Читать онлайн «Московский процесс (Часть 2)». Страница 41

Теперь, когда рухнули декорации, и обнажилась во всем своем злобном убожестве суть советского режима, трудно поверить, что всего лишь 10–12 лет назад многие миллионы людей в Европе не видели иного выхода, кроме капитуляции. Трудно представить себе, что рядовое советское «мероприятие наступательного характера», которое не обмануло бы и школьника в СССР, вызвало массовую истерию среди взрослого населения благополучной, свободной, хорошо защищенной Европы и оно, забыв и об Афганистане, и о прочих преступлениях коммунизма, требовало от своих правительств одностороннего разоружения! Да как еще требовало: штурмовали ракетные базы, окружали их живой цепью, а в Голландии даже военнослужащие заявляли о своем отказе принять ядерное оружие. И никакая логика, никакие доводы разума на них не действовали.

«Протестовать и выжить!»

Протестовать — против чего? Против советского вторжения в Афганистан? Против уже размещенных советских ракет средней дальности СС-20? Нет, против намерения НАТО разместить в Европе свои «Першинги» и крылатые ракеты.

«Наши средства устрашения не должны больше нигде устрашать!»

Что случилось? Почему? Разве уже началась война?

«Никогда раньше не была так велика опасность всемирного ядерного уничтожения», — взывал просоветский Всемирный совет мира.

«Мы вступаем в самое опасное десятилетие истории человечества», — вторили ему «независимые» западные миролюбцы.

Отчего же? В чем причина этакой внезапной опасности? Не в том ли, что все предыдущее десятилетие играли с Кремлем в «детант», а проще сказать — в поддавки? Страшно подумать, что было бы, продлись эти игры еще лет пять.

Но ни лидеры движения, ни, тем более, их последователи не задавались такими сложными вопросами. Их «аргументы», если можно назвать столь серьезным словом истерические выкрики, были подчас настолько противоречивы, что и не понять, как они уживались в одном движении. Единственное, что их объединяло, был иррациональный страх, готовность капитулировать даже и без всякого требования капитуляции. «Лучше быть красным, чем мертвым», тем более что большинство из них уже были если и не красными, то сильно розовыми.

Признаться, я не выношу истерик, они вызывают у меня слепую ярость, почти неодолимое желание надавать пощечин (что и есть единственное средство привести в чувства истерика). А видеть массовую просоветскую истерию было совсем нестерпимо. Поневоле охватывало отчаяние: ведь я полжизни потратил на то, чтобы объяснить людям суть советской системы, и, казалось, все уже все поняли. Так нет, дернули из Москвы за веревочку, нагнали немножко страха, и — опять начинай сначала, как будто не было ни ГУЛАГа, ни наших процессов, ни наших книг. Да что мы — вся история XX века куда-то провалилась, исчезла из сознания миллионов людей, и мы, словно в театре, должны были смотреть — в который раз! — повторение уже известной трагедии. Будто опять, как в 17-м году, неудержимая жажда мира, — любой ценой и сию секунду — готова смести государства с лица земли на радость большевикам. Или как в 38-м, когда аналогичный приступ миролюбия открыл дорогу в Европу их коричневым братьям.

Что было делать? За неимением возможности физически надавать им пощечин, я выбрал ближайший ее эквивалент — написал в нарочито оскорбительном духе большую статью в лондонской «Таймс», а затем в расширенном и доработанном виде издал ее отдельной брошюрой («Пацифисты против мира») практически во всех западных странах.

«В партийном жаргоне существует такое выражение, как „полезный дурак“, запущенное в обращение еще Лениным. И вот теперь, несмотря на все свои ошибки, бессмысленные авантюры и экономические катастрофы, польский кризис и упрямое сопротивление афганских крестьян, рейгановские планы перевооружения и резолюции ООН, советские правители одержали внушительную победу: они нашли миллионы полезных дураков для осуществления своей обанкротившейся политики. Они уже не в изоляции, и еще большой вопрос, позволят ли американцам разместить свои ракеты в Европе, — писал я тогда. — Слов нет, в рядах движения за мир есть огромное количество искренне обеспокоенных, испуганных людей со вполне благими намерениями. Я абсолютно уверен, что подавляющее большинство — искренние, честные люди. Но, как и в 50-х годах, в нем хватает коммунистов, попутчиков, запутавшихся интеллектуалов, лицемеров, жаждущих популярности, профессиональных политических спекулянтов, напуганных буржуа и молодых людей, готовых бунтовать просто ради бунта; в нем, конечно, есть неистребимые католические священники с подозрительной „миссией“ и множество глубоко религиозных людей, верящих, что Господь избрал их орудием мира на земле. Но нет также никакого сомнения, что вся эта пестрая толпа успешно манипулируется горсткой негодяев, получающих инструкции непосредственно из Москвы».

Легко представить, какой поднялся вой возмущения, как возненавидела меня левенькая интеллигенция. Тем более, что никаких прямых доказательств своего тезиса я тогда предложить не мог; в моем распоряжении были только официальные советские публикации, некоторые материалы Всемирного совета мира да хорошее знание любимого отечества. Как всякий человек, выросший в СССР, я знал, что «борьба за мир» является неотъемлемой частью советской идеологической борьбы с внешним миром, точнее, одной из ее ипостасей, ибо настоящий мир, согласно коммунистической идеологии, возможен только при полной победе социализма во всем мире. В коммунистической новоречи эти понятия уже давно стали синонимами, и выражение «борьба за мир» просто означало борьбу СССР за расширение своего влияния. И в этой борьбе обязаны были участвовать все советские люди, все учреждения и организации, многие из которых — комитеты защиты мира, общества «дружбы» со всяческими странами (и их аналоги в этих странах), Комитет ветеранов войны, Комитет советских женщин или отдел внешних сношений Московской Патриархии — для этой цели и были созданы. Их задача, как и задача любой советской организации, общающейся с иностранцами, — этих иностранцев охмурять, внедряться в соответствующие их названию международные организации и движения, находить там «попутчиков», проталкивать «нашу» линию по любому вопросу, в общем бороться за мир.

Словом, это гигантская машина, работа которой никогда не прекращалась, но лишь видоизменялась согласно требованию момента. Обычные колебания советской внешней политики от «холодной войны» к «разрядке» и обратно требовали минимальных изменений в ее работе. Так, необходимость преодолеть отставание в ядерных вооружениях, противодействовать созданию НАТО и общему росту тревоги на Западе начала 50-х годов требовала агрессивной кампании за разоружение вообще и против ядерного оружия в частности. Отсюда — взрыв миролюбивой активности того времени, знаменитое Стокгольмское воззвание, «голуби мира» Пикассо и т. п. Однако поворот к «детанту» 70-х вовсе не означал сворачивания этой деятельности: и культивированные ими западные структуры, и личные связи не только не исчезли, а, наоборот, укрепились. Но их активность была переориентирована на текущие проблемы советской политики — кампанию против войны во Вьетнаме, «солидарности с чилийским народом» или народом Палестины, борьбу с апартеидом и т. д. Поворот же к «холодной войне» 80-х означал всего лишь смещение акцентов в этой вечной «борьбе». По существу ничего не менялось: все тот же Всемирный совет мира со своим бессмертным председателем Ромешем Чандрой, с их базой в Финляндии и отделениями по всему миру, тот же закулисный дирижер — глава международного отдела ЦК Борис Пономарев, те же клиенты, большей частью подставные «миротворческие» организации, созданные местными компартиями. Даже финансирование оставалось прежним — в основном, через советский Фонд мира, куда каждый советский гражданин был обязан отчислять часть своего заработка. А финансирование было не малым: по моим очень приблизительным тогда подсчетам, основанным только на официальных советских источниках, Фонд мира собирал порядка 400 млн. рублей в год, из которых как минимум треть (140 миллионов, по тогдашнему неофициальному курсу — 35 млн. долларов) тратилось на Западе, чтобы «оказывать финансовую поддержку организациям, движениям и отдельным людям, которые борются за мир и разоружение, и финансировать международные конгрессы, симпозиумы, фестивали и выставки, дающие этим организациям и людям возможность координировать свои действия в международном масштабе».

Все это, повторяю, было известно уже тогда, в начале 80-х и из вполне доступных советских публикаций. Более того, время от времени в западной печати проскальзывали сообщения о скандалах, связанных с советским манипулированием движения за мир: то в Дании местный «активист» Арне Петерсен попался с советскими деньгами, которые он получал для публикации в газетах платных объявлений и петиций своего движения; то в Швейцарии советские дипломаты оказывались замешанными в организацию антиядерных демонстраций; то западногерманские «зеленые», перессорившись со своими союзниками-коммунистами, обвиняли последних в полной манипуляции антиядерных митингов. Да и чрезвычайно высокий процент коммунистов в руководстве большинства антивоенных организаций в Англии, Голландии и Германии, не говоря уж об Италии, был фактом достаточно убедительным.