Читать онлайн «Откровения судебного медика [сборник]». Страница 13

А главное — мы теперь имели площадь повреждения осыпью дроби (примерно 82 × 76 см), которая с определенным допуском максимально приближалась к реальной окружности рассеянного дробового снаряда и позволяла экспериментальным путем определить дистанцию выстрела. С этой целью из ружья Сангинова патронами той же серии были произведены отстрелы по мишеням с различных расстояний. Мишени были не плоскостными, а объемно смоделированы на манекене в состоянии, наиболее приближенном к тому, в котором ватник находился на Хунарикове. При сравнительном исследовании (сопоставлении) ватника и мишеней максимально сходная картина по площади и характеру рассеивания наблюдалась при выстреле с дистанции 25 метров, что не противоречило следственным данным.

Хотя версия Сангинова о случайном выстреле при попытке поднять упавшее с земли ружье была явно несостоятельна (в таком случае направление раневого канала в теле потерпевшего имело бы не горизонтальное направление, что установила экспертиза трупа, а выраженный угол наклона снизу вверх), дотошный Александр Большаевич не удовлетворился этим и решил провести следственный эксперимент. В чистом поле, то бишь на реальном месте происшествия — стоянке Хунарикова, используя статиста и самого Сангинова, с помощью двух специалистов, «вооруженных» геодезическими приборами — теодолитами, Бадаев отследил траектории выстрелов при двух вариантах: по версии Сангинова и при прицельном выстреле в Хунарикова. Этим самым он еще более усилил доказательную базу обвинения. Он полностью исключил шанс отправить дело на дополнительное расследование и подтвердил древнюю латинскую поговорку — «Non numeranda, sed ponderanda argumenta» — «доказательства ценятся по качеству, а не количеству».

Я далек от мысли, что расследование убийства, о котором я рассказал в этом очерке, войдет в анналы следственной практики. Мне оно запомнилось четкой связкой следователь — судебно-медицинский эксперт, продуманностью и целесообразностью следственных действий, где каждый пункт обвинения подкреплялся не только свидетельскими показаниями или работой розыскников, но и объективными экспертными исследованиями. Даже сейчас, спустя много лет, помню, что работать с Александром Большаевичем Бадаевым было интересно и приятно.

Эксгумация, описанная в этом очерке, хотя и не связана с расследованием уголовного дела, но стоит на особом месте в моей профессиональной биографии. Участие в ней знаменательно для меня по многим причинам.

Речь идет о раскопках останков воинов 110-й Отдельной Калмыцкой кавалерийской дивизии (ОККД) в хуторе Ажинов Багаевского района Ростовской области в конце сентября — начале октября 1991 года.

Кто-то из писателей-фронтовиков в одном из интервью сказал, что Великая Отечественная война не может считаться оконченной, пока прах последнего советского солдата не найдет своего успокоения, то есть не будет погребен с соблюдением всех воинских почестей.

В нашей стране этот вопрос, к сожалению, был актуален в то время (да и сейчас не меньше), как нигде в цивилизованном мире. Я и сам по молодости считал национальным позором то обстоятельство, что истлевающие останки погибших воинов прошлой войны и по сей день лежат по лесам, болотам и степям, там, где их застала смерть.

Но постепенно мой максимализм был несколько смягчен; достаточно вспомнить первые два года войны, когда в немецкое окружение попадали не только отдельные дивизии, но и целые армии. Говорить о захоронении погибших при таких экстремальных условиях просто некорректно. Кстати, после перелома в ходе Великой Отечественной войны, когда наши войска погнали фашистов на запад, похоронные команды работали четко и со своими функциями справлялись, о чем мы находим подтверждение у военных историков.

Тем не менее проблема остается, и хотя она постепенно решается, но слишком уж медленно.

В стране существует множество самодеятельных и организованных под вывесками самых различных ведомств поисковых групп, отрядов и клубов, куда входят люди различных возрастов и профессий; самое отрадное, что в них немало молодежи. Эти поисковики-энтузиасты заслуживают самых хороших слов за то доброе дело, которое они делают практически за свои деньги и в свое личное время, используя отпуска для полевых изысканий. Они ведут настоящую патриотическую работу по увековечению памяти тех, кто погиб, защищая нашу Родину.

Но есть и определенные минусы в их деятельности, которые ни в коей мере не снижают общего пафоса этого движения. Просто, не являясь в полном смысле профессионалами, не владея научной методикой раскопок и консервации находок, они в ходе поисковых работ утрачивают много ценного материала (вещевых находок, документов, превратившихся за долгие годы в труху), не анализируют причину смерти погибших (или делают это на глазок), не имеют возможности систематизировать скелеты при их массовом обнаружении. Я сам видел кадры хроники, где были показаны ящики, набитые черепами и костями, а голос диктора за кадром, комментировавшего видеосюжет, на котором один из поисковиков держал в руках бедренную кость человека, с маниакальным упорством называл эту кость берцовой. Казалось бы, мелочь, не имеющая существенного значения, но неприятный осадок от подобного дилетантства в душе остается.

Но, повторяю, эти огрехи не умаляют ни на йоту тот позитивный заряд, заложенный в идею, которую они осуществляют на практике, а не на словах. По сути, они единственные, кто хоть что-то делает в этом направлении.

Не хочется, но придется сказать несколько слов и об их антиподах, так называемых «черных копателях» — «энтузиастах» другого рода. Эти алчно рыщут по местам былых сражений в поисках сохранившихся снарядов, оружия, предметов амуниции, орденов, медалей, немецких крестов. Найденное они приводят в состояние пригодности и продают на нелегальном рынке, где все имеет свою твердую цену. Оружие и взрывчатка от снарядов нередко уходят в руки преступных группировок. Советские ордена, медали и другая символика пользуются большой популярностью у иностранных туристов. Определение этим людям существует со времени оно — мародеры! Воистину, — «all fore the sale» (англ.) — «все на продажу»!

За всю послевоенную историю СССР к раскопкам останков павших лишь дважды привлекались специалисты-археологи, которые по полной научной методике отрабатывали места захоронений. Первый случай — раскопки в трагически известном селе Куропаты в Белоруссии, где в полном объеме были изучены обстоятельства уничтожения жителей целого населенного пункта. Второй (правда, не в таких масштабах) — раскопки калмыцких археологов в хуторе Ажинов.

Конечно, не вызывает сомнений, что такой способ поисковых работ наиболее оптимален с точки зрения полного и объективного получения информации об исследуемых объектах, но он требует значительных финансовых вложений. Государству дешевле и сподручней, если то же самое (пусть и на уровень ниже) будут делать почти даром энтузиасты-бессребреники. Но это не упрек в скаредности. Разумеется, нецелесообразно при масштабных раскопках, подобных тем, что проводятся в районе поселка Хулхута, использовать ажиновский метод; слишком велики материальные затраты. Но при локальных поисковых работах ажиновский вариант, на мой взгляд, предпочтительней.

Но сначала вкратце о самой 110-й ОККД и о причинах раскопок. Боевой путь дивизии подробно описан в книге «В годы суровых испытаний», изданной группой авторов в Калмыцком книжном издательстве в 1976 году. Желающих детально ознакомиться с историей 110-й кавдивизии я отсылаю именно к этой книге.

С первых дней войны каждые союзная и автономная республика, край и область по решению Государственного Комитета Обороны формировали на своих территориях дивизии, бригады, отдельные полки, части и подразделения специального назначения, тыловые военные базы и склады. Некоторые соединения и части полностью укомплектовывались за счет населения республик Кавказа, Средней Азии, Прибалтики.

В ноябре 1941 года по инициативе генерал-инспектора кавалерии Красной Армии генерал-полковника О. И. Городовикова ГКО издал постановление о создании в Калмыцкой АССР двух кавалерийских дивизий.

На основании приказа командующего Северо-Кавказским военным округом от 25 ноября 1941 года Калмыцкий обком ВКП (б) и Совнарком Калмыцкой АССР постановлениями от 26 ноября и 2 декабря 1941 года определили основные организационные и хозяйственно-технические мероприятия по формированию 110-й и 111-й калмыцких кавалерийских дивизий.

Одним из моментов этих мероприятий явилось укомплектование рядового состава путем мобилизации военнообязанных в возрасте от 18 до 40 лет и приема добровольцев этих возрастов.

Продовольствие, фураж, обмундирование и снаряжение обеспечивались за счет средств колхозов и совхозов, сдаваемых сверх государственных планов.