Читать онлайн «Исполин последних дней». Страница 16

И они продолжали идти до тех пор, пока изнуряющая послеполуденная жара не сменилась вечерней прохладой. Когда Ганелон в следующий раз взглянул на холмы, всадников там уже не было. Он знал, что это не к добру, и оказался прав.

Весь день он ощущал их невидимое присутствие. Лохматые голубые пони шли за ними по пятам в эти долгие, тяжелые, утомительные часы.

К концу четвертого дня путешественники проделали еще около двадцати миль. Какое-то время им пришлось идти по колено в желтой траве, сухие, шуршащие стебли которой острыми кинжалами резали усталые ноги.

И тут они увидели Фаофа Глунда. Банда полуобнаженных людей молча и неподвижно восседала перед ними на лохматых пони, впереди, посреди равнины, словно ожидая приближения отряда Ганелона. Гигант прорычал краткий приказ, велев всем сохранять спокойствие и осторожность.

Путешественники продолжали двигаться вперед с Ганелоном во главе колонны, медленно приближаясь к дикарям. Зелобион маг и Святейший Хоприг прикрывали их с флангов. Когда они подошли ближе, Ганелон принялся задумчивыми глазами оценивающе изучать Фаофа Глунда.

Их оказалось человек сто — странные темнокожие люди воинственного вида. У них были непроницаемые темные лица и белые волосы, развевающиеся по ветру. Свирепые молчаливые люди. Их тела, поджарые и крепкие, казались вырезанными из темного дерева и лишь слегка небрежно прикрыты темной кожей и коричневым металлом. Вооружены они были сверкающими зазубренными мечами из странного синего стекла.

Велев всем оставаться на местах, Ганелон пошел вперед один. Он бегло оглядел всадников, бесстрашно шагая сквозь высокую свистящую траву. Странные смуглые безмолвные люди с холодными желтыми глазами и взглядами волков. Все они имели щиты из чешуйчатой, шипованной кожи перагадона. На высоких копья развевались штандарты и знамена с нахмуренными лицами дьяволов, причудливыми чудовищами и тотемными тварями. Атаман Фаоф Глунда отделился от толпы и медленно поехал вперед, чтобы встретить Ганелона на середине пути между двумя отрядами.

Их предводитель, старый, настолько старый, что даже трудно себе представить, был подобен могучему дереву, которое годами иссушало солнце и секли дожди и ветра. Такой же крепкий, сухой и кряжистый, с кожей, складками висящей на тощем, изможденном теле. Годы лежали на нем тяжелым грузом, но, как и закаленное дерево, он нес его, не ломаясь и не сгибаясь. Длинная неопрятная белая борода спадала на костлявую грудь. Лоб покрывали наколки, изображающие мохнатых зверей. Человеческие зубы и клыки льва болтались в виде ожерелья на ремне вокруг шеи. Глаза светились зимним холодом и нехорошим лукавством.

— Откуда вы пришли, чужеземцы, и куда направляетесь? — спросил он голосом резким, как крик ястреба в небе.

— Мы приплыли из-за моря и идем в город Паому, — неторопливо ответил Ганелон.

Тяжелый взгляд вонзился в него со злобой и насмешкой. Ветер свистел в стонущей траве, вечернее небо стало серым. Лоб и руки бронзового гиганта покрылись испариной. Но он твердо стоял на ногах, опираясь на огромный ятаган.

— Ах, Паома! Да, да… Вам идти еще несколько дней, захихикал старый атаман так, словно ответ Ганелона позабавил его. Ганелон хранил молчание с суровым безразличным видом. Старик оглядел его с ног до головы.

— Что ты за человек, если ты человек вообще? Никогда прежде я не встречал кого-либо, рожденного женщиной, такого роста и с такими волосами, как у тебя…

— Я не рожден женщиной, — ответил Ганелон низким голосом. — Боги Времен создали меня и заранее определили мою судьбу.

Лохматый голубой пони что-то заприметил в высокой траве, и несколько минут старый предводитель был занят тем, что успокаивал животное. Затем он снова поднял желтые глаза на Ганелона; в них читалась непонятная тревога.

— Боги, ты сказал? Ах, да. Здесь, на диких равнинах Омбомы, мы мало знаем о Богах. Дьяволы и демоны… всегда и в избытке… тени смерти и чудовища, крадущиеся из Изначальной Тьмы, вот кого мы почитаем. Молва говорит, я слышал, что Богов почитают любовью. Но мы, народ Фаоф Глунда, знаем только одно — страх сильнее любви. Каков же твой удел, высокий человек с серебряными волосами?

Лицо Ганелона оставалось замкнутым, отстраненным и невозмутимым.

— Я сражаюсь с Падающей Луной, она — мой враг, — сурово ответил Среброкудрый.

Повисло долгое молчание. Напряжение и страх так и чувствовались в этом молчании. Затем атаман сказал:

— Никто не может сражаться с Луной. Она висит над нами, как гигантский камень, подвешенный на нитке. Только демоны или, возможно, Боги могут воевать с Падающей Луной

— Может быть и так, — безразличным голосом ответил Ганелон. — Но такова моя Судьба. Я хочу добраться до Пиомы. Ни у меня, ни у людей, идущих со мной, нет никаких поводов для ссоры с Фаоф Глундом. Мы всего лишь идем через эти земли в далекую страну, где я должен остаться, чтобы сразиться с Луной.

Старый атаман долго и внимательно рассматривал Ганелона. Потом, непонятно почему, откинул назад голову и дико расхохотался долгим, безумным, звенящим смехом, в котором звучала насмешка, жестокость и холодная веселость Отвратительный смех усилился и эхом загромыхал в рядах поджарых, темнокожих, молчаливых людей Фаоф Глувда. Старый атаман повернул голубого пони в сторону и резко махнул костлявой коричневой рукой.

— Тогда проходи, проходи, странный чужеземец! Продолжай свои безумные поиски, проходи! У Фаоф Глунда нет поводов для ссоры с тобой! Вперед, к сражениям к победе над Луной!

Раскаты холодного безумного смеха сопровождали Ганелона пока он возвращался к тому месту, где оставил пилигримов. Лицо Святейшего Хоприга было белым и мокрым от пота. Даже 3елобион выглядел бледным и испуганным, и могущественные слоги какой-то ужасной Вокабулы уже готовы были сорваться с его губ, окаймленных зелеными бакенбардами.

— Пошли! Хоприг, скажите своим людям, чтобы они не смотрели ни вправо, ни влево и не обращали никакого внимания на этих дикарей, когда мы будем проходить мимо них. А теперь вперед!

Всю вторую половину дня до самого заката они устало продирались сквозь заросли шелестящей желтой травы. Людей Фаоф Глунда не было ни слышно, ни видно. Казалось, что темнокожие сильные люди растворились в безмолвии этих мест, в сухой траве, в пустом равнодушном небе, растаяв в воздухе, подобно миражу или сну.

К вечеру шестого дня они остановились, чтобы разбить лагерь. Пройдя пешком больше ста миль по заросшим травой пустошам, они приближались к границам Омбомы. До Торгового Города Пиомы осталось всего несколько дней пути.

Теперь путники двигались быстрее и меньше жаловались. Ноющие, усталые мышцы стали гибкими и крепкими. Болезненные волдыри на ногах подсохли и заживали. И с каждым шагом они приближались к безопасным местам.