Читать онлайн «Русский кантианец». Страница 3

9 мая 1888 г. состоялась защита А. И. Введенским магистерской диссертации на тему «Опыт построения теории материи на принципах критической философии». Оппонентами на ней выступили М. И. Владиславлев, В. Г. Рождественский[47], Ф. Ф. Петрушевский[48] и О. Д. Хвольсон[49]. Данная работа А. И. Введенского носила натур-философский[50] характер. В ней были изложены главные принципы и методы критической философии, которым Александр Иванович остался верен на протяжении всего своего творческого и педагогического пути, а также проведен критический разбор некоторых существовавших тогда теорий строения материи. В этом же году диссертация А. И. Введенского была напечатана и выпущена отдельной книгой[51]. Она рассматривалась Александром Ивановичем как первая часть большой философской работы.

Во второй части А. И. Введенский предполагал изложить опыт построения теории материи на принципах критической философии. Но, к сожалению, он так и не осуществил своего замысла. Однако даже первая часть представляет большой интерес для всех читателей, интересующихся проблемами гносеологии, прежде всего вопросом о возможностях человеческого познания. Этот труд лег в основу книги А. И. Введенского «Введение в философию»[52].

После защиты магистерской диссертации А. И. Введенский начал вести преподавательскую деятельность сразу в целом ряде высших учебных заведений Санкт-Петербурга: в университете, на Высших женских историко-литературных курсах (Бестужевских), в Женском педагогическом институте, в Александровской военно-юридической академии. Александр Иванович в разное время преподавал и философию, и логику, и психологию. Талантливым педагогом А. И. Введенский показал себя еще в гимназии, но до конца он раскрылся только в работе со студентами. Он был самым или, по крайней мере, одним из самых известных и уважаемых профессоров философии в Санкт-Петербурге.

Вот что вспоминает о нем слушательница Бестужевских курсов Л. Д. Менделеева[53]: «Но кем я увлеклась целиком – это А. И. Введенским. Тут мои запросы нашли настоящую пищу. Неокритицизм помог найти место для моих мыслей, освободил всегда живущую во мне веру и указал границы “достоверного познания” и его ценность. Все это было мне очень нужно, всем этим я мучилась»[54].

Александр Иванович был не просто начетчиком лекций и строгим контролером заучивания их студентами. Нет. Он был в первую очередь философом, он не просто учил философии, а жил ею. Он глубоко переживал внутреннюю проблематичность бытия, бездонность человеческого духа. Введенского всегда волновали вопросы бессмертия, свободы воли и бытия Божия, он не уставал преклоняться перед ними и изумляться им. Студенты чувствовали его искренность, поэтому он был для них и учителем, и воспитателем. А сам А. И. Введенский глубоко чувствовал и любил молодежь. Он осознавал себя ответственным за воспитание в ней любви и к теоретической науке, и к практическому нравственному идеалу человечества. По воспоминаниям современников, он был идейным вождем молодежи. Н. О. Лосский пишет: «Тысячи студентов посещали его лекции в университете, на Высших женских курсах и в Военно-юридической академии. Введенский вдохновлял их своими идеями с необычайной силой»[55].

По словам И. Геллера[56], «он был не только учителем идеала, но и учителем в идеале: он воспитывал других непосредственным действием своей личности, являясь для своих учеников живым примером, человеческим “идеалом”, обаяние которого нисколько не ослаблялось, а скорее даже “оживлялось” эмпирически неизбежными слабостями и несовершенствами»[57]. Геллер видит причину столь сильного обаяния в глубокой правдивости, искренности, простоте и целостности Александра Ивановича, в особом даре от Бога вести за собой молодые души. По мысли Геллера, А. И. Введенский был педагогом-философом в самом лучшем смысле.

В 1888 г. в семье Введенских родилась вторая дочь, Зинаида, которая впоследствии вышла замуж за М. А. Лихарева, сотрудника Петербургского телеграфного агентства, переводчика и рецензента научно-гуманитарной литературы.

24 апреля 1890 г. умер заведующий кафедрой философии историко-филологического факультета Санкт-Петербургского университета М. И. Владиславлев. Новым заведующим был избран наиболее способный из учеников покойного профессора – А. И. Введенский. В память о своем учителе Александр Иванович в этом же году публикует в «Журнале Министерства народного просвещения» статью под названием «Научная деятельность М. И. Владиславлева»[58]. В ней А. И. Введенский назвал своего наставника одним из важнейших деятелей возрождения философии в России после ее упадка, начавшегося в 1850 г. А. И. Введенский описывает целый ряд несомненных философских заслуг М. И. Владиславлева. Александр Иванович указал и на то, что Владиславлев был философом-самоучкой и при этом сумел пробудить и поддержать в молодом поколении интерес к философии, чем принес огромную пользу русской науке.

10 июля 1890 г. Александр Иванович получил звание экстраординарного профессора.

В 1892 г. А. И. Введенский опубликовал в «Журнале Министерства народного просвещения» одну из своих основных философских работ под названием «О пределах и признаках одушевления : Новый психофизиологический закон в связи с вопросом о возможности метафизики»[59] и в том же году издал ее отдельной брошюрой. По своему содержанию работа необычайно интересна. В ней А. И. Введенский, основываясь на принципах критической философии, строит, помимо выведенных И. Кантом, еще один постулат практического разума[60], а именно: признание всеми людьми одушевленности других существ, несмотря на полную недоказуемость этого факта. Надо заметить, что почти все публикации А. И. Введенского вызывали большой резонанс в научной печати, что, конечно, говорит об их содержательности. Но эта работа вызвала особенно бурное обсуждение в печати и философских кругах. Создалось даже впечатление скандала. П. Е. Астафьев[61], Н. В. Бугаев[62], Н. Я. Грот[63], Л. М. Лопатин, С. Н. Трубецкой, Э. Л. Радлов[64] приняли участие в полемике. 12 декабря того же года на заседании Философского общества при Московском университете состоялось обсуждение основных тезисов работы Введенского, составленных самим автором. С. Н. Трубецкой и Э. Л. Радлов опубликовали специальные статьи, обсуждая в них вопрос, затронутый А. И. Введенским. На все сделанные А. И. Введенскому возражения он ответил еще одной статьей – «Вторичный вызов на спор о законе одушевления и ответ противникам», опубликованной в журнале «Вопросы философии и психологии»[65].

В том же 1892 г. в журнале «Вопросы философии и психологии» А. И. Введенский напечатал свою статью «О видах веры в ее отношениях к знанию»[66]. Эта статья, выдержанная в строгих рамках критической философии, явилась ответом П. А. Каленову[67], русскому литератору, занимавшемуся проблемами эстетики, искусства, религии и нравственности. Статья – один из эпизодов полемики вокруг книги А. И. Введенского «О пределах и признаках одушевления». В одной из своих работ П. А. Каленов высказал мнение о том, что разумной является та вера, при которой наблюдается добровольное сознательное подавление разума. Но А. И. Введенский считал, что разумная вера вовсе не предполагает этого. Критическая философия ясно показывает, что область веры и область знания строго разграничены между собой. Что находится в области знания, то вполне подчинено рассудку. Но область веры недоступна ему, поэтому разум без всякого подавления может принимать истины веры.

В 1894 – 1895 гг. А. И. Введенский вел полемику с М. И. Каринским по поводу его книги «Об истинах самоочевидных»[68], в которой автор рассмотрел «Критику чистого разума» И. Канта и сделал вывод о том, что это произведение написано без всякой научной проверки и поэтому не имеет научного значения. А. И. Введенский ответил на это заявление статьей «О Канте действительном и воображаемом : Комментарии к “Критике чистого разума” : [По поводу книги г. Каринского “Об истинах самоочевидных”]», опубликованной в 1894 г. в журнале «Вопросы философии и психологии»[69] и переизданной отдельной брошюрой в 1895 г.[70] В ней А. И. Введенский аргументированно показал, что М. И. Каринский взялся критиковать философию И. Канта, даже не поняв прежде самой ее сути. Ошибка М. И. Каринского состоит в том, что борьбу он вел не с идеальным и не с историческим, а с воображаемым Кантом. Причина ошибки заключается в полном искажении М. И. Каринским учения Канта о времени, которое для самого Канта является краеугольным камнем. Кант полагал, что время – это наше представление, поэтому оно лишь представляется нам текущим, но на самом деле оно не течет. Каринский же приписал Канту взгляд, по которому время существует внутри нас. Это, конечно, ошибка. Кроме того, по мнению А. И. Введенского, обязательно надо учитывать и то, что Кант занимался гносеологией, а не психологией, поэтому нельзя его учение рассматривать с психологической точки зрения. А. И. Введенский, исследовав статью М. И. Каринского, сделал следующий вывод: «…пусть г. Каринский опроверг или сильно поколебал Канта, но Канта воображаемого, а не действительного…»[71]