Читать онлайн «Иные боги и другие истории (сборник)». Страница 49

К середине апреля болезненно обостренный слух Джилмена подвергся новому испытанию: до его комнаты стали доноситься тонкие заунывные причитания суеверного заклинателя духов по имени Джо Мазуревич – он снимал квартиру в первом этаже. Мазуревич имел обыкновение рассказывать длинные, бессвязные истории о призраке старухи Кеции и маленьком косматом зверьке с необычайно острыми клыками, вечно что-то вынюхивавшем. По его словам, эта парочка настолько навязчиво преследовала его своими явлениями, что пришлось воспользоваться серебряным распятием (специально выданным для этой цели отцом Иваницким из церкви Святого Станислава), чтобы избавиться от нее. Джо молился так усердно, потому что приближалась ночь Великого шабаша. Как известно, в ночь накануне первого мая, именуемую Вальпургиевой, самые страшные силы зла покидают ад и переносятся на землю, а все подданные сатаны собираются вместе для свершения самых отвратительных обрядов и богопротивных таинств. Для Аркхема это всегда было самое тяжелое время в году, хотя благородная публика с Мискатоникского авеню, Хай-стрит или улицы Селтонстол и предпочитает изображать полное неведение на сей счет. Страшные дела творятся тогда в городе; бывает, даже пропадают дети. Джо хорошо разбирался в таких вещах: еще на родине бабка рассказывала ему разные жуткие истории, которые слышала, в свою очередь, от своей бабки. Мудрые люди советуют на это время вооружиться четками и побольше молиться. Вот уже три месяца как старуха Кеция и Бурый Дженкин не попадались на глаза ни самому Мазуревичу, ни его земляку и соседу Павлу Чонскому – вообще никому в городе. Это не предвещало ничего хорошего. Раз они держались в тени, значит, что-то задумали.

16 апреля Джилмен побывал наконец у врача и был очень удивлен, узнав, что температура у него вовсе не такая высокая, как он того боялся. Доктор внимательно расспросил его о симптомах и порекомендовал обратиться к специалисту по нервным болезням. Джилмен даже обрадовался, что не попал на прием к прежнему университетскому врачу, человеку еще более дотошному. Старик Уолдрон, недавно оставивший практику, уже как-то раз настоял на том, чтобы Джилмен сделал длительный перерыв в своих занятиях. То же самое он сделал бы и сейчас – но разве можно было остановиться именно в тот момент, когда вычисления сулили столь блестящие результаты! Несомненно, он уже нащупывал границу четвертого измерения, и кто знает, насколько далеко он мог продвинуться в своих поисках?

Но даже при мысли о возможном успехе Джилмена не оставляло недоумение по поводу того, откуда, собственно, он черпает такую уверенность. Неужели это пугающее чувство неизбежности исходит всего лишь от строчек математических формул, которыми день за днем заполнял он бесчисленные листки бумаги? Воображаемые шаги над головой, мягкие и крадущиеся, не давали ему покоя. Появилось какое-то новое и все усиливающееся ощущение: Джилмену казалось, будто что-то или кто-то склоняет его к чему-то ужасному, чего он ни при каких условиях не должен делать. А лунатизм? Куда он отправлялся по ночам во сне? И что это был за звук, вернее, слабый отголосок какого-то звука, то и дело прорывавшийся сквозь невообразимое смешение уже привычных шумов даже в дневное время, когда он бодрствовал? Едва различимый, этот звук подчинялся какой-то странной ритмической закономерности, не похожей ни на что земное, кроме, может быть, ритмов самых сокровенных гимнов шабаша, названий которых не смеет произносить смертный. Иногда Джилмен со страхом думал, что есть в этом ритме и нечто от того скрежета и рева, что заполнял мрачные пропасти его сновидений.

Сны между тем становились все ужаснее. В первой, менее глубокой их части злобная старуха представала уже дьявольски отчетливо, и Джилмен убедился, что именно она так напугала его во время давнишней прогулки по старым городским кварталам. В этом невозможно было усомниться – достаточно было взглянуть на ее согбенную спину, длинный нос и морщинистое лицо; узнаваемо было и бесформенное коричневое платье. Лицо старухи носило выражение самой гнусной злобы и омерзительного возбуждения; по утрам Джилмен вспоминал ее каркающий голос, настойчивый и угрожающий. Он должен был предстать перед Черным Человеком и вместе с ним отправиться к трону Азатота, что находится в самом сердце хаоса, – вот чего требовала старуха. Там своею собственной кровью распишется он в книге Азатота, раз уж удалось ему самостоятельно дойти до сокровенных тайн. Джилмен почти готов был подчиниться и отправиться вместе с ведьмой, Бурым Дженкином и тем, третьим, к трону хаоса, туда, где бездумно играют тонкие флейты. Его останавливало только упоминание об Азатоте – из книги «Некрономикон» он знал, что этим именем обозначают исконное зло, слишком ужасное, чтобы его можно было описать.

Старуха всегда появлялась будто из пустоты, вблизи того угла, где наклонный потолок встречался с наклонной стеной. Кажется, она материализовывалась ближе к потолку, чем к полу. При этом в каждом новом сне она понемногу приближалась к Джилмену, и он видел ее все отчетливее. Бурый Дженкин тоже приближался к юноше в течение этого непродолжительного сна; в облаке неестественного фиолетового света зловеще поблескивали его длинные желтовато-белые клыки. Его визгливый хихикающий голосок все сильнее врезался Джилмену в память, и по утрам юноша вспоминал, как мерзкая тварь говорила что-то об Азатоте и о ком-то по имени Ньярлатхотеп.

Затем следовали более глубокие и длительные сны, и в них тоже все имело гораздо более отчетливые очертания, чем прежде. Джилмен теперь ясно чувствовал, что окружающие его пропасти принадлежат к четвертому измерению. Органические объекты, чьи движения казались наименее беспричинными и бесцельными, вероятно, представляли собою проекции живых существ, населяющих нашу планету, включая и людей. Что касается остальных, то Джилмен не решался даже представить себе, как они могут выглядеть в своих собственных пространственных сферах. Два существа из числа двигавшихся наиболее осмысленно (одно напоминало скопление переливающихся пузырей вытянутой сферической формы, а другое, поменьше, – многогранник совершенно невероятной окраски с быстро сменяющимися выступами на поверхностях), казалось, чуть ли не опекали Джилмена и двигались рядом с ним или чуть впереди, пока он пробирался между какими-то гигантскими призмами, огромными лабиринтами, нагромождениями кубов и плоскостей, подобиями странных циклопических построек. На всем протяжении сна видения сопровождались отдаленным скрежетом и ревом, которые постепенно усиливались и как будто стремились к некоему чудовищному пределу мощности, совершенно непереносимому для человеческого слуха.

В ночь с 19 на 20 апреля в сновидениях Джилмена появилось нечто новое и чрезвычайно важное. Почти вопреки своей воле он парил в сумеречной бездне вслед за скоплением переливающихся пузырей и маленьким многогранником, когда заметил, что края находившихся в стороне от него гигантских призм образуют на удивление правильные повторяющиеся углы. В то же мгновение он оказался вне привычной бездны, обнаружив, что стоит, едва удерживая равновесие, на склоне каменистого холма, залитого ярким, хотя и рассеянным светом. Джилмен был без обуви, в одной только пижаме. Он пытался пойти дальше, но не в силах был оторвать ноги от земли. Кружащиеся клубы густых испарений скрывали от него окрестности: Джилмен видел только небольшую часть склона прямо перед собой; он содрогнулся при мысли о том, какие звуки может таить в себе непроницаемый для взора туман.

Затем он заметил две с трудом подползавшие к нему фигуры – то были старуха и маленькая косматая тварь. Старая ведьма с видимым усилием приподнялась и на особый манер скрестила руки. Бурый Дженкин, тоже с большим трудом, поднял правую лапку, так пугающе похожую на человеческую кисть, и указал ею куда-то в пустоту. Подчиняясь непостижимому импульсу извне, Джилмен, преодолевая огромную тяжесть, потащился по направлению, обозначенному средней линией угла, под которым сходились скрещенные руки ведьмы и лапка маленького чудовища. Едва Джилмен сумел сделать пару шагов, как оказался в уже привычной полутемной бездне. Вокруг проносились бесчисленные тела всевозможных форм; чувствуя немыслимое головокружение, Джилмен стремительно падал куда-то вниз, и стремительному полету не было конца… Он проснулся в своей постели, в противоестественно спланированной мансарде старого дома.

Не было и речи о том, чтобы заняться чем-нибудь серьезным, и Джилмен не пошел на лекции. К своему немалому удивлению, он вдруг обнаружил, что какая-то неведомая сила странным образом управляет его зрением: он просто не мог оторвать взгляд от совершенно пустого места на полу. Со временем положение точки, притягивавшей его взор, менялось, и только к полудню удалось Джилмену справиться с непреодолимым желанием сидеть на одном месте, уставившись в пустоту. Около двух часов дня он отправился в город перекусить и, шагая по узким переулкам, неожиданно заметил, что все время поворачивает на юго-восток. Ему потребовалось известное усилие воли, чтобы заставить себя зайти в кафе на Черч-стрит, но после обеда непонятное притяжение только усилилось.