Читать онлайн «Бремя империи». Страница 43

Уточненные ориентировки на М. Атту будут высланы дополнительно, спецсообщением.

Автомобиль тайного советника Кахи Цакая, товарища министра внутренних дел – не «Руссо-Балт», а неприметный старенький, но бронированный «Даймлер-Бенц», которому было уже лет пятнадцать от роду, никогда не останавливался у парадного подъезда министерства. Автомобиль товарища министра всегда сворачивал во двор, проезжал пару проходных питерских дворов и останавливался у забора заднего двора министерства. Только очень наблюдательный человек мог разглядеть, что в этом месте в заборе есть замаскированные ворота. Открывались они автоматически, по сигналу из излучателя, установленного на машине. Попадая во двор, автомобиль проезжал несколько метров – и перед ним открывалась еще одна дверь, ведущая на небольшую подземную стоянку министерства. Стоянка эта была рассчитана всего на десять машин – только профессиональный строитель мог понять, насколько тяжело было выкопать подземную стоянку в болотистой петербургской почве. Но это было сделано – и там останавливались машины только руководителей оперативных департаментов и машина товарища министра. Даже министр внутренних дел, человек, назначенный на свою должность высочайшим указом, подъезжал к парадному входу – в принципе он был только ширмой, декорацией – а реально делами в министерстве уже второй десяток лет управлял несменяемый товарищ министра…

Шесть лет назад на Цакая было совершено покушение. Анархисты, а может, и не анархисты, сейчас уже не разберешь – в общем, несколько человек открыли шквальный огонь по товарищу министра и его охране, поднимавшимся по лестнице к парадному входу в министерство. Лестница была невысокой, всего двенадцать ступеней, охрана открыла ответный огонь, через несколько секунд на покушавшихся обрушился автоматный огонь из окон первого этажа – в дело вступили жандармы, охранявшие здание. А Цакая, пока мимо летели пули, беззвучно на фоне грохота десятка стволов осыпались одно за другим окна – он, невысокий, полноватый, в дурацких очках, спокойно стоял и смотрел на автомобили нападавших, с каждой секундой покрывающиеся все новыми пулевыми пробоинами. Рядом с ним, заливая кровью ступени лестницы, упал убитый охранник – а он стоял и смотрел. Потом сначала один, а потом и второй автомобили нападавших взорвались – а он стоял и смотрел, не обращая внимания на расплывающееся бурое пятно на его старомодной белой сорочке. Потом приехала «Скорая помощь», товарища министра отвели в машину и начали оказывать первую помощь. У Цакая были два ранения, оба сквозные и неопасные для жизни. Он молча позволил себя перевязать, там же, в машине, под местным наркозом ему наложили несколько швов – он наотрез отказался ехать в больницу. Когда же врач наложил последний бинт, Цакая просто встал и пошел на свое рабочее место. И только тогда, когда ему доложили результаты боя – все нападавшие погибли, в охране погибли двое, а все остальные были ранены, – только тогда он…

Улыбнулся.

Но с тех пор ни сам Цакая, ни руководители оперативных департаментов не пользовались парадным входом в министерство – он считался небезопасным…

Выйдя из машины, Цакая поднялся на лифте на третий этаж, на этаж, где располагались все кабинеты руководителей министерства. Он прошел к двери своего кабинета, обитого черной кожей, кивая в ответ на приветствия – и ни один человек в мире, наверное, не смог бы правильно угадать, какие мысли сейчас бродят в его голове. Адъютант товарища министра, статский советник Кахабер Гозишвили, который знал товарища министра уже несколько десятков лет, увидев входящего, вопросительно посмотрел на него…

– Общий сбор. Только мои… – проронил товарищ министра, скрываясь за двойной, с тамбуром, дверью своего кабинета.

Все было понятно, товарищ министра и его адъютант вообще столько времени проработали вместе, что уже понимали друг друга с полуслова. «Только мои» – это значило, что приглашаются те люди, которых Цакая лично пестовал, учил и расставлял на ключевые места в департаментах. Где-то они были руководителями департаментов, где-то заместителями, а кое-кто – и просто ведущими специалистами. Но все они без исключения были профессионалами высочайшего класса – иных товарищ министра просто не терпел…

Собрались быстро – все приглашенные сидели в этом здании. Даже коллежский асессор Михаил Круглов, которому не было еще и тридцати лет и который был одним из лучших специалистов по информационным технологиям в стране, сидел здесь, в этом здании, хотя информационный центр МВД находился на окраине города, недалеко от Царского Села, и маскировался под воинскую часть. Сам же Круглов постоянно находился в здании министерства и помимо своей работы выполнял еще и задания несменяемого товарища министра. Благодаря этому он в двадцать восемь лет имел чин восьмого класса и свободу, которой в министерстве не мог похвастаться почти никто….

Первым пришел руководитель департамента по борьбе с терроризмом, статский советник Ковалев, он сидел буквально через кабинет от дверей Цакая, и на то, чтобы преодолеть это расстояние, ему потребовалось меньше минуты. Никаких материалов он собирать не стал – потому что хорошо знал своего шефа и знал, что никакого «отчета по итогам проделанной работы» никто давать не будет. Для этого существовали утренние плановые оперативки – дневная, недельная, месячная. На этот пост Ковалева удалось продвинуть меньше полугода назад, до этого он без малого семь лет сидел в заместителях, ожидая, пока осторожного и мудрого старика Гербера отправят на заслуженный отдых. Своего начальника он недолюбливал, полагая, что именно его чисто немецкая осторожность, педантичность и скрупулезность, тщательное следование «букве закона» в департаменте по борьбе с терроризмом ни к чему хорошему не приведут. Для террористов законов не существует, и того, кто в борьбе с терроризмом будет тратить время на чтение законов, террористы всегда будут опережать на несколько шагов. Он ждал – долго, терпеливо, не ввязываясь ни в какие безнадежные предприятия, стараясь до времени ни в чем не замазаться, точно следуя в этом совету Цакая – и вот дождался. Когда Гербер не прошел-таки очередную медицинскую комиссию и всем стало понятно, что ветерану пора на заслуженный отдых, – лучшей кандидатуры, чем Павел Порфирьевич Ковалев, на освободившееся место и придумать было сложно.

Вторым появился Карадзе – единственный грузин в окружении Цакая, если не считать его верной тени Гозишвили. В отличие от Ковалева, Карадзе еще не удалось продвинуть наверх так высоко, как этого хотел Цакая, и пока он занимал должность товарища начальника департамента контрразведки. Глинчук был еще относительно молод, сидел на своем месте крепко и неплохо дружил с нынешним министром внутренних дел – совместно охотились, совместно ловили рыбу, совместно устраивали посиделки за «рюмкой чая». Насчет «рюмки чая» у Глинчука была некая слабость, но дружба с министром делала реализацию материалов по этой слабости невозможной. Да и Глинчука тоже устраивало, что большую часть дел он просто спихнул на своего заместителя. Поэтому Гиви Несторович Карадзе пока что до своей вершины власти не добрался…

Третьим пришел – скорее не пришел, а прибежал сам Круглов – возмутительно молодой, жизнерадостный, одетый не в костюм и не в мундир, а в рубашку и джинсы, да еще производства САСШ. Цакая раз и навсегда запретил разговоры о внешности и поведении Круглова – потому что голова у него была светлая, а вот манеру общения и внешность было не переделать. Поэтому все те, кто уже успел собраться в кабинете, просто сделали вид, что в упор не видят Круглова…

Последним явился Гирман. Моисей Аронович Гирман, он был самым старым из присутствующих, на год старше самого Цакая. Уже двадцать с лишним лет он занимал должность начальника следственного департамента МВД, и замены старому и мудрому еврею просто не находилось. Да что там не находилось – никто даже представить себе не мог следствие без Гирмана, это было немыслимо – следствие и без бессменного Гирмана. Сам же Гирман с самого начала стал человеком Цакая – не из-за угроз, лести или подкупа. Просто он искренне считал, что министры сменяют один другого, а несменяемый товарищ министра пусть и не первое лицо в министерстве, пусть второе – но власти у него больше. Тайной власти. И то, что делает Цакая, – неважно, насколько это соответствовало закону – тайный советник Цакая делает для России и во благо России. У Гирмана, кстати, у единственного среди всех присутствующих был чин третьего класса, такой же, как у Цакая…

Когда вошедшие расселись около стола, Цакая снял очки, положил их на стол, без предисловий начал: