Читать онлайн «Книга мертвых-2. Некрологи». Страница 41

-  Надо уезжать. Быстрее. Мои фанаты, надо их знать. Сейчас они все полезут сюда, общаться.

Егор, по моему твердому убеждению, боялся своих фанатов. Я наблюдал его страх не раз, особенно перед концертами. Он был, без сомнения, по психотипу - интроверт и поэтому выходил на люди с ужасом. До тех пор, пока не оказывался на сцене: там он впадал в транс, глотал из бутыли водку, как шаман жует свои мухоморы. Там он отбивался от них своей... Я хотел употребить слово «музыка», но не музыкой, но криками и надрывом. Я понял опасность.

-  Надо срочно уезжать, - сообщил я Анпилову.

Он ввязался сразу в несколько разговоров, нудных, как резина, выслушивал жалобы и просьбы своих медлительных и истеричных сторонников.

-  Счас, Вениаминыч! - обронил он.

-  Виктор Иваныч, вы не знаете, что такое толпа панков. От переполненности чувством любви к Егору, они сейчас разорвут его на куски, а потом нас с вами на закуску.

Вдвоем с бывшим депутатом ВС СССР Вавилом Носовым, крепким сибирским мужиком, мы сорвали с борта грузовика увесистого грязного панка в красном платке, он выглядел как пират, и без жалости выбросили его за борт. Там было кому его подхватить. Панкам эти кувыркания привычны. Во время нескольких концертов Летова нацболы исполняли обязанности службы безопасности. Я тоже был на сцене. Мы хватали взобравшихся на сцену панков, я и мой охранник Костя Локотков, и бросали их в зал под радостные крики снизу.

-  Где водитель? - Анпилов, показалось мне, понял, что это не шутки. Толпа есть зверь.

-  Я здесь, - отозвался мужичок в фуфайке. Он, оказывается, копался под капотом своего, право слово, допотопного чудовища.

-  Давай, Иван, гони!

-  Сейчас, сейчас, завести надо. - Иван быстро прошагал к кабине, вынул из-под сидения, о ужас, невиданное мною с 50-х годов приспособление для запуска двигателя - изогнутую коленом ручку - и ринулся к переднему бамперу. Дернул раз, еще раз, еще, мотор затрясся и испустил облако вонючего сизого дыма.

Теперь уже десяток панков висели на бортах

-  Егор! Егор! Подойди! Егор, дай тебя потрогать! - там были и девки.

-  Гони! - крикнул я.

Шофер был уже в кабине, и грузовик резко рвануло. Стойки допотопных микрофонов, флаги «Трудовой России» и мы все от резкого толчка покатились к кабине ископаемого грузовика. А он сдвинулся с места и поехал по аллеям Университета. Очень не быстро. Видимо, на заводе, откуда его вызвал Анпилов, он передвигался только внутри заводской территории на недальние дистанции.

-  Ура! Ура-а-а-а! - закричали панки и ринулись за нами.

-  Быстрее! Гони! - кричал я, стоя над кабиной водителя и ударяя в нее кулаком. - Они нас линчуют, гони!

Водитель дал газу.

Со стороны все это массовое действо напоминало, видимо, съемки масштабного фильма о революции или как минимум о массовых беспорядках. Только атрибутика и костюмы участников были до дикости смешаны. Послевоенный, а то и дореволюционный грузовик, засаленную широкую платформу в масляных пятнах, с красными флагами по ветру и группой страннейших личностей на ней преследовала многотысячная толпа диких панков из конца XX века.

Водитель жал на газ, сизый дым рвался из-под капота. Расстояние между бежавшей широким фронтом по аллеям университета толпой панков и грузовиком увеличивалось. Егор сиял. Простецкий Вавил Носов, коренастый, со сломанным вопреки или благодаря фамилии носом, не понимал происходящего.

-  Дикие какие у вас товарищи! - сказал Вавил Носов.

Что мы ему ответили? Видимо, ничего не успели, так как мотор допотопного грузовика заглох, и мы остановились.

-  Ура-а-а-а! - захлебнулись в радостном реве панки и прибавили ходу.

-  Я задержу их, - сказал Анпилов, выпрыгнул из грузовика и побежал на панков с широко растопыренными руками, как будто мог весь их фронт зацепить этими руками и остановить.

- Товарищи панки! - закричал Анпилов. Его голос покрыл рев панков. И в этот драматический момент на всех парусах и парах из-за поворота навстречу нам вырвались три милицейских автомашины. Они промчались мимо нас, развернулись лихо налево, встав правым бортом к бегущим панкам. Из автомобилей выскочили милиционеры и почти в тех же позах, руки растопырены («Как ловят кур, - хохотал Тарас Рабко. - Эдуард, Эдуард, посмотри, как кур ловят!»), побежали на панков. В этот момент грузовик завелся и мы поехали, все так же против движения, нарушая все правила. Мы с Тарасом и Летов с музыкантами соскочили с грузовика где-то недалеко от метро «Университет». И пошли к метро, весело обмениваясь впечатлениями.

В следующий раз Егор запечатлелся моей памятью 29 ноября 1994 года. Точность даты в данном случае объясняется тем, что в ночь с 28 на 29 ноября, в ужасный снегопад я привез в Москву из Твери первый номер газеты «Лимонка» и к середине дня принес несколько пачек в кабинет, занимаемый нами (на самом деле, кабинет был дан Дугину) в помещении редакции газеты «Советская Россия» на улице Правды. Летов явился вместе с Манагером, оба в сибирских полушубках. В комнате, помню, собралось великое множество первых нацболов: художник и автор макета газеты Костя Чувашев (сейчас работает арт-директором в журнале «Максим»), Андрей Карагодин (работает в журнале «Гламур»), Тарас Рабко, Вадим Штепа, я, Дугин, два сибирских панка-Летов и Манагер, позднее приехала моя жена Наталья Медведева, заглянул поздравить нас Виктор Анпилов, пришел брат жены Дугина Сергей Мелентьев, потом Наташа Мелентьева. Все мы листали новенькую, пахнущую типографией «Лимонку» и были очень горды собой. Мы чувствовали, что положили начало, задали тон важнейшей исторической традиции. А чему именно, мы сами еще не понимали.

Как подобает русским, к тому же самому неистовому и твердому виду русских - сибирякам, - сибирские панки тотчас же нашли в тексте первой нашей новорожденной газеты ошибки. Летов стал строго вычитывать тексты и укорять нас с Дугиным, утверждая, что грамматические ошибки оттолкнут от нас перспективных сторонников. Ярко вижу эту картину в воображении. Строгий Егор похож на раскольника-начетчика. Простые очки, острый нос, борода. Сидит на стуле и тычет пальцем в газету. Я в свою очередь защищал ошибки в газете, аргументируя это тем, что газета - вещь скоропортящаяся, ошибки, если кто и заметит, нам простят. Понятно, что мы не газета «Правда», в которой в советские времена служили чуть ли не двадцать корректоров. Наша эстетика такая, что мы даже намеренно должны, может быть, делать ошибки. Летов злился.

-  Ты, Эдуард, не прав. Мои фанаты - начитанные люди... бу-бу-бу-бу.

С Дугиным мы переглядывались, дескать, этот сибирский панк создаст нам проблемы.

-  Егор, я выпустил уже книг тридцать на русском и, может быть, сотню на иностранных. Во всех мною были обнаружены ошибки.

Егор все бубнил. Мы вышли на улицу, мы шли близко к Савеловскому вокзалу. Стали считать наши деньги, их не оказалось много. Купили сосисок в пластике, водки и поехали к Дугину, единственному, кто обладал квартирой. (Я жил в это время у метро «Академическая» в квартире без телефона.) Наташа Медведева попрощалась с нами, поехала к своим музыкантам. Через полгода мы расстанемся. Доехали мы в составе: Дугин, его жена и брат жены, Андрей Карагодин, Костя Чувашев, два сибирские панка Летов и Манагер, я и Рабко.

Мы ели склизкие жирные сосиски под водку, чувствуя историчность случившегося. Я, как бульдог, раз вцепившись, намеревался издавать газету не разжимая челюстей, несмотря на то, что я был тогда беден как никогда в предыдущие пятнадцать лет. Летов же не унимался с ошибками. Утверждал, что над нами станут смеяться. Чтобы он прекратил эту тему, я предложил ему делать корректуру, если он этого хочет. Умолчав о том, что технически мне самому эта идея представлялась неосуществимой. Ведь интернета тогда еще в России не было, а письма в Омск шли месяцами. Летов сказал, что да, он будет нашим корректором. Добившись решения волновавшей его проблемы, он успокоился. Эпизод этот закрывается моей памятью: я вижу, как уходят за дверь юноши Чувашев и Карагодин.

Егор оказался никаким организатором. Мы не ожидали, что он будет распространять «Лимонку» в Омске, однако при его авторитете он мог найти людей, которые бы это делали. Но он нашел лишь людей, которые (даже и не всегда) забирали «Лимонку» на вокзале у проводников и складывали себе под кровать. Когда впоследствии я узнал об этом, я был дико зол. Идол или нет, но Летов должен был нести, как и мы все, как и я, часть нашего креста, хоть его край. Партия была еще горсткой интеллектуалов, все люди были на счету. Я ведь не гнушался тем, что сам ездил получать «Лимонку» в Тверскую типографию на случайных разбитых автомобилях, привозил газету к себе всю зиму с 1994-го на 1995-й. Потом из моей конуры я развозил ее на себе по распространителям (слава богу, распространение большей части тиража брала на себя в те годы фирма «Логос-М»). Развозил на метро! Четыреста газет в одной руке, четыреста в другой. Я мучительно путешествовал по городу, развозя наш товар мелким распространителям. Я же получал выручку. Я был все: и главный редактор, и бухгалтер, и владелец, и грузчик, через полгода я еще стал сам выклеивать макет газеты. Я был artist не менее значительный, чем Егор Летов. И меня злило, что Егор не отдает столько времени нашим детищам - газете и Партии, сколько отдаю я.