легкую куртку, и мы тронулись с места.

Я решил удлинить поездку, проехав через Яникул[95], одно из тех мест Рима, к которому я более всего привязан. Оттуда можно любоваться Римом во всей его красе. Мальчишкой я часто приходил сюда со своими родителями, чтобы послушать полуденный выстрел пушки. Этот выстрел должен был возвещать о наступлении полудня и подавать знак для колокольного звона всем римским церквям.

Другим любопытным фактом, связанным с Яникулом, является то, что несколькими десятками метров ниже находится тюрьма Реджина Коэли, чье уникальное месторасположение позволяет криками общаться с заключенными. Поэтому еще не так давно было обычным делом, что родственники арестантов использовали Яникул в качестве своего рода переговорного пункта.

Поскольку мы прибыли поздно вечером, то были лишены удовольствия услышать полуденный выстрел и, не имея томящихся в заключении родных, вновь уселись на мотороллер и направились к «Сан Криспино». Нам потребовалось всего несколько минут, и вскоре мы уже получили в руки наше мороженое.

Было поздно, и домашнее красное вино вкупе с лимончелло дали о себе знать, поэтому мы пришли к соглашению, что настала пора проститься. Ибо, хотя я и не представлял, что делают по утрам писатели, для меня никто не отменял начинающуюся с 9 утра каждодневную битву с итальянской системой налогообложения.

Вернувшись домой, я не мог отогнать от себя мысль: я был слишком предубежден, Элизабет оказалась чрезвычайно приятной девушкой, и я должен признать со всей искренностью, что провел прекрасный вечер, неожиданно прекрасный. И я с удовольствием повстречался бы с ней снова.

На следующий день я решил послать ей по электронной почте сообщение, чтобы поблагодарить за прогулку, за пиво, за ужин, за мороженое и приятную болтовню. Я тотчас же заснул, не думая о заботах завтрашнего дня, что со мной редко случается, и, проверяя на следующий день электронную почту, я был весьма удивлен, обнаружив там послание Элизабет:

«Привет, Лука, спасибо за прекрасный вечер, за пиво, за ужин, за мороженое и приятную болтовню. Вскоре увидимся. Лиз».

Хорошо, Элизабет, с сегодняшнего дня ты для меня просто Лиз.

Римская осень стояла у ворот. Дни становились короче, температура падала, а листья платанов, выстроившихся в ряд на набережной Тибра, постепенно становились золотыми. При переезде на мотороллере через мосты над рекой открывались чудесные виды. Даже в спешке я не мог удержаться от того, чтобы не притормозить на несколько секунд и не полюбоваться моей рекой, несущейся к морю и отражающее в себе деревья и колокольни.

Именно на одном из этих мостов я вспомнил, как Лиз безбоязненно села на мой мотороллер, то естественное равновесие, с которым она грациозно приютилась на заднем сиденье, хотя ей довелось сделать это в первый раз. На поворотах молодая женщины виртуозно балансировала так, словно была лишена веса, не рискуя нарушить равновесие резкими движениями.

Можно подумать, что Лиз рождена для мотороллера, управляемого римлянином. Стоило лишь вспомнить тех, кто садился на него, часто оставляя мне на память царапины на боках или синяки на плечах с перепуга от проскакивания в двух сантиметрах от зеркалец заднего вида автомобилей, выстроившихся в ряд перед светофором…

Для нас, римлян, езда на мотороллере является первостепенным условием выживания. Тому виной суматошный транспорт столицы с ее узкими улочками и трамвайными путями, где мы подвергаемся риску каждые тридцать метров, а также наша дурная привычка вождения без всяких правил.

Через несколько дней после нашей первой встречи у меня появилась возможность испытать Лиз в дневном потоке, намного более бурном, нежели ночное движение, при котором я уже ставил эксперимент.