Читать онлайн ««Умрем же под Москвой!» Свастика над Кремлем». Страница 75

Каждый из поврежденных авианосцев между тем уже успел получить по нескольку снарядов, а один снаряд поразил линкор «Кирисима» и уничтожил центральный пост управления огнем. Конечно, башни «Кирисимы» тут же перешли на индивидуальную наводку. Но это замедляло стрельбу, к тому же целиться приходилось по быстро передвигающимся вспышкам на горизонте, и понятно, что ни о какой корректировке выстрелов не могло быть и речи.

Между тем «Техас», изменив курс и счастливо избежав атаки японских эсминцев, вновь открыл огонь, ориентируясь одновременно и на показания радара, и на хорошо заметные силуэты горящих японских кораблей. Попадания теперь следовали одно за другим. Торпед на эсминцах фактически также уже не осталось, и адмирал Ямамото приказал больше не стрелять, а всем наличным судам эскадры принять участие в спасении экипажей горящих авианосцев, которые теперь было явно уже не спасти. «Сёкаку» горел от носа до кормы, к тому же один американский снаряд попал в его корпус на уровне ватерлинии и проделал отверстие, заделать которое было нельзя. «Акаги» получил сразу три пробоины и медленно погружался, заваливаясь на левый борт. «Дзуйкаку» и «Сорю» также поразили несколько снарядов каждый, и они были разрушены до такой степени, что какая бы то ни было их буксировка через океан исключалась. Именно по ним были выпущены последние уцелевшие торпеды, после чего Ямамото отдал приказ отходить. «Техас» из опасения подвергнуться атаке эсминцев их не преследовал, ограничившись лишь несколькими напутственными залпами, в очередной раз накрывшими линкор «Кирисима». На нем была повреждена палуба на корме, разбиты кормовой мостик и орудийная башня. «Уж лучше бы они убили меня! – заявил адмирал Ямамото стоявшему рядом с ним Нагумо. – Боюсь, что для того, чтобы сделать себе сэп-пуку, я все-таки слишком уж современен!»

Порыв ветра, рожденный взмахом меча потомка самураев, развеял утренний тихоокеанский бриз…

Начало немецкого наступления на Восточном фронте и его впечатляющие результаты на Западе вызвали шок. Уже в конце мая 1942 года посол СССР в Англии Майский обратился к Черчиллю с предложением союзникам предпринять летом или осенью 1942 года какую-нибудь операцию на Западе с целью оттянуть хотя бы 40 германских дивизий и связать их боями в Западной Европе.

Следующим шагом стал визит наркома иностранных дел Молотова в Англию и США, где он сумел добиться заключения договоров о долгосрочном политическом союзе. По результатам поездки было опубликовано советско-английское коммюнике, содержавшее, в частности, следующую фразу: «Во время переговоров была достигнута полная договоренность в отношении неотложных задач создания второго фронта в Европе в 1942 году». Но одновременно Молотову была вручена памятная записка, где англичане фактически отказывались от только что взятых обязательств. Таким образом, коммюнике отводилась роль дезинформации, причем ее жертвами должны были стать и противник, и сам английский народ, значительная часть которого поддерживала девиз «Second front – now!» («Второй фронт – сейчас!»).

На первый взгляд для пессимизма поводов не было. 25–30 недоукомплектованным немецким дивизиям во Франции, Бельгии и Голландии противостояло 27 пехотных, 6 бронетанковых дивизий, 16 пехотных и 9 танковых бригад англичан по ту сторону Ла-Манша. Еще большим было превосходство в авиации и абсолютным – в военно-морских силах. Но в том-то и заключался главный парадокс англо-немецкого противостояния 1940–1942 гг.: сначала одна, а затем другая сторона могла господствовать в воздухе (а следовательно, и на море) и иметь значительное превосходство на суше при совершенной невозможности осуществить вторжение на территорию друг друга. По мнению имперского Генштаба, имеющихся в наличии британских дивизий было совершенно недостаточно для сколько-нибудь успешных действий на территории Франции, Бельгии или Голландии. Не было даже уверенности в том, что немцы снимут с советско-германского фронта хотя бы одну дивизию. Опыт борьбы с Роммелем показал, что тот, имея в общем-то мизерные силы, успешно противостоял наступлению англичан, а при всяком удобном случае атаковал сам. Что, если то же самое случится и в Западной Европе? Разгром Восьмой армии 24 мая в сражении у Эль-Аламейна оказался в высшей степени поучительным для британского командования, а уж окончательная потеря Египта сделала его прямо-таки маниакально осторожным. К тому же не было никаких особых оснований доверять русским в том, что они смогут остановить немецкие войска в районе «Волжской дуги», о чем Сталин несколько раз писал Черчиллю, убеждая его как можно скорее оказать помощь Советскому Союзу посредством открытия второго фронта в Европе. Во время очередного визита в Куйбышев британских посланников Криппса и Уэйвелла 17 июня 1942 года их очень вежливо встретили, до отвала накормили черной икрой и от души напоили русской водкой, но никакой существенной информации так и не предоставили.

Когда Криппс встретился со Сталиным, тот показался ему «не слишком взволнованным новым продвижением немцев», но никаких конкретных сведений относительно сил Красной Армии не дал. Он выразил озабоченность неудачей США на Тихом океане и очень убедительно говорил о том, что это может подтолкнуть Японию к нападению на СССР. В то же время Сталин вновь начал вести речь о втором фронте в Европе и требовать его открытия уже осенью 1942 года.

Уэйвелл, разговаривавший с новым начальником Генерального штаба А.М. Василевским, только и смог выяснить, что «делается все необходимое с целью не допустить немцев на Кавказ». Предложение предоставить британскую воздушную поддержку для защиты Баку было воспринято с интересом, но и не более того. В целом их визит не удался, и когда Черчилль по возвращении назад прямо спросил их о том, «а не выйдет ли Советский Союз из войны в случае дальнейших германских ударов?», они только пожали плечами.

Впрочем, у Черчилля уже был план на этот случай, имевший кодовое название «Следжхаммер». Однако при всех прочих вариантах развития событий претворению в жизнь подлежал другой план – «Раундап», предусматривавший десант через Ла-Манш не раньше 1 апреля 1943 года!

Однако кроме Генштаба и военных существовало и так называемое «общественное мнение», с которым премьер-министр тоже не мог не считаться. Дело в том, что вот уже год, как на Англию прекратились массированные налеты германской авиации и война велась «где-то там», и это заставляло Черчилля постоянно изыскивать причины своего отказа от активных действий в Европе. На обвинения в пассивности Черчилль в таких случаях всегда отвечал, что в данном случае боевые действия, причем весьма активно, проводятся посредством высадки небольших контингентов войск специального назначения (коммандос) для решения конкретных задач на берегу, после чего десантники производили обратную посадку на корабли (эмбаркацию) и эвакуировались в исходную базу. В 1941 г. англичане дважды (в марте и декабре) высадили десанты на Лафотенских островах, в феврале 1942 г. захватили и вывезли оборудование РЛС близ Брюневаля (район Гавра), а в марте взорвали ворота сухого дока в Сен-Назере – самого крупного дока на оккупированном немцами атлантическом побережье. Несмотря на скромные с военной точки зрения результаты, эти рейды являлись составной частью его стратегии непрямых действий, направленной, скорее, на моральное, чем на физическое изматывание врага, в то время как сама победа должна была наступить в результате морской блокады, налетов авиации, а главное, действий других союзников, менее болезненно переносивших масштабное уничтожение национальных человеческих ресурсов.

Именно поэтому Черчилль сразу же отверг план операции «Эмперор», предложенный начальником Имперского Генштаба генералом Аланом Бруком. Его целью являлась высадка 2–4 дивизий в районе Булони на срок от одной до четырех недель. Целью операции должно было бы являться отвлечение германской авиации с Восточного фронта. Можно предположить, что цель была бы достигнута, однако дальнейшая судьба высаженных войск в лучшем случае повторила бы дюнкеркский вариант, в худшем – предвосхитила севастопольский советского образца. Неудивительно, что премьер-министр решительно отклонил этот план, но в то же время посчитал возможным согласиться с тем, что какая-то крупная операция все-таки должна состояться.