Читать онлайн «Властелин знаков (Лексикон)». Страница 27

Заняв, как ему показалось, удобную позицию возле ниши со статуей, Джек зябко поежился. Неподалеку попыхивал цигаркой один из филеров, нанятых Легри, — толстяк с непроизносимой шипящей фамилией. Уже совсем стемнело; фонари здесь стояли редко, и пятна тусклого голубоватого света лишь подчеркивали глубокую темноту меж ними. Джек поднял взгляд. В окне мансарды еле теплился огонек; должно быть, там горела свеча. Еще минута-другая, и неандерталец вышибет дверь…

Вспышка ярчайшего изумрудного сияния вспорола пражскую ночь. Вот это да, восхитился Мюррей; он решил было, что видит действие ослепляющего револьвера француза. Но свечение продолжало бить по глазам, более того — с домом творилось нечто невероятное: верхний этаж и крыша делались прозрачными, таяли, словно кусок сахара в чашке горячего чая! Зеленое зарево пробило атмосферу, отразилось от низких туч — и там, среди клубящихся облачных масс, развернулся исполинский Знак. Он менял форму, усложнялся, раскладывался, словно чудовищная китайская головоломка, вращаясь сразу по нескольким осям… Невиданное зрелище сопровождалось протяжными, стонущими звуками — словно в небесах настраивался невиданный трубный оркестр… Редкие прохожие замерли в изумлении, кое-кто упал на колени. Стоящий неподалеку филер выронил окурок и быстро забормотал что-то по-славянски, дрожащей рукой осеняя себя крестным знамением. Поборов оцепенение, Джек сделал было шаг вперед — но мостовая вдруг заколыхалась, пошла волнами, словно болотный зыбун! «О господи, — в панике подумал Джек, — да что же это за светопреставление, сейчас дома начнут разваливаться, и меня погребет под обломками». Но мостовая колыхнулась еще раз — и замерла. В один миг все стало, как прежде, и ни единого куска штукатурки не отслоилось от древних стен…

Мюррей, не чуя ног, ворвался в дом и побежал вверх по лестнице. Второй этаж… Третий… Вот, наконец, и последний: выбитая, повисшая на одной петле дверь — и негромкие голоса изнутри.

— Господи, Джек! Что случилось?! — Фальконе тревожно смотрел на него поверх очков.

— Вы меня спрашиваете?!! — опешил молодой человек.

— Гм… Ну да… Вы что, видели кого-то?

— То есть как?! Да здесь такое творилось — здесь, у вас! Этот зеленый огонь… Как вы не ослепли?! У меня до сих пор пятна перед глазами.

— О чем вы?! — Легри и Фальконе недоуменно уставились на него.

— Судя по всему, квартира пуста по меньшей мере день! — Тон француза не оставлял сомнений: кому-то из филеров придется за это поплатиться. — Чашка с остатками утреннего кофе на столе, кофейник давно остыл. Ну, так что вам привиделось?

Запинаясь, Джек пересказал произошедшее в последние минуты. Легри и наставник обменялись долгими взглядами.

— Значит, он все-таки был здесь, — прошептал Сильвио.

— Да что же тут случилось, во имя всех святых?!

— Мы ничего не видели, — мрачно отозвался Легри.

— Как такое может быть?!

Француз не удостоил его ответом; он зажег свечу и принялся перебирать лежащие на столе бумаги. Мюррей мельком бросил на них взгляд. Похоже, что-то связанное с астрономией: рисунки, схемы планет, движущихся по орбитам, математические расчеты… И тут же — раритетная Страбонова «География», старинные гравюры с изображением горних сфер, брошюры Географического общества.

— Вы тоже ничего не видели! — внезапно сказал француз. — Слышите, юноша? Ничего!

— Господи! Да половина Праги… — нервно рассмеялся Джек.

— Прага меня не волнует. Я говорю о вас, понятно?

— Конечно, как скажете, сэр. Но…

— Джек, вы помните основные принципы нашей организации? — тихонько спросил Сильвио Фальконе. — Помните клятву каменщиков?

— Послушание и молчание… — вздохнул Джек.

— Именно.

— Некоторые из этих тоннелей древнее самого Лондона, — сообщил Мусорная Голова.

Жестяной шахтерский фонарь со скрипом качнулся на проволочной ручке. Тусклое пятно света скользнуло по осклизлому камню, гротескные тени заметались туда-сюда.

— Далеко ли они тянутся? — полюбопытствовал Озорник, стараясь дышать через рот.

— Как знать… Говорят, в прежние времена можно было пройти из Лондона в Корнуолл, ни разу не выбираясь на поверхность. Многие ходы нынче осыпались, многие забыты или замурованы, а некоторые просто слишком опасны… Есть такие места под землей, куда не следует соваться.

— Что же там такого? — спросила Ласка.

— Люди пропадают. Забредет, бывало, кто-нибудь — и с концами…

— Почему?

— А этого никто не знает, леди, и узнать не стремится — по крайней мере, из нашего народа. Зачем? Времена Тюдоров прошли, и нам больше не надо прятаться под землей — бродяжничай в свое удовольствие, тебе никто слова не скажет. Ну, разве что подержат немного в участке… Но иной раз все же возникает нужда пройти куда-нибудь скрытно.

— Чего он говорит, а? — буркнул Потап.

Ласка перевела.

— Законов, значит, не любят. Ишь ты. Ну, нам-то это на руку только, — проворчал медведь.

— Что говорит этот зверь? — полюбопытствовал проводник.

— Я вам двоим толмачом не нанималась! — сердито буркнула девушка, впрочем, тут же пожалев о своей резкости. Ссориться с проводником не стоило: здесь, под городом, они были вдвойне чужаками. Вокруг простирался особый, ни на что не похожий мир — мир пиктов; и Мусорная Голова, подобно Дантовому Вергилию, вел их по кругам этого ада.

О том, что случилось в Гринвиче, не говорили. Поначалу Ласка и медведь пребывали в шоковом состоянии; а потом, немного придя в себя, девушка не могла побороть оторопь. Человек, которого она, казалось бы, немного уже изучила, вдруг предстал перед ней в новом, совершенно неожиданном, да что там — откровенно пугающем свете. Мысли по поводу происходящего возникали самые дикие. Она даже тихонько перекрестила Озорника со спины — разумеется, когда никто этого не видел; но тот не спешил сгинуть в огне и серном дыме. А утро начиналось снова. Вот это никак не укладывалось у Ласки в голове: она то и дело оглядывалась на топающего за спиной Потапа — топающего, надо сказать, довольно бодро, несмотря на выступившую кое-где на повязках кровь. Эти бинты дал ей консьерж; то есть он дал бы их, развивайся события так, как в прошлый раз. Бинты, которые сейчас лежат где-то в комнатушке у студента-медика. И одновременно украшают мохнатую медвежью тушу! Она еще поняла бы, окажись Потап с открытыми ранами; но вырезать, выдернуть их вместе с кусочком уже произошедшего и вставить за несколько часов до… Ум от такого заходил за разум.

Сам Озорник выглядел немного уставшим, но не более того. Это именно он отыскал Мусорную Голову: нашел, следуя одному ему ведомым ориентирам, в предрассветном Лондоне — на берегу Темзы, у гаснущего костерка. Состоялся краткий разговор; пикт вовсе не горел желанием им помогать. Похоже, он был напуган той легкостью, с которой Озорнику удалось его отыскать: заросшее густой бородой, испещренное серо-синими зигзагами татуировок лицо почти совсем скрылось в ворохе тряпья — лишь глаза настороженно поблескивали из-под мятой шляпы, отражая тлеющие угли.

— Я, признаться, очень рассчитывал на твою помощь!

— Разве я давал тебе повод к этому? — удивился Мусорная Голова.

— Мне просто некого больше просить. Послушай, сейчас — именно сейчас — я не могу тебе заплатить, да. Но это временные трудности!

— Почему я должен помогать тебе, длинный человек? — перебил пикт. — Почему я должен рисковать ради тебя? Как только наступит утро, сотни полицейских выйдут на улицы, и у каждого будут твои приметы — твои и твоих друзей… Или, может быть, ты принадлежишь моему народу? Или оказал нам неоценимую услугу? Кто ты такой, чтобы просить меня о помощи?

Воцарилось молчание. Угли костра мерцали и переливались, словно драгоценные камни; быстрые голубоватые огоньки пробегали по ним с чуть слышным потрескиванием. Ласка посмотрела вверх. Звезд не было видно; но не было и плотной, бархатной черноты — свет уличных фонарей отражался от низких облаков, порождая призрачное, мутное сияние. В нескольких шагах от них катила маслянистые волны Темза; запахи тины и нечистой воды пронизывали стылый воздух.

— Ты, наверное, прав, — заговорил Озорник. — Просто… Альбион для меня — чужбина, я здесь совсем один, если не считать моих товарищей. Мне показалось, что если кто и может понять меня, так это вы. Наверное, я ошибался. Что ж, попробуем выкрутиться сами; не так-то просто будет нас отыскать. Альбион велик, а мы малы. Мы очень малы, видит бог, малы для добра и зла…

Мусорная Голова вздрогнул всем телом, словно от удара плетью.

— Что ты сказал?! Повтори!

— То есть? — нахмурился Озорник.

— Эти строки! Откуда ты их знаешь?!

— А! На прошлой неделе я заходил в книжную лавку. Просто полюбопытствовал; у меня есть такая привычка — открывать первую попавшуюся книгу и читать. Ну, что-то вроде гадания, понимаешь? Ребячество, конечно… Этот стишок нейдет у меня из головы, не знаю уж почему.