Читать онлайн «Древняя Москва. XII-XV вв.». Страница 15

Более ранние и тем самым более достоверные источники говорят нам еще об одной детали, связанной с Куликовской битвой. Победа обогатила многих воинов. Они погнали с собой на Русь большие стада коней, верблюдов, волов, захватили вражеские доспехи, одежду и имущество. Зато жены и дети погибших воинов горько плакали: «Уже бо солнце наше закатилося, а зори наши помрачишася; уже бо нам своих государей не видати».

Куликовская битва высоко вознесла славу Москвы, но Золотая Орда была еще сильна и отомстила русской столице Тохтамышевым разорением.

После гибели Мамая, убитого в одном из крымских городов, власть над Золотой Ордой перешла к хану Тохтамышу, задумавшему отомстить за поражение татар на Куликовом поле. Тохтамыш подошел к Москве неожиданно со стороны Рязани, взял и сжег Серпухов, после чего двинулся к Москве. Приближение Тохтамыша стало известно Дмитрию Донскому, но отсутствие единства среди князей и недостаток в Москве воинской силы заставили его отказаться от битвы с татарами и покинуть Москву. Великий князь отправился в Кострому, надеясь подтянуть к ней достаточно силы, чтобы выступить с войском против татар. Вести об отъезде великого князя вызвали в Москве смятение и бегство великокняжеской семьи, высшего духовенства и бояр, «…и бысть мятеж велик в граде Москве». Эгоистическое поведение феодальной верхушки привело в негодование ремесленников и купцов, тесно связанных со своим городом. Чернь взяла власть в свои руки и готовилась к защите города. В Кремле скопилось множество народа: «…елико осталося гражан и елико бежан с волостей збежалося, и елико от инех збежалося».

23 августа 1382 г. татары подошли к Москве. К тому времени горожане выжгли посад и очистили пространство возле кремлевских стен от изгородей и деревьев. Татары обосновались станом на расстоянии двух или трех полетов стрелы. Горожане были уверены в неприступности Москвы и смеялись над татарами со стен, а те угрожающе махали саблями.

Каменный Московский Кремль на первых порах оправдывал свою славу неприступного. Татары обстреливали город из луков и с необыкновенной меткостью поражали стрелами москвичей. Однако москвичи не только отвечали стрелами и камнями, но впервые применили огнестрельное оружие («тюфяки и пушки»). Один из горожан, «суконник» Адам, стоявший на Фроловских воротах, застрелил из самострела сына ордынского князя из числа приближенных Тохтамыша.

Город держался уже три дня и наверняка отбился бы от татарских полчищ, если бы Тохтамыш не прибег к обману. Нижегородские князья, пришедшие с татарами, клялись москвичам, что Тохтамыш не намеревается причинить им зло и требует только, чтобы его почетно встретили с дарами. Татары уговорили открыть ворота и встретить Тохтамыша крестным ходом. Когда торжественная процессия вышла из Кремля, татары убили перед городскими воротами литовского князя Остея, возглавлявшего оборону, и начали убивать беззащитных москвичей. Через открытые ворота и по приставленным к стенам лестницам враги ворвались в Кремль.

Страшная бойня завершила взятие города, происшедшее 26 августа «в 8 час дни», т. е., по тогдашнему счету времени, в середине дня. «И можно было тогда видеть в городе, – повествует современник,- печаль и рыдание, и вопль многих, и слезы, и крик неутешный, и многое стенание, и печаль горькая, и скорбь неутешимая, беда нестерпимая, нужда ужасная, горесть смертная, страх и ужас, и трепет, и дражание, и срам, и насмешка над христианами от татар. И был отсюда огонь, а отсюда меч; одни бежали от огня и умирали от меча, другие бежали от меча и погибали от огня; была для них четверообразная гибель: первая – от меча, вторая – от огня, третья – от воды, четвертая – быть отведенным в плен». К счастью, это было первое и последнее разорение Кремля от врагов на долгое время. Новое свое разорение он увидел только через два с лишним века.

Страшен был вид Москвы после разгрома ее Тохтамышем. Одних трупов было погребено 10 тысяч.

Во время раскопок в Кремле на краю холма нашли груды костей и черепов, перемешанные с землей в полном беспорядке. В некоторых местах количество черепов явно не соответствовало остальным костям скелетов. Очевидно, что в свое время такие места служили погребальными ямами, в которых в беспорядке были схоронены части разрубленных трупов. По-видимому, это те ямы, где погребались останки несчастных жертв, погибших при взятии Москвы татарами в 1382 г. Тохтамышево разорение надолго сделалось памятной датой для Москвы, и о нем вспоминали в течение, по крайней мере, двух столетий. Через семь лет после нашествия Тохтамыша умер Дмитрий Иванович (1389).

Новый московский князь вступил на престол еще юношей, но уже совершеннолетним, ему было 18 лет. К тому же Василий Дмитриевич успел пройти короткую, но полную опасностей жизненную школу. В двенадцатилетнем возрасте Василий ездил в Орду тягаться о великом княжении с Михаилом Александровичем Тверским, совершив путешествие из Владимира водою по Клязьме и Волге. Это был 1383 год, когда черные пепелища Москвы еще живо напоминали о татарском нашествии, а Орда, казалось, возродила свое прежнее господство. В ставке Тохтамыша сошлись в этот год великий князь тверской, сыновья великих князей, московского и суздальского. Василий Дмитриевич пробыл в Орде три года, конечно, не по собственной воле, а по желанию хана, глядевшего на него как на заложника. Не выдержав долгого пребывания в Орде, молодой князь попытался бежать на родину в 1386 г., но был пойман и возвращен к Тохтамышу: «…приат за то от царя истомление велие». Неудача не сломила мужества Василия, нашедшего со своими доброхотами новый путь для бегства из опостылевшей Орды. В том же 1386 г. он бежал снова в Подольскую землю, к молдавскому воеводе Петру.

Замысел Василия Дмитриевича на этот раз увенчался успехом. Из Подольской земли он пробрался в Немецкую землю (Пруссию). Здесь он виделся с литовским великим князем Витовтом и обещал жениться на его дочери Софье. На следующий год Дмитрий Донской отправил в Полоцк старейших бояр для встречи своего предприимчивого сына.

Молодость, полная опасностей и дальних странствий, не прошла бесследно для Василия Дмитриевича. Он застал Орду в дни ее последнего подъема, когда Тохтамыш пытался возродить былую славу татар и вступил в конфликт даже с грозным Тимуром. Был Василий Дмитриевич и в землях Тевтонского ордена. Своим тестем он имел такого замечательного человека, как Витовт, поднявший могущество Литовского великого княжества на невиданную высоту. Золотая Орда, Молдавское господарство, Тевтонский орден, Литовское великое княжество – таковы этапы долгих скитаний молодого московского князя, посетившего большее количество стран, чем любой из его ближайших предков и потомков.

Василий Дмитриевич отказался от агрессивной политики отца и поддерживал дружбу с Витовтом и мирные отношения с ханами. Дружба с Витовтом дорого обошлась русскому народу, от которого более чем на 100 лет был оторван Смоленск, присоединенный к Литовскому великому княжеству, а покорность перед Ордой не спасла от нашествия Едигея, не менее опустошительного, чем набег Тохтамыша. Нерешительность, излишняя осторожность, почти робость характерны и для внутренней политики Василия Дмитриевича, при котором его младшие братья чувствовали себя хозяевами в своих уделах.

15 августа 1389 г. новый князь торжественно сел на великое княжение в Успенском соборе во Владимире, посаженный ханским послом Шихматом. Это обозначало уступку старым обычаям получать великокняжеский стол из рук золотоордынских ханов. В следующем году Москва пышно встречала митрополита Киприана и шумно праздновала свадьбу Василия Дмитриевича с Софьей Витовтовной. Московские послы приехали за Софьей в Мариенбург в Пруссии, где в то время находился Витовт. Из Гданьска княгиню с послами везли на кораблях, по-видимому, до Риги, а оттуда через Псков и Новгород в Москву, где встречал митрополит Киприан, «…и было чести и веселья до сыти».

По сравнению с величественными событиями княжения Дмитрия Донского время его ближайшего преемника представляется нам серым и незаметным. Тем не менее княжение Василия Дмитриевича отмечено дальнейшим расширением Московского княжества, присоединением к нему Нижегородского княжества и других земель. В самой Москве заметен быстрый рост населения, о чем мы можем с полной достоверностью судить по известиям о количестве дворов, сгоревших в пожары. Город настолько расширился, что была сделана попытка вырыть новый ров, который должен был окружить московский посад от Кучкова поля у Неглинной до Москвы-реки. Однако ров остался незаконченным, что вызвало сетования современников на лишние убытки от сноса дворов.