Читать онлайн «Читалка». Страница 17

Моя любимая улица в Лондоне — Черинг-Кросс. По всему городу книжные магазины закрываются стремительнее, чем пабы, и книжный пейзаж производит удручающее впечатление выжженной пустыни — повсюду, кроме Черинг-Кросс. Здесь книжные вросли в стены зданий, и их так просто не выковыряешь. Лавчонки букинистов, подвальчики с порнушкой, бэушные рок-альбомы, китайская медицина и даже особый магазин, посвященный Конан-Дойлю, с портретом сэра Артура над входом. Я мимоходом приветствую маэстро, размышляя о том, что если бы я курил трубку, то выбрал бы такую же, как у него, — большую и красивую, которая помимо удовольствия от курения дарит вам иллюзию игры на саксофоне. Моя цель — дом под номером 100. Я вынужден лавировать в плотной толпе, огибать длинные очереди к театральным кассам, держась на безопасном расстоянии от трехколесных веломобилей, везущих туристов в Риджент-парк, и преодолевая желание перечитать все рекламные надписи на давно исчезнувших в Париже «людях-бутербродах», расхваливающих мюзиклы Вэст-Энда.

В доме под номером 100 расположен большой и довольно унылый книжный магазин. Серо-голубой ковролин, столы и тумбы с новинками, классика, бизнес-литература, детские книжки (не на самом виду), короли и королевы, чтиво для домохозяек, «нуар», триллеры… У самой кассы — стопка тоненьких книжек в веселой красной обложке, повествующих о читательских пристрастиях Ее Величества, и пирамида американских бестселлеров. Современной французской литературы почти нет, как нет и коробок с комиксами — видать, эта мода сюда еще не докатилась. Посередине торгового зала — внушительных размеров машина. Собственно, ради нее я и притащился в это угрюмое местечко, словно специально созданное, чтобы портить людям настроение. Машина называется POD и напоминает нечто среднее между небольшим комбайном и гигантским принтером. POD — Print On Demand, печать по заказу. Если вам до зарезу нужна книга, которой нет в продаже, — милости просим, вам изготовят ее на месте, как суши в японском ресторане.

Я гордо протягиваю служащему свою читалку и тычу пальцем в название на виртуальной полке. Это тоненькая книжка, электронную версию которой мне удалось раздобыть не вполне законным путем. Ни одного бумажного экземпляра не сохранилось. Похоже, читалка с тем же успехом может служить кладбищем книг и местом их загробной встречи по вечерам.

Речь идет о «Пятидесятилетии в Сен-Квентине» добряка Жака Бенса, маленьком шедевре, депрессивном до уморы, романтичном до мачизма и стилистически безупречном до совершенства. Я намерен преподнести его Адель — за бокалом шерри.

Никакого бумажного шелеста, никаких миганий лампочек — текст просто перетекает из читалки в машину, которая слегка вздрагивает и, не выпустив ни единого клуба дыма и ни капли машинного масла, печатает книгу, брошюрует ее и одевает в не сказать чтобы исключительно изящный, но все же настоящий переплет. Бумага грубовата, страницы перелистываются не без натуги — но это книга, которой не существовало и которую я держу в руках.

Уплатив надлежащую сумму, я снова окунаюсь в сутолоку Пикадилли, спеша на свидание с Адель в чайном салоне отеля «Ритц». Здесь царит атмосфера безвкусной роскоши, непроницаемого спокойствия и блаженной неги. Адель уже сидит за круглым столиком под хрустальной люстрой, слегка сгорбившись, как человек, который постоянно мерзнет. Она клюет ломтик огурца, уложенный на смазанный маслом крохотный кусочек губчатого хлеба, который обойдется мне в пятьдесят фунтов, и я понимаю, что она счастлива — счастлива наблюдать за английскими старушками, попивающими портвейн и поедающими кремовые пирожные. Это ее маленькая слабость.

Я сажусь напротив нее и с самым несерьезным видом, на какой способен, протягиваю ей Бенса. Она рассматривает подарок.

— Ну ничего себе! Нашел все-таки, и где? В Лондоне! Сколько лет…

— Штучный товар, моя дорогая! Как костюмчик с Сэвил-роу. Я заказал единственный экземпляр, исключительно для тебя. Второго такого нет.

— Как это?..

Я докладываю о техническом гении несравненной машины POD, одновременно потягивая шерри — в Париже мне и в голову не придет взять его в рот, но здесь он как-то кстати. Почти сразу заказываю второй бокал — надо же чем-то запить миниатюрные тосты, на одном из которых я только что не без труда обнаружил креветку на невероятно аппетитной лужице сладкого розового майонеза. К вкусу шерри примешивается тонкий аромат черного китайского чая лапсанг сушонг, который медленно пьет Адель.

Моя жена уже составила программу на вечер: она хочет выпить пива в пабе в час пик (можно подумать, у них бывают другие часы), посмотреть какой-нибудь мюзикл и, наконец, поужинать в индийском ресторане «Ред-Форт», ну, помнишь, там подают такие невероятно вкусные штуки, достойные магараджей…

— … надо полагать, и жен махараджей. Не возражаю.

— А в какой театр мы пойдем?

— Мне все равно. Я готов смотреть что угодно: «Чикаго», «Мамма Миа!», «Авеню Кью», «Парни из Джерси» — словом, все, кроме «Отверженных», потому что они «забыли» поместить на афиши имя Виктора Гюго!

— Это никакие не «Отверженные»! Это «Нотр Дам де Пари» Пламондона, темнотища!

— Съешь тартинку с заварным кремом. Они и правда недурны. Тем более что до благословенной встречи с индийским карри еще не один час.

На следующее утро я запланировал визит в книжный магазин, который считаю лучшим в Европе, — магазин мистера Джеймса Даунта в Мэрилебоне. За скромным фасадом открывается настоящий лабиринт залов, каждый из которых посвящен отдельной тематике. Панели, лестницы, полки и даже, кажется, книги — все здесь темного дерева, и все, до спинок кожаных кресел, насквозь английское. Адель остановилась в длинной узкой комнате первого этажа и мечтательно изучает путеводители. Мистер Даунт удостаивает меня самого любезного приема, показывает мне свои владения и объясняет принцип размещения книг. Оказывается, весь этот очаровательный беспорядок на самом деле подчинен строгой географической логике, равно как и разработанная лично им система обновления ассортимента — присев к ближайшему к кассе компьютеру, мистер Даунт демонстрирует мне, как она функционирует.

Сзади подходит Адель: она намерена прогуляться по бутикам Мэрилебона. Прощаясь, она легонько сжимает мне плечо.

Рядом со столом новинок, на видном месте, стоит второй — с современными классиками: Бойд, Коу, Зэди Смит, Моника Али… Есть также Эллис, Карвер, Остер и Бротиган, приплывшие с той стороны Атлантики. И Тарун Тейпал, Викрам Сет, Аравинд Адига, явившиеся из другой вселенной.

— Вы даже не представляете себе, с какой скоростью у нас пустеет именно этот стол! Он, можно сказать, уникальный. Вообще все мои лондонские магазины — последние в своем роде. Мы не предоставляем скидок, при покупке двух книг не предлагаем третью бесплатно, вообще не играем в коммерческие игры — мы просто продаем книги. И покупатели это ценят.

— А почему у вас так мало французских книг?

— Потому что их никто не читает.

— Как же люди будут их читать, если их нигде не продают?

— Возможно, вы и правы. Но это забота издателей, а я не собираюсь вливаться в их ряды. Так что меня это не касается.

Адель сидит на пуфике в обувном магазине. На правой ноге у нее — нечто голубого цвета, напоминающее сапог на высоком каблуке и усыпанное блестками. Она во власти сомнений.

— Как думаешь, взять или не стоит? Если бы я жила здесь, я бы не раздумывала. Но вот в Париже…

— Конечно, бери, иначе так и не узнаешь. В крайнем случае, если решишь, что для Парижа они не годятся, смотаемся разок в Лондон.

Адель неважно себя чувствует, но поездкой довольна. Впрочем, едва обратный поезд трогается с места, ее начинают одолевать беспокойные мысли о работе. Она требует у меня читалку: завтра у нее обед с одним критиком, и надо успеть проглядеть текст книги. Но ей не читается. Включенная читалка так и лежит у нее на коленях, а она молча смотрит в непроглядную тьму тоннеля.

Должно быть, я где-то серьезно напортачил, потому что, не успел я войти к себе в кабинет, таща в каждой руке по тяжеленному пакету с привезенными из Лондона книгами, на меня скопом накинулись Эмманюэль, Сабина и Менье. На лицах — выражение паники. Я опускаю пакеты на пол и одариваю их широкой улыбкой.

— Что на тебя нашло? — спрашивает Менье.

— В каком смысле? Ты о чем? Я только что из Лондона…

— Только не говори, что ничего не помнишь! Жинетт Перро в ярости. Она чувствует себя оскорбленной, преданной, униженной — и она в своем праве! Она уже заявила, что забирает у нас свой текст. И мне нечего ей возразить.