Читать онлайн ««…Явись, осуществись, Россия!» Андрей Белый в поисках будущего». Страница 2

Но если в антропософии Белый видит решение проблемы и для отдельного человека, и для страны в целом, то именно «Котик Летаев» как «откровенно антропософское произведение», как роман, «результирующий опыт антропософа», должен быть назван завершающей частью трилогии.

Таким образом, одна из основных задач, которая стояла перед автором этой книги, – показать отражение в романах «Серебряный голубь», «Петербург» и «Котик Летаев» пути А. Белого к антропософии и черт духовной науки, позволяющих признать её тем учением, которое на протяжении ряда лет искал А. Белый.

К 1909 году, когда им был закончен первый роман, Белый имеет репутацию художника, увлеченного решением эстетических задач. Все написанные им к этому времени произведения отличаются оригинальностью формы, которая, однако, не является для писателя самоцелью: те или иные художественные особенности его произведений обусловлены желанием максимально точно выразить идею.

Одним из основных направлений эстетических исканий символистов было движение к синтезу; в творчестве А. Белого оно выразилось в первую очередь как попытка использовать в литературном произведении приёмы, свойственные смежным с поэзией искусствам, в особенности музыке. В первой опубликованной статье будущего теоретика символизма («Формы искусства», 1902) музыка названа высшим из искусств. Приближенность поэтического произведения к музыке, согласно Белому, проявляется прежде всего в стиле. Причину растущего влияния музыки на все формы искусства автор статьи видит в усилившемся «тяготении к вопросам религиозным»[10]. Этим же объясним и выбор поэтом жанра симфонии для своих первых произведений.

Однако не только ориентация на музыку является отличительной чертой Симфоний. Ещё одно направление эстетических поисков А. Белого и символистов в целом – мифология. Миф, в котором форма тождественна содержанию, считался образцом формы. Символисты обращались к традиционным мифам, часто акцентируя в них малоизвестные, прежде не привлекавшие большого внимания аспекты, но имели место и их собственное мифотворчество, и мифологизация произведений предшественников.

Результаты подобных исканий воплотились, например, в третьей симфонии «Возврат» в образе мира Эдема, построенного «на сочетании, в духе соловьевского “синтеза”, мотивов античной и христианской мифологии»[11]. А в сборнике «Золото в лазури» традиционные и сотворенные самим Белым мифы положены в основу ряда стихотворений.

Использование в Симфонии цветовых эпитетов, напоминающее технику импрессионистической живописи, свидетельствует об интересе писателя к цвету. В 1903 году А. Белый пишет статью «Священные цвета», в которой утверждает возможность выразить идею, в том числе и прежде всего идею религиозную, цветом.

Изобилие цветовых эпитетов и метафор, предназначенных для изображения переживаний лирического героя или использованных в качестве символов «определенного комплекса мистических представлений»,[12] становится одной из отличительных черт первого поэтического сборника А. Белого. Следующий сборник, «Пепел», удивил простонародностью языка, обращением к фольклору и звуковой оркестровкой стихов[13]. Из большого числа эстетических находок четвертой симфонии назовем хотя бы приём параллелизма внешнего мира и внутреннего состояния человека.

Изданный в 1908 году «Кубок метелей» стал последней симфонией Белого, и не только потому, что встретил непонимание и даже недоумение со стороны читателей и критиков. Отказ писателя от дальнейших опытов в этом жанре был обусловлен переменами в его мировоззрении: «Кризис миросозерцания Белого наглядно воплотился в кризисе адекватной ему художественной формы… Новых духовных импульсов, более широкого охвата действительности, осмысляемой уже не только в системе метафизических понятий и под знаком мистических предначертаний, но и в социально-историческом аспекте, в трагических отсветах современности… “симфонии” уже вместить не могли»[14].

Однако переход к традиционным жанрам не означал отказа от экспериментов в области формы. Художественную сторону романов, составляющих трилогию, Белый обогатил за счет открытий, сделанных в период создания симфоний и первых поэтических сборников. Эстетические искания продолжались и одновременно с работой над романами; результаты поисков были оформлены в виде статей об особенностях стиля («Гоголь»), о роли слова и звука («Магия слов», «Мысль и язык. Философия языка Потебни», «Глоссолалия»), о стихотворном ритме и т. п. Многие мысли, высказанные в этих статьях, повлияли на художественные особенности трилогии, которая, вследствие этого, стала уникальным произведением не только по воплощенным в ней религиозно-философским идеям, но и с точки зрения формы.

Таким образом, вторая основная задача, стоявшая перед автором этой книги, – показать, какую роль в воплощении идейного содержания романов «Серебряный голубь», «Петербург», «Котик Летаев» играют художественные средства. Автор сознает, что, в связи с грандиозностью этой задачи, полностью в одной работе она решена быть не может, и надеется, что исследования в этой области будут продолжены.

Проблема Востока и Запада стала одной из центральных в русской философии в 1840-х годах. Первое «Философическое письмо», в котором П.Я. Чаадаев писал об особом месте России («мы… не принадлежим… ни к Западу, ни к Востоку…») и утверждал бессмысленность её существования («Одинокие в мире, мы миру ничего не дали, ничего у мира не взяли, мы не внесли в массу человеческих идей ни одной мысли, мы ни в чем не содействовали движению вперед человеческого разума, а всё, что досталось нам от этого движения, мы исказили»[15]), явилось началом разделения русских мыслителей на западников и славянофилов[16].

Вопреки распространенному мнению, первые славянофилы вовсе не были ярыми противниками Запада. Они не идеализировали «золотое старое время» и не призывали вернуться к старым формам жизни. Один из вождей славянофильства А.С. Хомяков был убежден, что о Петре Великом «потомство вспомнит только с благодарностью», поскольку хотя «много ошибок помрачают славу преобразователя России, но ему остается честь пробуждателя её к силе и к сознанию»[17]. Хомяков называл Запад «страной святых чудес», и ближайшие соратники были с ним согласны.

Неправда Запада для славянофилов – в торжестве разума над верой. Католицизм рационалистичен, а Хомяков и Киреевский отрицали возможность доказать христианскую истину, дойти до нее силой разума. Славянофилы проповедовали Соборность и именно потому выступали против рационализма, что «рассуждает каждый за себя и от себя. Только вера не есть и не может быть «частным делом», – ибо вера есть приобщение ко Христу»[18].

Следующее поколение славянофилов стояло на тех же позициях. Характерный пример – творчество Достоевского, который много критиковал Запад и католицизм, однако отмечал и положительное влияние Европы на Россию, высказывая идею, что «у нас, русских, две родины – Европа и наша Русь».

Размышлениями о Востоке и Западе была наполнена вся духовная жизнь России, но вопрос не был решен окончательно и перешел в новое столетие, обострившись в связи с русско-японской войной и революционными событиями 1905 года. Кроме того, проблема Востока и Запада в это время приобретает личностный характер, рождая уверенность, что от решения её зависит не только будущее России в целом, но и судьба каждого человека. Политическому кризису в стране соответствует кризис сознания, ощущаемый едва ли не всеми мыслящими людьми. Андрей Белый, сам переживший во второй половине 1900-х годов тяжелейший жизненный кризис, на рубеже десятилетий напишет, что именно во внутренней дисгармонии личности следует искать истоки конфликтов во внешнем мире: «Разлад жизни вокруг нас зависит от разлада в нас». Последний же «указывает на продолжающуюся (хотя бы и скрыто) борьбу между сознанием и чувством»[19]. А так как сознание ассоциируется с Западом, а чувство – с Востоком, то для выхода из духовного кризиса необходимо решить проблему Востока и Запада прежде всего в личностном аспекте.

В понимании Андрея Белого и части его современников, наступивший кризис предопределен всей предшествующей историей и является сигналом грядущего конца мира. В связи с этим решение проблемы Востока и Запада – ключ к преображению личности, к перерождению человечества. Символистское утверждение «человеческий род даст новую разновидность или погибнет» не было просто красивыми словами. А. Белый и его соратники верили, что следствием преображения души будет преображение тела.