Читать онлайн «Новый Мир ( № 6 2010)». Страница 82

Можно признать, что в «Скорой помощи» Америка поквиталась за свой белозубый оптимизм, за свою жажду побед и личного преуспеяния любой ценой. Если рассматривать сериал в контексте традиций популярного американского кино, то он являет собой пляску на костях этой традиции. Но нельзя просто отменить оптимизм. Надо его чем-то заменить, чтобы смотрение сериала не ухудшало настроения. Что будет вдохновляющей идеей? На мой взгляд, альтернативной идеологии, не ввергающей зрителя в депрессию, «Скорая помощь» все-таки не изобрела. Надо быть немножечко мазохистом или неправдоподобным антиэгоистом, чтобы получать от «Скорой помощи» удовольствие и радоваться образу больного и врачуемого мира, которому некогда просто жить.

«Доктор Куин…» — совсем другая история с колоритом старой Америки. Ковбои в соответствующих нарядах, женщины в длинных юбках, салуны, деревеньки и городки посреди бескрайней природы. Антураж Дикого Запада, традиционный для вестерна, показан как естественная среда вызревания Америки новой, с торжеством закона, милосердия и готовности лечить людей, а не только наблюдать за их перестрелками и потасовками. Микаэла Куин в исполнении Джейн Сеймур стала лицом этой новой Америки, для которой должна быть священной жизнь каждого человека. Союз эмансипированности и красоты, демократизма и науки — это и есть главная героиня. Достоинства сериала оборачивались и его проблемой. Там, где главная героиня — женщина и нет героя-мужчины, который может стоять с ней на одной ступени, потому что интересует авторов сериала в меньшей степени, — это женский сериал. «Доктор Куин…» оказалась такой милой, достоверной, волнительно поданной женской историей о борьбе за новую Америку без расизма и бандитизма.

Но смотришь этот сериал и не можешь не сравнивать показанный в нем мир с современностью. Да, думаешь, тогда было страшнее, тогда было больше дикой откровенной жестокости. Зато сегодня жизнь сложнее, ее ужасы не столь очевидны, но более замысловаты и меньше поддаются воздействию отдельных личностей.

А раз такие мысли приходят в голову, значит, сериал не может претендовать на воплощение проблем, характерных для современности. Это сериал о прошлом, и не важно, какова степень его исторической достоверности. Всякий удачный сериал

являет собой мифологизацию того фрагмента бытия, который ставит в центр. «Доктор Куин…» — мифологизация прежней Америки. «Скорая помощь» — в какой-то мере демифологизация современной.

А где же мифологизация современной Америки, новейшая, эмоционально тонизирующая и не примитивная? То есть не вгоняющая зрителя в уныние, не требующая от него мужества и стоицизма при созерцании каждой серии. При этом — не сгущающая розовых красок, но, напротив, стремящаяся к полноценной композиции из разных оттенков. Похоже, что такая нетривиальная мифологизация США как раз и происходит в «Докторе Хаусе».

Чтобы сильнее мифологизировать одно, надо радикальнее демифологизировать другое и создать из этого синтез. «Доктор Хаус» активно пользуется данной методикой. Демифологизируется образ врача как человека, который не занимается собой и своим здоровьем, будто оно «выключено» из проблемного поля бытия. Однажды в «Сатириконе» на репетициях сцены с могильщиками в «Гамлете» Константин Райкин и Роберт Стуруа иронично отмечали, что нынешние служащие похоронных бюро и кладбищ часто ведут себя так, словно смерть вообще не имеет к ним никакого отношения. Как будто они никогда не умрут. То же самое бывает свойственно и врачам.

Хаус — не такой.

Он наделен гением научного знания, талантом понимания работы человеческого организма. Он не умеет существовать и не думать, не делать умозаключений и логических выводов. В одной из серий есть замечательная сцена, в которой Хаус спорит с девочкой-пациенткой, которая заговорила с ним в буфете. Девочка утверждает, что ее игрушка — пес, потому что у него собачье имя и поводок. Хаус возражает, что это мишка — ведь и морда, и шерсть у игрушки скорее медвежьи. В какой-то момент этого интеллектуального противостояния доктора Хауса осеняет: если мы называем кого-то кем-то, то это не значит, что этот кто-то является именно тем, кем его считают. Если мишку считать и называть собакой, он от этого собакой не станет. И тут Хаус делает вывод уже о своей пациентке-карлице: если мы ее считаем карлицей, это еще не означает, что она действительно ею является. Подозрения доктора Хауса оправдываются — пациентка оказывается человеком, который может дорасти до обычного человеческого роста, если будет соблюдать некоторые условия.

В умении разложить мыслительный процесс на достоверные и остроумные игровые эпизоды — несомненная заслуга создателей сериала, а также и подтверждение того, что место действия — университетский город Принстон — выбрано не случайно. Здесь привыкли работать мозгами.

Расследование, построенное на анализе фактов, будь то данные медицинских анализов или криминальные улики, — самая традиционная для кино форма показа движения мысли, процесса размышления, реакций на полученную информацию. «Доктор Хаус» активно использует и другой тип расследования, который опирается на логику рассуждений, на сопоставление тех фактов, которые всем и давно известны. Сила теоретической мысли — главная у Хауса и главная в понимании этим сериалом человеческой силы вообще. Поэтому показательно, что Хаус не хирург, к примеру, а именно диагност.

Образ главного героя привлекает многих не только потому, что им можно восхищаться. Он нуждается и в нашем сострадании, поскольку страдает сам, и страдает вполне физически. Хаус даже имеет инвалидность и «зависимость» от препарата под названием викодин, который помогает ему снимать боль в ноге. Грегори Хаус спасает людей одного за другим. А в отношении собственных болезней бывает бессилен. Ореол физических страданий удваивается ореолом социальных мук. Одна из самых драматических линий сериала — преследование Хауса официальными ведомствами, которые маниакально и садистически борются с наркоманией в разных ее формах.

Грегори Хаус был бы хорош и героичен без всякого викодина. Но викодин придает Хаусу элемент невольной и, главное, абсолютно неопасной для общества греховности или как минимум неправильности. В ХХ веке место викодина чаще всего занимали крепкие напитки вроде водки или виски. Если бы сегодняшний Хаус еще и курил, он бы выглядел совсем диссидентом в контексте современного крестового похода против табака.

Одним словом, в главном герое медицинского сериала отстаивается право (и даже необходимость) настоящего человека быть и слабым и грешным. В какой-то момент у Хауса даже начинаются галлюцинации. Он сам в формальном смысле — готовый пациент. Однако он не перестает быть очень хорошим врачом. Плодотворная природа несовершенства человеческого и немеркнущий культ личного предназначения — это и есть формула доктора Хауса.

Хромота сообщает Хаусу наглядную амбивалентность. Хромота, как известно, знак бесовский. И в то же время — знак избранничества и мученичества. И реальный лорд Байрон, и вымышленный романтическим сознанием Овод из романа Войнич отличались хромотой. Сюда же можно добавить героя Евгения Урбанского из «Коммуниста» — могучего и прекрасного, подобного античному титану, и все-таки бессильного перед человеческой низостью, темнотой и жестокостью.

У Грегори Хауса привлекательная внешность без слащавости, он чужд всякому лоску. Он умеренно, а иногда и неумеренно небрит. У него постоянно усталый и замученный вид. Он не носит галстука, ходит в мятых пиджаках, из-под которых торчат плохо отглаженные рубашки, из-под которых виднеются футболки. Трость же придает фигуре доктора Хауса абсолютно особый статус — это Человек вообще, это символ человека разумного, который не расстается с палкой, потому что хорошо помнит о ее возможностях, а не обнаруживает их время от времени по мере необходимости. Палка-копалка была первым орудием наших самых дальних предков на стадии вызревания человеческого начала. Ветка, которую обезьяна поднимала с земли в минуту необходимости сбить плод с дерева или расшевелить муравейник, превратилась в верного постоянного спутника и партнера человека, начинающего соображать лучше обезьяны. С тех пор ветка-палка бесконечно трансформировалась в своих фактурах и формах. Она стала символом древа жизни — и этот символ автоматически активируется в руках Хауса-доктора.

Хаус периодически пускает палку в ход, атакуя своих оппонентов или нерасторопных родственников пациентов. Поводы для агрессии Хауса то и дело находятся. В этом он честно наследует функцию хороших полицейских, детективов и прочих борцов за справедливость. Это их привилегия — иногда просто давать по физиономии тем, кто нарушает закон и порядок, нормы человечности и морали. Элемент усталости от цивилизованных форм конфронтации несут в себе и добрые парни из боевиков, занятые рукоприкладством, и доктор Хаус. У него ярче, нежели у многих прочих героев, на лице написан скепсис по поводу нормативов политкорректности и деловой приветливости. Он воплощает усталость всего западного общества от рутинной улыбчивости и мирного трудолюбия. Хаусу осточертело то, что составляет образ правильного гражданина, правильного работника, правильного семьянина. Ему идет одиночество.