Читать онлайн «Путешествия к американским берегам». Страница 75

На другой день, на заре, пришли к нам мужики с жила, звать по обычаю топить баню. Мы не захотели служить дикарям; байдарщик велел откупиться или нанять мальчиков, которые и за себя бы и за нас принесли по вязанке. Сам он отдал фунт табака; пришлось нам заплатить по папуше со своего счета. Колоша сердился пуще всех, что за горсть толкуши и одну юколу вынужден был заплатить так дорого, но до расплаты не дошло; байдарщик выплатил за всех нас, говоря, что он знал умысел дикарей, чтоб получить от нас подарки. По окончании бани, тем же утром, истуканов уложили на старое место за кажимом; завалили берестой и дровами; старики рассказывают, что и отцы их не помнят, когда они были сделаны».

Квихпакцы и кускоквимцы покойников своих кладут, пригнув ноги к животу в сколоченные из досок ящики, обертывают берестой и накрепко забивают крышкой. Гробы эти ставят на 4 столба фут 5 высоты и к лицевой стороне прибивают особый щит от 4 до 6 фут в квадрат, на котором малюют профессию оконного, как-то: байдару, если он был торговец, оленя или бобра, если был промышленник, и прочее. Перед могилами втыкают копья, весла, вешают луки, стрелы, кладут целые байдары и прочее.

В материалах о поморцах мы описали годичные поминки по умершим, отправляемые у всех племен народа канг-юлит одинаково. Главные, или окончательные, поминки празднуются с большими приготовлениями. Те, которые намерены справлять их, посылают нарочных миль за полтораста за одноименником поминаемого умершего; одевают его с ног до головы в лучшую и дорогую одежду; дарят большими партиями бобров, выдр и прочего; наконец, если невозможно такому человеку приехать, то посылают все предназначенные вещи к нему; сверх этого, по крайности за 3 месяца собирают всех окрестных жителей от мала до велика и делают им о своем намерении формальное объявление.

Здесь помещаем церемонию такого объявления, виденную нами в селении Икалигвигмют в сентябре 1843 года.

Мы приехали перед вечером и нашли до 300 душ обоего пола гостей с Кускоквима, низовья Квихпака и реки Иттеге. В сумерках 8 человек старшин тех семейств, которые вознамерились делать окончательные поминки по своим родственникам, принесли в кажим по засвеченному жирнику и поставили их кругом ямы огнища, заложив его досками; потом принесли три небольшие рогожки, разложили их на полу в трех углах кажима и стали выкликать из среды гостей 3 человек, которые решились бы идти на кладбище; выступили трое желающих; поминающие посадили их на рогожки, раздели донага, обмыли и снова одели в новое платье, подпоясали специально сохраняемыми издавна на такой случай поясами[79], дали каждому по выструганной палке и поставили среди кажима. Тогда старший из гостей велел им идти и созывать в кажим покойников. Посыльные ушли, за ними удалились и делающие поминки. Минут через 10 первые возвратились; еще через такой же промежуток вошли все жители этого селения – принесли и слабых старух, и грудных детей; наконец, явились и справлятели поминок; они были переодеты в новую обыкновенную свою одежду; кроме того, у мужчин надеты были длинные, по локоть, лавтачные рукавицы с раструбом, густо увешанные топорковыми носами; женщины имели в руках по два орлиных пера, а на голове узкие повязки из белых соболей[80]. Каждая семья, остановясь за своим жирником, поочередно пела особо плачевным голосом сочиненные нарочно на этот случай песни, в которых назывались поименно все сродники поминаемого; плясали, не сходя с мест; многие из присутствующих плакали. Когда окончилась «Песнь мертвых», как называют это представление туземцы, последовало обыкновенное угощение, заключившее церемонию объявления первого дня.

На другое утро, после бани, собрались в кажим приготовляющиеся к поминкам, во вчерашней новой одежде, проплясали перед ямой огнища, пропели другие свои плачевные песни, потом в сопровождении одного старика с бубном и несколькими песенниками ходили тихими мерными шагами по всем памятникам; пред каждой подновленной могилой останавливались и немного плясали. Зрители, гости и остальные жители этого селения во все время процессии находились на крышах зимников и других возвышенностях и плакали; потом собрались в кажим на последнее угощение, после которого начали разъезжаться по домам.

При отправлении главных поминок следуют той же церемонии, что и в годичных. Тому, кто раздает все свое имение, палят ресницы, бреют брови и нагого на трое суток сажают за рогожу в угол кажима, не давая нисколько ни пищи, ни питья. Потом, по истечении этого поста, все собравшиеся гости приносят ему различные подарки, кто что вздумал. Туземец снова обзаводится, богатеет и на всю свою жизнь приобретает общее уважение. Со всем тем такого добротного поминщика мы знали только одного.

Все племена народа канг-юлит, проживая на месте, не ведут никакого времяисчисления; расстояния меряют ночами остановок; редко ошибаются в днях равноденствия и солнцестояния; какие у них на то приметы, узнать не мог; год разделяют на 12 неровных месяцев начиная с сентября, то есть с окончания своих рыбных запасений; называют их по различным видимым переменам в жизни природы. Так: первый осенний месяц сентябрь зовут Тунтут нулигун, «олени ходятся», или, в буквальном переводе, «олени берут жен»; октябрь – Кунгдан, «иней падает» и прочее. Числа годов не считают, и потому никто не знает своих лет, и при таком вопросе обыкновенно отвечают, что на их памяти такое-то дерево выросло, или указывают на какую-нибудь другую перемену местности. Различают некоторые созвездия; отличают планеты от неподвижных звезд, дают особые названия появляющимся кометам и метеорам; впрочем, астрономические их познания так спутаны, что мы не могли сообразить ничего положительного; может быть, причиной этому было и наше незнание туземного языка, заставлявшее крайне беречься вносить в свои заметки рассказы толмачей, не понимающих сущности того, о чем их спрашивают.

Обширное поле остается после нашей скудной жатвы тому, кто будет иметь более средств и способностей к описанию нравов и обычаев народа, с которого нам удалось приподнять завесу. Если захотим сохранить память их первобытной жизни, не мешает поторопиться: с распространением христианства, в столкновении с нашим образом жизни туземцы так скоро теряют народность, что через десяток-другой лет старики будут таить или стыдиться рассказывать прежние свои обычаи, поверья и прочее, и весь общественный быт их изменится. В настоящее время мы заметили это на Кускоквиме у новокрещеных. Это же видим у алеутов и кадьякцев.

Три с половиной недели мы питались одними налимами, по малой величине которых не могли лакомиться лучшим куском этой рыбы, печенью.

Наконец, в исходе декабря погода смягчилась, небо заволокло, пошел снег, и стрелец мой, отправясь 27-го в тундру, возвратился наутро с оленем. Того же числа из Икогмюта привезен пузырь белужьего жира. Праздники проводили сытно, следовательно, весело. Вечер 30 декабря мы провели у туземцев на вечеринке; под Новый год угощали их у себя; охотники до сальных свеч, напрасно пытаясь войти во вкус восковых, решили, что это сало негодно для пищи. В промежутках между различными туземными плясками и русским казачком я потешал публику, зажигая в снегу камфору, давая нюхать мокрый табак, нашатырный спирт и прочее. В заключение, к общему удовольствию и удивлению, выпущено было несколько ракет.

10 января стрелец убил еще трех оленей и в ту же ночь, при внезапном наступлении мороза, едва не погиб на открытой тундре.

16-го воротилась команда экспедиции, 24-го туземцы, рассматривая висевший на воздухе термометр, разбили его и тем лишили меня средств производить термометрические наблюдения. У нас было достаточно свежей провизии, но команда редута начала чувствовать недостатки: ход налимов с начала января прекратился; появления сигов следовало дожидаться полтора месяца; до них мы посылали дважды своего стрельца; в первый раз без успеха, во второй – добыли еще одного оленя. Шкуры были тогда же разобраны туземцами по 2 бобра за каждую. Подговоренный проводник, отвезя свою семью на летники, явился 6 февраля, и 9-го мы изготовили пять нарт к походу на реку Иннока[81]. Груза на каждой нарте состояло по 5 пудов.

10 февраля. Облачно, временное просияние солнца, временем мелкий снег, тихо.

В 8 часов утра мы оставили редут и по довольно убитому езженому следу еще до заката солнца достигли подъема, от которого пролегает перенос к Иттеге; по пути останавливались для обеда на одиночке Кухлюхтакпак, в которую перебрались три семьи из селения Квыгымпайма. С жителями поменялись обычными подарками. Несмотря на морок, ночевали под открытым небом.

11 февраля. Облачно, N тихий, довольно морозно; в ночь мелкий снег.