Читать онлайн «Статьи и рассказы». Страница 22

Годичные командные и штабные курсы — военная академия. Как обычно, Кахалани использует каждую минуту учения, чем завидно отличается от некоторых других слушателей — от капитана до подполковника.

После окончания курсов Кахалани командовал танковым батальоном резервистов, а потом был назначен заместителем командира 77-го танкового батальона 7-го танкового полка. Вскоре он стал командиром этого батальона, дислоцированного в Синае. К 28-летию Авигдора Далия подарила ему дочку Вардит.

Празднование Нового года (в это время Авигдор пришел на свадьбу брата Эммануэля) было прервано звонком командира полка, приказавшего немедленно прибыть на Голанские высоты, куда был передислоцирован батальон. Подполковник Кахалани поехал на новое место в новый полк, в который влился батальон. Только через несколько дней, уже за считанные часы до начала Войны Судного дня, 7-й полк прибудет на Голанские высоты. А пока танки на Синае законсервировали, личный состав на самолетах перебросили на север и укомплектовали им временно взятые со склада только 22 танка «Центурион» со 105-миллиметровой израильской пушкой. Кахалани со своими офицерами использовал каждую минуту для рекогносцировки местности и изучения обстановки. А обстановка была малоутешительной. Оборону всей израильско-сирийской границы обеспечивали 12 бункеров. В каждом бункере гарнизон из 12–16 бойцов. Примерно 165 пехотинцев, поддержанных двумя неполными танковыми полками, должны были сдержать возможное наступление сирийцев! Немыслимо!

Это очерк о Герое, а не о преступном поведении правительства Меир-Даяна, стоившем народу Израиля стольких жертв. Но и сейчас Кахалани рассказывает о первых днях Войны Судного дня с чувством неутихшей боли.

Граница между Израилем и Сирией — обычный сетчатый забор. На некоторых участках — противотанковые рвы и минные поля. А чего стоят противотанковые препятствия, не охраняемые огнем пехоты и артиллерии?

Сетчатый забор… Я не хочу отвлекаться от рассказа о Герое. Но слово «забор» вызывает навязчивые ассоциации. Снова забор. Господи! неужели евреи так глупы, что ничему не научились? Линия Бар-Лева на Синае. Забор на сирийской границе. Сколько на этом заработали подрядчики? Сколько денег это стоило налогоплательщикам? И сколько крови — народу Израиля?! Неужели снова надо совершить те же ошибки?

Невольно задумываешься над тем, что или Кто спасает нашу страну в роковые минуты. Нет сомнения, что и на Синае, как и прежде, Кахалани проявил бы героизм и выдающиеся командирские качества. Но на Синае была стратегическая глубина, на Синае можно было позволить себе отступить при необходимости. На Голанских высотах такой возможности не было. (Сегодня следует напомнить, что и в будущем не будет.) Счастье для нашей страны, что батальон Кахалани оказался на Голанских высотах в нужное время.

Утро 6 октября 1973 года. Судный день. На инструктаже у командира полка стало очевидно, что война неизбежна и начнется она сегодня. Кахалани вернулся в батальон, закрыл синагогу, приказал молящимся занять места в танках и прекратить пост. Сам он тоже перекусил. Наша религия предусматривает такие ситуации: «пикуах нефеш» — спасение жизни. Во имя жизни можно нарушить все запреты Торы. Без пяти два, когда Кахалани снова поехал в штаб полка, на лагерь налетели сирийские «МИГи». Началась война. Командир батальона вывел танки на огневые позиции.

Меня не переставало удивлять, как спокойно Кахалани рассказывал о первых днях войны. Может быть, он не умеет ругаться? Утром 6 октября командир полка забрал у него танковую роту и передал ее мотострелковому батальону. Своего заместителя с еще одной ротой Кахалани был вынужден послать в Кунейтру, чтобы отразить наступление сирийцев на город. В распоряжении комбата остались две неполные танковые роты и еще один взвод. У него не было ни малейшего представления о том, кто его соседи. Он не знал, сколько солдат в бункерах. Батальону не придали ни одного пехотинца. Танки растянулись, обороняя немыслимо широкую полосу. Сирийская артиллерия точно била по позиции наших танков. Сирийские «МИГи» безнаказанно праздновали в небе. Нашей авиации не было и в помине. С наступлением темноты в атаку пошли сирийские танки. У них было явное преимущество перед «Центурионами». Советские танки Т-55 и Т-62 были оснащены инфракрасными прожекторами, что позволяло сирийским танкистам видеть в темноте, оставаясь невидимыми. У израильских танкистов не было даже биноклей ночного видения. Только благодаря осветительным ракетам удалось обнаружить и поджечь десяток сирийских танков. А уже их пламя осветило цели для израильских танкистов. Несколько сирийских танков было уничтожено буквально рядом с нашими, между огневыми позициями «Центурионов».

На рассвете следующего дня 90 танков Т-55 и Т-62 пошли в атаку на позицию батальона Кахалани. На один израильский танк больше восьми сирийских. «Мы стреляли, как сумасшедшие», — вспоминает Авигдор. Погиб командир роты и еще шесть командиров танков. Погиб один танкист в экипаже. Ремонтники под огнем ремонтировали подбитые танки. Врач батальона и его помощники эвакуировали убитых и оказывали помощь раненым в непосредственной близости от позиций. Все сирийские танки были уничтожены или брошены сбежавшими экипажами.

Уже в первые часы после начала войны сирийские командос захватили гору Хермон. Вот откуда их наблюдатели так точно корректировали огонь артиллерии. Это было несчастьем для батальона Кахалани. Но для всего Израиля несчастьем было то, что противник захватил дорогое уникальное оборудование, позволявшее вести разведку значительной части сирийской территории.

Третий день войны. Сирийцы не пошли на участок обороны батальона Кахалани. Они изменили направление наступления. Батальон пополнили вернувшимися ротами, еще несколькими танками из другого батальона и переместили на направление сирийской атаки. Как и обычно, танк командира батальона впереди. Авигдор выехал из-за скалы, и душа у него, как он выразился, ушла в пятки. Прямо перед ним стояли два танка «Т-55», третий, «Т-62», медленно проближался к ним. Из командирской башенки Кахалани направил пушку на ближайший танк. «Стреляй!» — крикнул он. «Какое расстояние?» — спросил ничего не понимающий стреляющий. Что-то зеленое закрыло все поле зрения прицела; так как пушка чуть ли не уперлась в сирийский танк. «Стреляй!» — крикнул Кахалани. Выстрел. Танк подбит. Кахалани перевел пушку правее на второй танк. «Стреляй!» Подбит и этот танк. «И тут я увидел, как смерть хватает меня в свои объятия, — рассказывает Авигдор. — Огромное орудие „Т-62“ смотрело прямо мне в глаза. Я юркнул в башню, распрощавшись с жизнью. Но стреляющий поджег и этот танк. За ним мы увидели четвертый и тоже подожгли его».

— Авигдор, — сказал я, — но ведь это невозможно. Представь себе, что я бы командовал одним из сирийских танков. Ты бы и вздохнуть не успел.

— Я знаю, что это невозможно, — он ткнул указательным пальцем вверх и снова, в который уже раз, произнес: — Чудо.

По пути в долину они подбили еще шесть танков, что было пустяком в сравнении с только что происшедшим. Несколько десятков сирийских танков поднимались на гряду. Танк Кахалани одиноко стоял на перевале. Если сирийцы поднимутся сюда — это конец. Придется отступить под огнем противника. Кахалани приказал батальону подняться к нему. Но только один танк командира роты стал рядом с ним. Остальные словно приросли к земле. Даже израильские танкисты всего-навсего люди. Ох, как нелегко преодолеть страх! Кахалани приказывал, увещевал, упрашивал. Ни с места.

(Мне очень трудно быть беспристрастным летописцем. Ровно 63 года назад у меня возникла точно такая ситуация. Девятые сутки наступления. Мне 19 лет. Я командир сборной роты. 12 машин — все, что осталось от нашей танковой бригады, тяжелотанкового полка и полка 152-миллиметровых самоходных орудий. Я приказал в атаку. Машины стоят. На шум работающих дизелей немцы открыли бешеный огонь из орудий и минометов. Машины задраены наглухо. Командирам наплевать на мой изысканный мат — единственное средство убеждения, которым я владел в совершенстве. А от ударов ломиком по броне танков только рука заболела. Я забрался в свой танк и скомандовал «За мной!», надеясь на то, что эти сукины сыны сдвинутся с места. Не сдвинулись. Я вступил в бой. Мой танк подбили. Три человека в экипаже и шесть десантников погибли. Механик-водитель и я тяжело ранены.)

Кахалани нашел нужные слова. Главное — надо было собрать все силы, чтобы фраза прозвучала спокойно, в повествовательной манере. «Говорит комбат. Посмотрите, с каким мужеством противник поднимается на позиции против нас. Я не понимаю, что с нами произошло. Ведь они всего-навсего арабы, и мы сильнее их! Начните двигаться и станьте в одну линию со мной. Я обозначу себя флажком». И танки пошли! И снова знакомая фраза: «Мы стреляли, как сумасшедшие». Кахалани был вынужден приказать стрелять ТОЛЬКО ПО ДВИЖУЩИМСЯ танкам, чтобы впустую не расходовать снаряды. Все сирийские танки были уничтожены. Это была победа! По радио прозвучал голос командира полка: «Кахалани, ты остановил сирийцев. Ты — Герой Израиля!»