Читать онлайн «Olivier». Страница 40

Сейчас каждый может насмехаться над наивностью молодого иностранца, не задумываясь правда о том, что с органолептическими свойствами мелкофракционного мяса он знаком с младенчества именно стараниями бывшего солдата армии французского императора. А тогда такой подход выглядел совершенно разумным, и не вина исследователей, что результат эксперимента априори был им неведом. Эксперимент же показал, что мясо просеиваться сквозь сито не желает, поскольку слиплось. С целью стимулировать просеивание исследователь сильно надавил на ком мелкодисперсного мяса в сите, и процесс пошел. Но — быстро прекратился, поскольку сито под воздействием условий непреодолимой силы просто разорвалось. Поскольку, как и все сита того времени, было изготовлено из конского волоса.

Оценив основную причину неудачи коллектив исследователей пришел к выводу о необходимости появления в природе и в списке кухонной утвари сита гораздо более прочного, желательно — металлического. Однако из металлических нитей в то время был доступен лишь один вид — так называемая канитель, изготавливаемая однако лишь из золота и серебра, и для сита явно непригодный. Поэтому Василий, озадаченный вопросом изготовления необходимотй техоснастки, имплементировал единственный возможный в условиях деревенской кузницы вариант: в железной круглой (по форме обечайки сита) плите (откованной до толщины одной линии) насверлил множество отверстий. И — спустя всего лишь два дня эксперимент был повторен.

Результаты нового эксперимента поначалу не обрадовали естествоиспытателей. Даже прилагая все усилия (причем усилия Василия) сквозь плиту удалось протолкнуть лишь незначительные части мясной смеси, да и те лишь ненамного выпирали из плиты и выпадать явно не желали. Замена треснувшей деревянной обечайки на железную также помогло мало. Но, желая визуализировать помехи на пути мяса из недр стального сита наружу, юный Оливье срезал выступившие крохи мяса ножом. И обнаружил на лезвии ножа как раз ту, требуемую для изготовления «нежевательного» мяса мелкую калиброванную мясную фракцию.

Осмотрев девайс, традиционный «главный теоретик» технологических новаций староста заметил, что «выпирает» из сита лишь малая толика мяса, но значительно большая часть лишь «впирает» в толстую дырчатую плиту, и предложил срезать мясо не с внешней, а с внутренней части сита — мол, в дырки уже и без того полезжая часть сама как-нибудь провалится. На ехидный вопрос Василия, а как же вертеть ножом внутри сита, староста ответствовал «а так и верти», после чего в центральной части дырки появилась ось, на которую сзади насадили нож, а на продолжении оси, проходящей через рукоять колотушки, которой мясо прижималось к ситу, появилась съемная рукоять. В заключение хоть бывший, но солдат, причем солдат одной из самых высокотехнологичных армий, предложил (раз уж рукоять все равно надобно крутить) использовать вращение и для прижимания мяса к ситу — с использованием чего-то вроде винтового пресса.

Полученный (не сразу, а после выяснения нескольких мелких деталей вроде того, что ножей лучше ставить несколько, а винт, даже после поломки деревянного поршня и сам может эффективно перемещать мясо к месту резки, и что эффективно мясо режется лишь в малой окрестности центральной оси, да и сам прибор требует жесткой фиксации) на свет появился агрегат, способный измельчать мясо с высокой скоростью и не требующий от оператора нечеловеческих усилий. Но так как создан он был как развитие и технологическое продолжение «многолезвенного топора», то даже после выяснения ненужности предварительной мелкой рубки мяса и исключением мясорубильного инструмента из технологического цикла за данным продуктоизмельчительным устройством закрепилось «историческое» название «мясорубка», хотя как раз рубить мясо он и не умеет. Малые дети с еще незабитыми словестными штампами мозгами, а потому мыслящие логически, часто склонны называть сей агрегат «мясокруткой» — в полном соответствии с реальной функциональностью, но история полна парадоксов — и лишь кропотливые исследования позволяют восстановить причины появления той или иной «лингвистической несуразности».

Появление данного кухонного средства малой механизации позволило изготовить немало принципиально новых блюд, но об этом несколько позднее. Здесь же мы пока сосредоточим внимание лишь на тех аппаратах, которые были созданы в преддверии нового торжества по случаю массового поедания пищи (то есть свадьбы Петра Анатольевича и Анастасии Никитичны) и без которых теперь ни один человек не в состоянии представить себе современной кухни.

Таких аппаратов за короткий период между серединой мая и серединой июня было создано всего два. И один уже был только что описан. Второй же агрегат все еще предстоит обрисовать.

Создание второго агрегата было навеяно идеей создания «парадоксального» молока — то есть молока, требующего кусания. Молочный продукт, кусания требующий, был, конечно, уже создан — тот самый «сливочный сыр», который мы сейчас собственно сыром и называем. Впрочем, братский болгарский народ, в то время угнетаемый турецкими угнетателями, был не включен в российкую систему информационных коммуникаций и продолжал творог именовать сыром. А впоследствии получив наконец доступ к настоящему сыру, не счел нужным переименовывать старый продукт, новый же назвал (угадайте почему) забавным словом «кошкавал». Если не угадали, то дайте ближайшей кошке приличный кусок сыра и попробуйте угадать еще раз.

Впрочем сыр был уже известен в кругах потенциальных гостей и не воспринимался как парадокс. Затея же изобретателя невиданных кушаний была более глубокой. И основывалась на простом принципе превращения жидкости в твердое тело — на принципе замораживания.

«Занимательная физика» знаменитого популяризатора сей науки тов. Перельмана описывает простую технологию примораживания стакана к столу — если поставить стакан со снегом (пусть даже и тающим) на мокрый стол, и затем в снег добавить изрядно соли, то температура тающего снега резко снизится и стакан приморозится к столу. И хотя в те времена бродячие книготорговцы вероятнее всего не предлагали деревенским читателям ознакомиться с этим выдающимся трудом по причине его еще ненаписания (и даже нерождения автора на свет Божий), сам по себе физический процесс народонаселению был знаком. Технологии доставания снега летом еще не существовало, однако технология не менее годного для указанных целей льда из погреба-ледника была уже весьма продвинутой и отработаной. Поэтому процесс замораживания первого стакана молока трудностей не вызвал — его (стакан) творец кулинарных шедевров просто поставил в котел с крошеным и густо обсыпанным солью льдом.

Твердое молоко было изготовлено. Однако оказалось, что кусать его достаточно трудно. То есть не все кусать трудно, но — большую часть. Для постановщика эксперимента однако наиболее привлекательной оказалась незначительная часть содержимого стакана, кусанию подверженного без особых усилий и без риска утраты зубов. Небольшой слой с верхней части стакана, состоящий из замороженых сливок, оказался зубам по плечу. Посему следующий замораживаемый стакан был наполнен уже не молоком, но сливками. Сливки были взбитыми, для придания большей «мягкости» результирующему продукту.

Продукт получился уже почти годным к употреблению. Выяснилось, правда, что значительная часть сливочной пены все же успела «осесть». Вспомнив о прошлогодних экспериментах с яйцами, француз добавил в сливки сахара — и выяснил, что с сахаром даже осевшая фракция сливок вполне годна для кусания зубами. Продукт, названный изначально «мороженое молоко» (исходя из первичного сырья) получил уточняющее название «сливочное мороженое молоко». Но неожиданно было выяснено одно обстоятельство, поставившее под вопрос возможное изготовление уже одобренного дегустаторами кулинарного шедевра для предстоящего торжества. Оказалось, что запасы льда в ледниках далеко не бесконечны, и имеется риск нехватки данного расходного материала на местных складах; доставка же дополнительных количеств из мест более отдаленных в связи с жаркой погодой была мероприятием более чем сомнительным.

Прдварительное охлаждение сливок в пруду позволило сократить расход льда для замораживания, но подсчеты показали, что для обеспечения бесперебойной поставки продукта к столу при наличных запасах льда требуется более глубокое предварительное охлаждение, чем могли обеспечить смоленские родники.

Ответственным за решение этой задачи был, в отличие от первого техпроекта, назначен именно староста, как человек грамотный и возможно могущей вспомнить из прочитанных книг подходящие случаю рецепты и технологические приемы. Староста поднапрягся, но из всего прочитанного вспомнил лишь одну строку текста, описывающую принудительное охлаждение теплого объекта. Строка была из какого-то испанского романа, и говорилась в ней о «струях ночного эфира, остужающего какой-то там жар» героя повествования. Эфир староста как-то видел в городской аптеке, правда какой — ночной или дневной — полной ясности не имел. Аптекарь, допрошеный примчавшимся в Смоленск старостой, уточнить класс эфира не смог, но подтвердил, что будучи пролитым на руку, сильно ее охлаждает — причем более сильно при усиленном дутье на смоченное эфиром место. Староста немедля скупил весь запас эфира в аптеке, но так как запас был весьма невелик, озаботил аптекаря скорейшей доставкой дополнительных объемов в поместье Бабынина, за вполне достойную плату.