Читать онлайн «Olivier». Страница 32

Дворянство российское в то время делилось, как известно, на несколько не то чтобы враждующих, но, скажем, идейно противоборствующих групп в соответствии со своими политическими пристрастиями. Франкофилы (к коим относился и хозяин поместья) любили все французское (что не мешало им, впрочем, достойно воевать с французскими войсками). Англофилы же к французскому всему относились с неприязнью, германофилы ни в грош ни ставили предметы обожания первых и вторых. Однако в нормальной мирной жизни идеологическая направленность мало влияла на быт и привычки представителей различных течений. И лишь в одном — в выборе «любимых» напитков идеология сказывалась на быте. Конечно, это было в значительной части позерством, поскольку уксус, к которому по вкусу приближались все тогдашние вина, был одинаков и в Германии, и во Франции, и даже в далекой Индии. Тем не менее дворяне считали необходимым именно таким образом демонстрировать свое разнофильство, и посему Анатолий Николаевич — большой коллекционер пьянящих напитков со всего мира — считал целесообразным отмечать на висящей в кабинете карте места рождения той или иной бутылки. А имея в виду наличие среди гостей сторонников различных «партий», счел целесообразным особо отметить в списке подаваемых вин их географический источник. Передав соответствующее распоряжение старосте, Бабынин-старший далее перенес свое внимание на прибывающих гостей, староста же, подыскав еще одного грамотного паренька, велел последнему переписать список бутылок в соответствии с указаниями, находящимися на стене в кабинете барина. Послушный парубок честно перерисовал контур Европы и разместил названия вин примерно на территориях стран происхождения. И поэтому список вин на предприятиях общественного питания или же на званных кормежках именуется именно как «винная карта», а не каким-то иным словом.

Ближе к полудню гость пошел косяком, и всему личному составу бабынинского населенного пункта была объявлена предстартовая готовность. Загудел огонь в трубах, чугунная плита раскалилась чуть ли не до бела, замелькали сечки салаторубов, чугуны суподелов и рыбоваров уютно устроились в гнездах кухонного монстра — в общем, работа закипела. Впрочем, закипело-то как раз варево в указанных чугунах, но, поскольку для нарождающегося на глазах кулинарного сословия данное варево представляло собой содержимое их работы, промеж себя пейзане процесс кипения бульонов и супов именовали именно так — «закипела работа». А вот праздношатающиеся вокруг горничные и денщики высокородных гостей поняли под данным, сугубо профессиональным термином, процесс активного применения трудовых навыков для достижения желаемой цели, и распространили в дальнейшем его на прочие, не связанные с кипящими горшками, области человеческой деятельности. Впрочем, мы опять отвлеклись от основной темы повествования. Вернемся к столу.

Выделенные для обслуживания стола молодые деревенские парни надевали (на основе вчерашнего прецедента) отстиранные и отглаженные камзолы бывшего ливрского полка, а одноименные девки наряжались в сарафаны и надевали праздничные кокошники. Потомки тех мундиров так по названию сгинувшего полка и называют до сих пор ливреями, а потомки же кокошников и по сию пору составляют форменный головной убор функциональных потомков тех девок — официанток без такого знака принадлежности к профсоюзу еще недавно можно было встретить лишь в дешевых забегаловках… однако, не о том речь.

Несмотря на то, что по высочайшему повелению начало обеда предполагалось в два часа пополудни, гости начали высказывать все возрастающее желание немного подкрепиться значительно раньше — чему способствовало не столько состоявшееся путешествие на свежем воздухе, сколько разносящиеся с кухни разнообразные и весьма привлекательные ароматы. Короче говоря, уже без нескольких минут час как гости, так и хозяева поместья единодушно разместились вокруг стола. В силу неготовности изрядного числа из планируемых к застолью блюд Франсуа распорядился подать к столу для начала напитки безалкогольные для занятия рук и ртов гостей нейтральным действием и выдать гостям свежеизготовленные «меню» и «винные карты» для занятия уже умов гостей проблемой выбора. А поскольку юный француз понимал, что до изобретения телевизора или даже граммофона, способного отвлечь ожидающих пайку лиц от действенной (в условиях норм крепостного права) критики пищеготовцев, еще далеко, то для занимания гостей чем-то осмысленным немедленно по мере завершения производства на стол стали выставляться мелкопорционные салаты и ранее заготовленные «холодные закуски». Для удовлетворения «мясных запросов» выраженных частью приступивших к поеданию салатов господ Франсуа-Рожер Гастон то ли в припадке бессильной ярости, то ли в результате гениального озарения изобрел уже в ходе обеда несколько новых «традиционных блюд русской кухни». Прежде всего он распорядился нарезать тонюсенькими ломтями несколько свареных заранее говяжих и свиных языков, а ломти эти красиво, но тонким слоем разложить по нескольким тарелкам так, чтобы вилкой можно было ухватить не более чем один-два ломтика. Тем же манером он распорядился распластать и подать к столу привезенную в качестве презента одним из гостей соленую семгу. А увидев успех новых блюд среди гостей, аналогичным образом подготовил и подал к столу холодную вареную свинину и остатки холодной же осетрины, запеченной вчера над мангалом но недоеденной вчерашними едоками.

Вторым «мгновенным» изобретением хитроумного французика было принципиально новое кушанье. Обычно внутренние органы животных и птиц, именуемых для общности «потрохами», относили к категории «субпродуктов» — то есть продуктов, скажем, не высшей категории, и высшим сословиям их в пищу не готовили. Но врожденная экономность русского крестьянина не позволяла им выкидывать даже потроха, и работники бабынинской кухни готовили их отдельно для собственного употребления. Так на кухне оказался чугунок с вареной куриной печенкой — не самый маленький по размерам, поскольку кур было направлено на пищевые цели несколько десятков. Француз знал, что куриная печень в вареном виде вкус имеет несколько резкованый, да и крошится довольно легко, что делает ее неудобной (если не сказать неприличной) к подаче к барскому столу. Но, подумал юный шеф, если смягчить небольшую резковатоть вкуса маслом сливочным, тщательно перемешав уже перемятый в труху субпродукт, то получившееся блюдо баре должны вкупе с многими другими заглотить без особых претензий. Здоровые мужики почти мгновенно воплотили задуманное в жизнь и Оливье, красивости ради уложив смесь в начищенные ранее пашотницы и иные мелкие миски и украсив каждую миску масляным же «цветочком», отправил продукт в широкие народные массы. Новый, интуитивно изобретенный продукт произвел фурор за столом, и впоследствии первооткрыватель нового кушанья, названного групповым именем «паштет» (а как еще назвать незнакомое блюдо, поданное именно в пашотнице? — хотя каждому ясно, что пашотница — это всего лишь подставка для яиц), был вынужден провести серьезные исследования в части применимости различных печенок и иных субпродуктов для увеличения объемов подаваемых к столу «паштетов» — но дальнейшие исследования были произведены гораздо позже, сейчас же подача паштета позволила завершить ранее запланированную готовку первых блюд и, как стало здоровой традицией позднее, примерно через час после начала пиршества гостям было объявлено, что наступило время подачи горячих блюд.

Если первый час гости, впервые столкнувшиеся с изобилием и невиданным разнообразием продуктов, активно переговаривались, спрашивая друг друга «что это там такое красненькое в зеленой миске» и обращаясь к соседям по столу с просьбами «передайте мне кусочек той белой рыбки», то следующие полчаса прошли в относительном молчании. Гости постепенно стали проникаться пониманием того, что все произошедшее есть не более чем прелюдия и в размышлениях как об уже съеденом, так и о предстоящем к поеданию исходя из содержимого лежащих на столе меню старались оценить свои силы и прикидывали допустимые объемы и веса заказываемых порций. Наличие среди гостей определенного числа бывших и настоящих офицеров плюс все еще не закончившаяся, хоть и за пределами России, война подвигла мужскую половину едоков на временное прерывание трапезы с целью «покурить и оправится» за разговорами о текущей международной обстановке. Накрапывающий на улице осенний дождик вынудил мужчин остаться под крышей, однако привычка курить непосредственно за столом еще не приобрела популярности — и для курения и бесед курящая часть мужчин переместилась в отдельную комнатку с изображением писающего мальчика на двери. Собственно с тех самых пор и пошла русская мужская традиция совмещения сортира с курительной комнатой. Женщины же, избавившись на время от тесного соседства с мужьями, отцами и чадами мужского пола, получили возможность обсудить за столом уже сугубо свои, женские проблемы, перемывая косточки как временно покинувшим их мужчинам, так и отсутствующим за столом другим женщинам.