Читать онлайн «Без имени». Страница 41

Он тогда просто растерялся. Шептал нежные слова, сказал, что она всё равно останется Прекрасной Дамой его сердца. Его музой. Предлагал жить у него, вместе… «Мы будем — два нищих, убогих человека, и не сможем за себя постоять. Разве я смогу на тебя опереться? Ты сам… Еле дышишь. Ты разве сможешь прокормить двоих?» — шептала она горькие слова.

Потом он всё равно пел по-прежнему песни под её окном. Чем, впрочем, вызвал осложнения в её интимной жизни. И дважды был избит её мужем. А также, в Университете встречался с ней, по-прежнему. Писал за Лику её рефераты, курсовые и диплом. Свой собственный, диплом на классическом отделении, он сдал на четыре, но Лика, на своём факультете русского языка и литературы, написанную им работу о поэтах Серебряного века защитила на отлично.

Но, с окончанием вуза, всё и закончилось.

— Женя, не береди мне больше душу. Я так не могу. Мы…должны расстаться, не видеться никогда, — в конце концов, сказала она.

— А как же трубадуры, например? У них была дама сердца. Пускай, замужняя. Это ничего не меняло.

— Такие истории иногда заканчивались очень плохо. Помнишь, ты рассказывал мне историю… как его там? Того трубадура, у которого ревнивый муж его дамы вырвал из груди сердце и отрубил ему голову… Как его звали?

— Гийом де Кабестань из Руссильона. Дама та съела его сердце, приготовленное её мужем, которое он подал ей на блюде. Когда муж сообщил ей, что именно она съела, она сбросилась вниз с балкона.

Лика кисло улыбнулась.

— Я помню, — сказала она. Ну вот!

— Нет, в наше время такое невозможно. И тебя на её месте просто бы прозаично вырвало, — сказал Женя.

А вскоре Лика уговорила мужа уехать в Болгарию, насовсем. О чем сообщила Евгению в письме, по интернету. И больше не отвечала ему ни в соцсетях, ни на звонки.

— Здравствуйте, Женя! — из воспоминаний его вырвал голос за спиною.

Он вздрогнул и обернулся.

— Здравствуйте, Неназываемый!

— Женя, вы, кажется, должны были уже появиться на своей прежней работе?

— Да. Вчера и сегодня была моя смена. Но… Я не хочу туда возвращаться.

— Я сам подыщу вам другую работу. Но… Вам придется один раз всё же посетить то самое коллекторское агентство.

— Зачем?

— Вы… Боитесь туда идти?

— Да.

— Вот поэтому. Надо убить этот страх. Идём прямо сейчас.

— Сейчас?

— Не бойтесь. Я поеду с вами. И нас повезёт ещё один человек. Мы зовем его Сенсей.

— У вас… Есть какой-нибудь план?

— Да.

— Я немного не понял, — начал Женя уже в машине, — в медцентре, и здесь — Фанни, Схимник, вы… Ну, как бы, все эти люди, которых я встретил в последнее время — это одна организация? Что происходит здесь? Мне кажется, что вас что-то объединяет. Это так?

— Да. Мы, действительно, одна организация. Неформальная. И эта организация имеет странную историю.

— А каковы её цели?

— Такая организация, а вернее, её предтеча, возникла в противовес другим силам, как их антипод. Вы, быть может, не знаете, Женя… Но у нас были повсюду расставлены паучьи тенета. Везде, в каждой, даже самой мелкой, организации были стукачи, наушники, платные «информаторы»… Они работали на весьма реальное и сильное объединение «своих людей». Мафиозным кланом их не назовешь; но только потому, что это была более широкая сеть. И, в общем-то, по сути мафиозная, их верхушка везде имела проверенных, таких же «своих», сошек поменьше. Те выведывали, подслушивали, высматривали. Докладывали о всех «странностях» и всех неформальных объединениях, чтобы странности — ликвидировать, объединения — разрушить. Результаты всех их доносов фиксировались и заносились в особую базу. В принципе, на каждого человека было своё негласное «дело» в этой базе. А потом, к примеру, приходил устраиваться на работу человек, увлекающийся рок-балладами. И заполнял анкету претендента на ту или иную должность. И начальник отдела кадров тут же пробивал по своей базе его данные. В отделе кадров начальникам, понятное дело, советовали брать только проверенных людей, и не послушать их начальник того или иного подразделения просто не мог. Его самого могли уволить. Ну, а во всех отделах кадров работали только люди определенного сорта: наглые, беспринципные — «свои», в общем, в доску для всей этой кодлы. Они проверяли всех: «свой» ли для них человек пришел устраиваться на должность, или странный какой-нибудь… Ага — смотрят по базе… Да он рок слушает. Ну его, долой! Ну, а внешне всё было шито-крыто: извините, мол, но это место уже занято. Или пришел кандидат с большим стажем, с ученой степенью, с медалью на шее… Да мало ли причин можно найти для того, чтобы отказать в работе! А можно и без объяснения. Или пообещать взять попозже, и тянуть месяца два, чтобы подождал, а потом — всё равно отказывать. Конечно, это всё — на работах более-менее оплачиваемых и не пыльных. И оставалось тогда любителям рока идти в дворники или грузчики. Или, на что-нибудь такое же, физически тяжелое.

В общем, такое явление в обществе мы окрестили «скрытый фашизм». В конце концов нашлись люди, которые поняли суть вещей. Нас просто уничтожают, лишая средств к существованию… И тогда эти люди стали создавать рабочие места и брать к себе на работу… По принципу, наоборот: только странных и неугодных. Тех, кто не вписывался. Не кланялся начальству. Для этого дела они создали подпольный фонд, пожертвования добровольцев. Да, они намеренно поступали так по отношению к отделам кадров «системы», существующей для подавления инакомыслия в зародыше. Даже, вообще любой мысли; думающие были не нужны. Любая мысль, творчество, предпринимательство — искоренялись. Поскольку, люди, к этому всему склонные, оказывались ниже плинтуса, им было не до развития. Для творчества и идей нужны люди свободные.

Так вот… Новые, негласные организации, берущие к себе «отказных», стали предоставлять им работу, а потом — временное жильё. Главное, что они сразу поняли — им нужно было не допускать провокаторов в свои ряды. И потому, весь этот прорыв и деятельность были бы бессмысленны, не создай люди вовремя определенных приборов. Одни из приборов послужили для экранирования мыслей и того, что происходит внутри наших контор. А другие — для вычисления людей с гнилыми намерениями и не допущения их в пределы наших стен. Да, они просто не проникали физически в наши организации; при этом, в особо сложных случаях, им внедрялась ложная память о том, как они к нам вошли и что увидели. Других вырубало на пороге, и они поступали в наши медцентры. А чаще всего, подходит чужак к нашему дому, хочет войти — и вдруг сразу поворачивает обратно, забывая даже, зачем он сюда шел. Защита работает надежно.

Ну, а потом интелы подключились. Те из них, что работают на нас, стали вычищать данные из таблицы «неблагонадежных», полностью стирать отовсюду такие файлы. Одновременно с этим, некоторые наши отважные ребята, к примеру, несколько раз поджигали самые отвратительные тайные конторы, в которых хранились документы с папками. Конторы, созданные стукачами и для стукачей.

Таким образом, и началась наша борьба по спасению реальных людей от жестокой «системы», проводимая просто для их выживания. Программа была предназначена для спасения нормальных, думающих и одаренных. Ну, а потом оказалось, что именно эти люди добились лучших результатов в работе: научных достижений, творческих произведений, эффективных изобретений… И всё это стало нашим внутренним, тайным, достоянием. Мы всё это стали хранить в секрете. И распространять лишь среди своих. Не подпитывать систему. И это начало уравнивать, в какой-то степени, нас с нашими противниками: у тех в руках деньги, власть, сила и ресурсы… А у нас — наука, тайные производства, новые изобретения и единство… Только, Женя, мы все здесь живем, как на войне. Мы в постоянном напряжении, оберегая друг друга. Иного не дано. И никто не знает исхода этой битвы.

— Понятно. Я, если можно, хотел бы работать у вас.

— Можно, Женя, можно.

— Тогда, может, не надо ехать в мою бывшую контору? Вам же не сильно нужны справки оттуда? Тем более, что мне ничего не дадут: официально они не заключали со мной нормального трудового договора. Сказали: первый год так работай…

— Мы едем туда не для этого. И, ничему не удивляйся. Тому, что сейчас произойдет.

— Хорошо. Я понял.

Это был обычный, ранее жилой, дом. Но все этажи невысокого здания занимали разные конторы.

Перед одним из двух подъездов Евгений остановился и зябко поёжился. Было сыро и промозгло; снег давно превратился в хлюпающую под ногами, мерзкую жижу, а ветер насквозь пронизывал Женю, одетого в тонкое пальто.

Машина, на которой они приехали, была оставлена за углом.

Неназываемый и Сенсей вошли вслед за Евгением в серое, мрачное здание.

— Со мной, — внизу, кивнув в сторону спутников, промямлил Евгений вахтеру. Лицо самого Жени вахтеру, пожилому военному в отставке, уже изрядно примелькалось.