Читать онлайн «Редкие земли». Страница 38

Чуть поодаль в таких же глубоких креслах располагаются два ближайших сподвижника товарища Комплекта, чем-то напоминающие уже закомых нам товарищей Чегодаева и Бектабеева, но не они. Разбираясь с печатным материалом и делая кое-где пометки красным карандашом производства фабрики имени Л.Б. Красина, Комплект отбрасывает кое-какие листы сподвижникам. Те подхватывают эти листы и с мнимой вдумчивостью классифицируют пометки диктатора: вв, чв, чм. В ходу также некоторые знаки — вопросительный, восклицательный и крошечный паучок, напоминающий незабвенный серп-и-молот. На самом деле озабочены они в первую очередь не пометками Комплекта, а светотенью его деревянного лица.

В принципе, в таком пристальном наблюдении лиц заключался основной этикет руководящего круга МИО. Суть проблем артикулировалась крайне редко, членораздельно — почти никогда. Понять товарища по оружию надо было прежде всего по мимике, ну по жестикуляции, по национальным междометиям, по хмычкам, чмочкам, пучочкам щелчков. Что же касается самого диктатора, то его приказы можно было уловить только по колебаниям светотени лица, к которым вели карандашные пометки и подчеркивания.

Нынешняя встреча относилась к тому разряду, который именовался «хоцца почаёвничать». На таких посиделках могли присутствовать только люди самого близкого круга, похожие на товарищей Чегодаева и Бектабеева. В результате у сподвижников то ли в головах, то ли вообще сложилось такое высказывание диктатора:

«Пора, товарищи, приступить к решительным действиям по наведению полного порядка в нашей экономике. Из нее, ну, в общем, из экономики, должны быть полностью удалены компрадорские элементы криминальной буржуазии. Все мы помним, как после крушения вэликой державы стали возникать преступные олигархии. Еврейские элементы из разложившегося партаппарата, а особенно из комсомола, ринулись растаскивать созданное народом вэликолепппное хозяйство. Мы упустили тот момент, когда в ход пошли бесчисленные преступные схемы. Достаточно вспомнить пресловутые „залоговые аукционы“, с помощью которых на них пролился, атьихутак, золотой дождь.

Говорят, что они возродили нашу индустрию. Ложь! (Мрак лица сгущается.) Ложь в квадрате! (Мрак в квадрате.) Ложь в кубе! (Диагональная искра лица.) Они не создали ничего нового, ничего продуктивного. Раздирают на куски созданное пятилетками вдохххновэнного труда! С этой точки зрения наше хм-хм-хм правительство оставляет желать много лучшего. Воспринимают богачей как данность. Их в целом, видите ли, устраивает так называемая «наша циркуляция». Притерлись. Мы должны активнее, активнее, активнеее влиять! Поняли, други сердешные? Вижу, что поняли, отчасти дошло. Вот говорят, что есть среди корпораций и такие, которые начали с нуля. Дескать, проявляют изначальную креативность. Как пример приводится пресловутая «Таблица» с ее редкоземельными элементами, со всеми этими африканскими аферами, с хитрожопыми консультантами с Мальты, с лондонскими контрактами, так? И вдруг проясняется безобразная история с захватом прииска «Случайный», в которой был уничтожен наш актив; каково?

Теперь переходим к злободневным вопросам дня. И прежде всего эта наглая тварь Ген Стратов. Я специально вызвал его на сессию Академии, чтобы приглядеться, способен ли он понять нынешнюю повестку дня, иными словами — можно ли с этими гавриками иметь дело? Ведь они должны были понимать, кто стоит за всеми этими ритуалами; ведь у них же собственная разведка все-таки работает. Оказалось, что их разведка слишком глубоко копает, отчего и общей наглости у этого так называемого триумвирата прибавляется, и у грузина алкогольного, и у жены-поблядушки, а особенно у редкоземельного Гена. Набраться наглости и выложить на поверхность четыре моих секретных имени! У людей поджилки дрожат, когда кто-нибудь упоминает даже одно имя, а он, видите ли, эдакий рыцарь Ланселот, выкладывает: четыре! Хорошо еще, что пятого не коснулся! Должно быть, не знал, что за пятым следует автоматически выстрел в горло. Если бы знал, наверняка бы дерзнул, я знаю такую сволочь. И неужели он думал, что я ему подобную наглость когда-нибудь прощу?!

Хорошо, что нам удалось посадить его под замок, однако пора уже приступить к завершению этой ваще-то похабной истории. Долой либеральное фиглярство! Стереть с поверхности все эти фонды, гранты, союзы! Закругляться надо, закругляться! Стратов — это умный, хитрый, опасный враг! Устроился в «Фортеции», как в санатории! Питается по высшему тарифу, делает гимнастику, наращивает мускулы, женка к нему на свиданку приезжает, хотя по ней самой женский блок плачет. Однако наши турмы — нэ санатории! Это кто сказал? Помните, кто это сказал? То-то. Что же у нас нет там чудо-богатырей, обуреваемых праведным гневом? Что же, разве в карцер его трудно затолкать и там поучить, как когда-то предателя Алмаза учили? Да и ваще-то почему это уже после приговора такой ярый враг все еще в московской образцово-показательной болтается? Почему не отправляют его на зону, в Республику Саха, в урановые копи? Мне докладывают, что держится все еще на дружках из Совмина, на всяких там аристократишках из Администрации, что вроде бы и Сам колеблется — не скостить ли ему десять лет из одиннадцати? Короче, мне все это на-до-ело! Злейший расхититель недр российских подлежит, подлежит…»

Комплект прервал всю свою вереницу междометий, чмоков и кехов, игра светотени на его деревянном лице погасла. Несколько минут он молча сидел в строго вертикальной позиции, положив предплечья на подлокотники, но вдруг в глубине его головы, как в американском хорор-муви, стал возникать и разгораться неумолимый фосфорический свет, и сподвижники сразу поняли, чему подлежит Злейший Расхититель.

За несколько дней до штурма Ашка получила очередное свидание с мужем. Все проходило, как сейчас бы сказали профессионалы МЧС, «в штатном режиме». Ген трепетал бесконечной страстью и только иногда прикрывал правой ладонью глаза, а левой стонущий рот. «Что с тобой?» — спросила она пальцами по спине. «Не знаю», — ответил он тем же манером.

«Потерпи еще несколько дней».

«Ты о чем?»

«Молчок!»

Ничто вроде бы не предвещало крушения тюрьмы. По выходе из «Maison D’Amour» ее, как всегда, ожидала деваха с сержантскими погонами МВД. Повела ее через вымощенный брусчаткой двор к проходной. Тихонько насвистывала какой-то сусальный мотивчик Димы Билана. Интересно, эта телка уже куплена или до нее еще не дошло? Вдруг Ашка поймала на себе какой-то особенный косоватенький взглядик сержантихи. К чему он относится, к супружеским тюремным амурам или к жуткому калыму от имени олигархини?

На полпути к проходной за спиной послышались торопливые, едва ли не бегущие шаги. Она оглянулась. Догонял комендант блока майор Блажной.

«Госпожа Стратова, мне нужно с вами переговорить».

Она давно уже заприметила этого тюремщика с его губастой физиономией, с золотым пенечком, мелькающим во рту при произнесении приказаний. Всякий раз при встречах с ней — тут до нее дошло, что она его встречает только после свиданий, — он останавливал на ней свой до крайности странный взгляд, в котором, казалось, смешано было что-то вроде насмешки и униженной мольбы.

Со словами «Сихина, свободна» он отпустил деву-сержанта, после чего пригласил супругу зека следовать за ним. Идя за ним, она обратила внимание на его круглый и вроде бы многоговорящий зад. Тебе конец, гадина, как бы говорил ей этот зад. Полный п…ец. Сокрушительная катастрофа.

В кабинете он пригласил ее сесть в кресло, после чего извлек из холодильника коньяк «Наполеон» и блюдце с тонко нарезанными ломтиками лимона. Включил музыкальную систему. Полилось аргентинское танго. Уселся рядом на потертом, ковровой ткани, диванчике. Наполнил рюмки.

«Ну что ж, со свиданьицем, что ли?» Рука его с рюмкой дрожала, глаза подернулись какой-то буроватой ряской и гуляли теперь вверх и вниз, с лица Ашки на обнажившиеся из-под короткой юбки колени. И обратно.

«Что это все значит, товарищ майор?» — холодным, но вполне любезным тоном спросила она.

Он опустил голову и тяжело вздохнул. «Я знаю все о ваших планах, мадам. Намереваетесь похитить вашего мужа из краснознаменной „Фортеции“?»

Впоследствии, вспоминая о начале этого разговора, она поняла, что совершила ошибку, не уловив вопросительной интонации Блажного. Очевидно, он знал далеко не все, а может быть, не знал ничего. Скорее всего только нюхом что-то чувствовал, тюремная крыса, и решился на шантаж. По плану немыслимый гонорар должен был быть предложен майору за день до штурма, когда весь персонал уже получил свои доли и готовился к бегству. Так они решили с Высоколобым: ошеломленный суммой, Блажной не успеет ничего предпринять, чтобы сорвать акцию. Теперь она решила идти ва-банк.

«Насколько я знаю, вчера вам звонил Вадим», — сказала она. Блажной усмехнулся: «Да, звонил. Вежливый такой. Новый адвокат, что ли? Собирался в пятницу пожаловать».