Читать онлайн «Наказание Красавицы». Страница 36

Никакого экипажа рядом не было — не считая тех колясок, что громыхали поодаль по мостовой, влекомые скачущими на рысях, усердно нахлестываемыми «лошадками». Подковы их издавали какой-то легкий и звонкий — я бы сказал, серебряный — звук, совсем не похожий на топот настоящих конских копыт. И от этих наблюдений мое сердце испуганно заколотилось.

Меня поставили в упряжку позади той парочки, споро обхватили кожаными ремешками чресла, крепко прижав мошонку к члену. Я весь изъерзался, когда уверенные руки мальчишек привычно затягивали на мне сбрую, завязывали руки за спиной, надевали на бедра широкий кожаный ремень и приторачивали к нему мой член. Затем вдвинули на место кожаный фаллос, так же привязав его к идущему вдоль спины поводу и к тому, что тянулся снизу, между ног, — причем на сей раз гораздо плотнее, нежели крепили накануне. Правда, теперь отсутствовал конский хвост, к тому же не стали обувать мне ноги в сапожки с подковами — и, отметив все эти изменения, я проникся еще большим страхом.

От ощущения, что ягодицы сходятся на удерживающих фаллос ремешках, мне казалось, что я совсем наг и беззащитен — как-никак, но все же конский хвост немного прикрывал мне зад.

Однако настоящий приступ паники я испытал, когда мальчишки подступили со сбруей к моей голове и плечам. Тонкие, из хорошо выделанной кожи ремешки поблескивали новеньким глянцем. Один шел через затылок на макушку, расходился надвое к ушам и там в очередной раз разветвлялся, огибая уши, чтоб их не закрыть, после чего соединялся у шеи с массивным, но достаточно свободным ошейником. Еще один тоненький ремешок шел от макушки по носу и соединялся с третьим, обхватывающим голову прямо через рот и удерживающим толстый короткий фаллос, который, не успел я и пикнуть, затолкали мне в рот. Хоть он и не вошел глубоко, было ощущение, будто он заполнил мне всю глотку. Непроизвольно я легонько покусал его, прошелся языком. Дышать мне этот фаллос не мешал, но из-за его непомерной толщины рот у меня так же болезненно расширило, как в прошлый раз — анальный проход. И от этого состояния инородного вторжения и распертости с обоих, так сказать, концов меня охватило такое безнадежное отчаяние, что я даже жалобно заскулил.

Наконец все ремешки были хорошенько прилажены и стянуты, ошейник застегнут сзади, и поводья от стоящих впереди «коньков» перекинуты мне через плечи к креплению на моем заду. Другая связка поводьев шла от их крепко обтянутых сбруей боков к пряжке на широком ремне, обхватывающем мне живот.

Вся упряжь в целом оказалась чрезвычайно хитроумным приспособлением. Предполагалось, что меня будут тянуть за собой впереди идущие, и даже если я потеряю равновесие, то все равно не упаду. Против моего веса их предполагалось двое, к тому же, учитывая мускулистость их бедер и икр, скакунами они были весьма поднаторелыми.

В ожидании команды они мотали и потряхивали головами, словно им нравилось ощущать на себе мягкие кожаные ремешки. У меня же опять подкатили слезы: почему меня не запрягли так же, как их? Что предполагают делать со мной нынче? И эта парочка «коньков» с лоснящимися длинными хвостами и гордо задранными головами вдруг показалась мне холеными, привилегированными любимчиками — себя же я почувствовал несчастным изгоем. Мои голые босые ноги будут жалко топотать по дороге вслед за их цокающими металлическими подковами. Я нервно закрутился, пытаясь вырваться, однако ремни на мне были стянуты надежно, и мальчишки, умащавшие мне тем временем ягодицы, даже не обратили внимания на мою дерготню.

Тут я от неожиданности вздрогнул, услышав голос господина, спросившего пареньков, готов ли я к дороге, и увидел краем глаза его фигуру с неизменным, свисающим с пояса ремнем. Мальчишки ответили положительно — один при этом от души шлепнул меня ладонью, а другой понадежнее задвинул фаллос в мой широко разинутый рот. Судорожно всхлипнув от их стараний, я обнаружил, что хозяин уже стоит возле меня.

Сегодня на нем был красивейший сливового цвета бархатный дуплет,[4] под ним — блуза с воздушными, затейливо украшенными рукавами, и всем своим видом летописец был ничуть не менее изыскан, нежели любая королевская особа. И воспоминание о нашем ночном страстном соитии захлестнуло меня жаркой волной, заставив подавить крик возмущения. Я лишь что-то в отчаянии промычал не своим голосом. Я пытался сдерживать себя, но меня так долго всячески обуздывали, что казалось, сам я уже перестал владеть собой. И когда потянули за вожжи и все ремешки на мне мгновенно напряглись, я понял, что абсолютно беспомощен. Я даже не мог бы опуститься на корточки, будь на то желание — два других «конька» удержали бы меня без малейших усилий.

Господин придвинулся ко мне ближе и, небрежно ухватив за голову, повернул к себе и поцеловал по очереди в оба века. Нежность его губ, свежий запах кожи и волос тут же вернули мне ощущение вчерашней близости. И все-таки он был моим господином. Николас всегда оставался для меня господином — даже в ту минуту, когда я всласть отжаривал его, исторгая из его груди хриплые утробные вопли. От этих мыслей мой стянутый ремешками друг болезненно скорчился, и я разразился новыми стонами.

В руке у Николаса я увидел длинный, сужающийся к концу стек в два фута длиной, к которому крепилась той же длины жесткая, стоящая торчком полоса кожи, упруго сгибавшаяся лишь в момент удара. Летописец как раз и испытывал сейчас на заднице одного из «скакунов» эту свою новую снасть.

— Как всегда, утренняя пробежка по городку, — услышал я его отчетливый голос.

«Лошадки» тут же тронулись неспешной рысью, и я волей-неволей потрусил вслед за ними. Хозяин же двинулся рядом со мной — в точности как минувшей ночью, когда мы с ним вдвоем шли по той же самой дороге. Вот только теперь я был пленником этой чудовищной упряжи, крепко держащей меня двумя жуткими фаллосами. И, в страхе получить от господина его болезненные весомые поучения, я старался поднимать колени так, как он того и требовал.

Темп наш был не слишком быстрым, но я все равно то и дело получал подгоняющие удары необычным стеком-хлыстом. Раз за разом он проходился по моим ягодицам, звучно шлепая сверху и на обратном пути оглаживая еще ноющие следы вчерашних наказаний. Николас шел в молчании, не издавая никаких команд, однако парочка впереди будто и так знала нужную дорогу, уверенно повернула на широкую улицу, ведущую к центру города. Так что мне представилась возможность увидеть обычную, будничную жизнь этого селения — и я, признаюсь, был немало удивлен.

Белые фартуки, деревянные башмаки, штаны из сыромятной кожи, закатанные рукава рубах, громкие, весело переговаривающиеся голоса. И повсюду — трудящиеся невольники. Я видел принцесс, отскребающих щетками пороги и балкончики, старательно намывающих витрины лавок. Видел принцев с тяжелыми корзинами на спинах — то и дело подскакивая от ударов плетки, они торопились перед идущими следом госпожами. В одних воротах я заметил массу сгрудившихся вокруг большой стиральной бадьи голых, покрасневших от «воспитания» задов.