Читать онлайн «Исчезновение варваров». Страница 21

Советская Россия. 1990. 2 ноября

Противники установления капитализма в СССР могут успокоиться. Не будет у вас капитализма. В СССР, казалось бы, есть все для его возникновения: богатейшие (еще) природные ресурсы, рабочая сила, желание, есть проекты построения. Однако мечты о советском капитализме утопичны.

На бумаге все выглядит возможным. Освобожденный во всех отношениях советский народ радостно бросается извлекать прибыль из своих свобод. Побуждаемый (он ведь себе не враг!) соревновательным духом свободного рынка, он создаст (упорным трудом, разумеется, никто не ожидает легкой победы) в СССР а ля западный мир: продуктивные, конкурентоспособные фабрики, а в области агрокультуры — продуктивные частные фермы. Кучка фермеров, вооруженная современными средствами производства, станет кормить три сотни миллионов граждан!

Я не стану ввязываться в ваши драки, обвинять и критиковать. Я попытаюсь подойти к проблеме с другой стороны, выяснить не кто виноват, но почему. В 1990 г. ясно уже, что где-то в расчеты экономистов, и сторонников полного капитализма, и тех, кто выступает за различные варианты смешения его с госконтролем, вкралась ошибка. Трудности (и большие) предвиделись и ожидались, но не ожидалось апатичного поведения русского и других народов СССР. За исключением, может быть, прибалтийских народов, новые экономические свободы не вызывают энтузиазма, никто не вырывает их из рук государства. За несколько лет лишь ничтожные проценты национального продукта СССР (главным образом, в сфере обслуживания) созданы «капиталистическим» способом. Почему?

В своих выкладках теоретики-экономисты — сторонники свободного рынка не учли один элемент, между тем самый важный: Human Factor. Не учли национальный характер тех, кто будет осуществлять их экономические маневры, не учли национальный характер народов Советского Союза, и в частности самого многочисленного из них — русского. Понятно, что в эпоху обожествления ЕЕ ВЕЛИЧЕСТВА ЭКОНОМИКИ "национальный характер" — понятие немодное, выглядит устарелым, как мамонт, однако именно он препятствует и будет препятствовать не только возникновению капитализма в полном смысле этого слова, но и многим более умеренным экономическим реформам. Советский человек не будет работать так результативно, как работает европейский.

Между тем возможно было предвидеть эту апатию. Дело в том, что в национальных характерах народов, составляющих ныне Советский Союз, а некогда Российскую империю, не хватает мотивировки, сильного побуждения к прибыли, к ее сохранению и приумножению. Искать причину этого отсутствия мотивировки следует не в соседних с нами эпохах сталинизма и застоя, но следует спуститься за объяснением куда глубже в прошлое, во времена первых русских государств-княжеств, к крещению Руси и к вторжениям половцев и монголов; именно тогда складывался характер русского народа. Ибо характер всякого народа складывается чрезвычайно медленно на протяжении столетий и изменяется не скоро и не сразу. Складывается же характер народов под влиянием климата, географического положения, его соседств, под влиянием его — особой у всякого народа — истории и (что очень важно) обусловливается в большой степени его РЕЛИГИЕЙ. Всякая религия — это не только и не столько вера в сверхъестественное начало жизни на Земле, в Творца, но каждая религия дает личности и народу, исповедующему ее, кодекс поведения, в известном смысле каждая религия есть устав поведения. (По уставу этому живут и атеисты — потомки атеистов.) Семьдесят лет Советской власти — большой срок для истории 20 в., однако эта власть не смогла изменить самые основы характера русского народа и других народов, входящих в состав СССР (средневековая взаимная враждебность армян и азербайджанцев — одно из доказательств).

Но вернемся к капитализму. Общеизвестно, что первый примитивный капитализм возник в протестантских странах (в Голландии, Швейцарии и Германии, позже в Англии и в американской Новой Англии). Почему так случилось, что именно в протестантских? Заглянем ненадолго в историю протестантизма. Это религиозное течение возникло в начале 16 в., вероятнее всего, как религиозно-социальная консервативная реакция на новый "бич божий" — СИФИЛИС, завезенный в конце 15 в. из Америки и свирепствовавший тогда в Европе. (Писатель Д. Лоуренс был одним из первых сторонников этой теории возникновения протестантизма.) Во всех своих формах протестантизм включает в себя сильнейшую пуританскую струю, куда более могучую, нежели католицизм (исключая монашеские ордена). В католицизме аскетизм практиковался исключительно монахами, в то время как для мирянина само наличие веры считалось важнее, чем поведение. Институция исповеди, покаяния в грехах позволяла католику жить одновременно во грехе (вечно обновляемом исповедью) и в истинной вере.

Протестантские церкви отменили (за исключением одной ветви англиканской церкви) покаяние через исповедь. И тем самым не оставили верующему возможности избежать вины и вечного проклятия. Протестантизм также уравнял грешников обоего пола, в то время как католицизм всегда рассматривал грехи мужчины как менее серьезные. В сравнении с политикой католицизма (унаследованной от средневековой церкви) протестантизм, кальвинизм к примеру, расширил экономическую свободу верующего, в то же самое время сузив его сексуальную свободу (не забывайте, что сифилис свирепствовал в Европе, как сотни СПИДов!). Основатель кальвинизма Жан Кальвин не ввел новых запрещений, но принудил верующих строго соблюдать старые библейские запреты на внебрачные совокупления и адюльтер. Одновременно Кальвин отменил в своей церкви запрещения средневековой церкви на ростовщичество (то есть заем с выплатой процентов), убрал осуждение высоких прибылей и капитала из списка греховных деяний.

Энгельс определял кальвинизм как религию торговцев, базирующуюся на идолопоклонничестве экономности (или скупости, если хотите). Исчерпывающую же характеристику связи между пуританизмом протестантизма и зарождением капитализма дал Макс Вебер. "Величайшая оригинальность пуританских вариантов протестантизма состоит в аскетизации частного мира верующего, каковая аскетизация внушает ему необходимость упорной работы и умеренности, независимо от финансового успеха. Подобная этика естественным образом стимулирует накопление капитала и его вложения в продуктивные средства производства, а не в самодовольную демонстрацию богатств и безудержное потребление предметов роскоши. Разумно предположить, что роды, поддерживающие подобные нравы на протяжении поколений, будут лучше приспособлены к строительству семейных фирм, чем люди менее сурового склада ума, и имеют больше шансов победить в экономическом соревновании. Было бы странным, если бы страны со множеством подобных людей не развились капиталистически быстрее, нежели страны, где их немного".

Следовательно, изначально эта религия направляла голландца, немца, англичанина, американца, квакера и адвентиста к упорному труду и накоплению капитала. Потому закономерно, что капитализм пришел в южные, католические страны много позднее. (Удивившая даже Запад своим скорым развитием Япония обязана им сильнейшему фундаменту синтоизма).

Характер русского человека в течение тысячелетия подвергался влиянию византийского христианства. Византизм был (и остался) «отсталой» в известном смысле разновидностью христианства. У него свои особенности. Византизм — куда более коллективистская, общинная религия даже в сравнении с католицизмом, не говоря уже о протестантстве. Русская ортодоксальная церковь, к примеру, не знает институции индивидуального покаяния в грехах (возможно исповедаться «духовнику», но это не является обязательным), но практикует обряд коллективного покаяния, исповедания всем миром. Поп отпускает грехи всем сразу, общине верующих. Что ж удивляться, что традиционно занижена в характере русского человека личная ответственность! Этика поведения, диктуемая этой дряхлой ветвью христианства русскому человеку, была в лучшем случае средневековой, а то и соответствовала катакомбному периоду истории церкви. В то время как протестантизм поощрял деловую деятельность верующих, византизм сообщал русскому человеку христианское разочарование во всем земном. Византийский идеал отрицает всякое благоденствие на земле, не имеет западного преувеличенного понятия о земной личности человеческой и верит в блаженство не здесь, а там, в Царствии Небесном. Добавьте к этому то обстоятельство, что русский византизм еще во младенчестве был подчинен и присвоен вначале сильными князьями, а позднее самодержцами всея Руси для их целей.

Восточная, в сущности, даже не греческая, но, точнее, малоазийская церковь, влияя тысячелетие на русских, обазиатила их вернее, чем татаро-монголы. (Русский созерцателен, он по-восточному фаталист и т. д., дополните сами.) Составить точный реестр черт национального характера русского человека с исчерпывающим объяснением их возникновения, разумеется, невозможно. Но возможно предположить, что, помимо византизма, очень сформировала его характер привычка к жизни «миром». Традиционно русская земельная община, МИР, общественное владение землей сделали русских эгалитарными коллективистами за множество столетий до появления социалистического строя. (Вот почему сегодня среди антикоммунистических лозунгов шахтеров мы обнаруживаем вполне примитивно-коммунистический "ЕСЛИ МЯСО — ТО ДЛЯ ВСЕХ!".) Многовековая нестабильность жизни, постоянная опасность набегов кочевников (половцев и татар, с 9-го по самый еще 17 в.! В то время как Европа пережила последние нашествия варваров-скандинавов в 9—11 вв.) не способствовала развитию в характере русского человека таких черт, как стремление к накоплению капитала или капиталовложения в средства производства. Скорее способствовала развитию именно противоположных качеств — "самодовольной демонстрации богатства и безудержному потреблению предметов роскоши".