Читать онлайн «Сталин. Личная жизнь». Страница 8

В декабре 1905 года произошла первая историческая встреча Сталина (хотя он тогда еще не называл себя Сталиным) и Ленина в финском городе Таммерфорсе. Они снова встретились годом позднее – в 1906 году – в Стокгольме на съезде партии, а затем в 1907 году на ее следующем съезде в Лондоне, на котором Коба познакомился со своим будущим противником – Львом Троцким. Это были первые поездки Сталина за границу. Он использовал при этом псевдоним «Иванович»[53].

Двадцатью годами позднее он будет вспоминать о том удивлении, которое вызвала у него первая встреча с Лениным. «Впервые я встретился с Лениным в декабре 1905 года на конференции большевиков в Таммерфорсе (в Финляндии). Я надеялся увидеть горного орла нашей партии, великого человека, великого не только политически, но, если угодно, и физически, ибо Ленин рисовался в моем воображении в виде великана, статного и представительного. Каково же было мое разочарование, когда я увидел самого обыкновенного человека, ниже среднего роста, ничем, буквально ничем не отличающегося от обыкновенных смертных…» Это была типичная реакция провинциального революционера при встрече с человеком из центрального руководства партии. Коба еще больше разочаровался, когда увидел, что Ленин «явился на собрание раньше делегатов и, забившись куда-то в угол, по-простецки вел беседу, самую обыкновенную беседу с самыми обыкновенными делегатами конференции»[54]. Позднее он поймет мотивы этой псевдоскромности и, подражая Ленину, станет умышленно строить из себя неприметную личность, которая пытается оставаться в тени, чтобы не слишком подчеркивать свое высокое положение. Тем самым он будет противопоставлять мифу о самом себе некий «контрмиф».

Трудно сказать, были ли у Сосо/Кобы какие-либо любовные увлечения или мимолетные амурные интрижки до того, как он встретил Екатерину Семеновну Сванидзе, которую все звали «Като». Екатерину познакомил с Сосо в 1902 году ее брат Александр Сванидзе, носивший в большевистском подполье псевдоним «Алеша» и учившийся вместе с Сосо в Тифлисской духовной семинарии. Они снова встретились в конце 1904 года. Като была сильной и красивой девушкой с большими черными глазами и густыми блестящими темными волосами, которые она завязывала на затылке в пучок. Она, насколько известно, восхищалась Иосифом и была ему всецело предана. А еще она была такой же набожной, как и мать Сталина – ее тезка, – и стала для Сталина его первой большой любовью.

Като не была ни революционеркой, ни интеллектуалкой и относилась скорее к тому традиционному типу девушек, которые становятся преданными женами и посвящают себя детям и ведению домашнего хозяйства. Такие девушки были покладистыми, но далекими при этом от полной покорности; верными, но не раболепствующими. Като любила Иосифа с преданностью, соответствующей ее воспитанию, и всей своей душой надеялась, что когда-нибудь он откажется от полной опасностей революционной деятельности и заживет спокойной жизнью главы семейства. Она почитала его едва ли не как полубога. В июне 1906 года однокашник Иосифа Джугашвили по семинарии Христофор Тхинволели тайно обвенчал Сосо и Като в церкви Святого Давида в Тбилиси[55]. Коба, по-видимому, был сильно влюблен в Като, ибо он, хотя и являлся убежденным большевиком, все же согласился с ее требованием пойти в церковь (которую он ненавидел как таковую), чтобы обвенчаться по православному обычаю. Он затем всю жизнь держал в тайне это свое – пусть даже и принудительное – участие в религиозном обряде.

Их семейная жизнь была отравлена тем, что Коба то и дело куда-то уезжал: он проводил гораздо больше времени вдали от Като, нежели рядом с ней. Они пожили некоторое время у родни Екатерины в селе Диди-Лило, а затем обосновались в Баку. Като была самой младшей из четырех отпрысков ее родителей: кроме нее, у четы Сванидзе имелись еще дочери Александра (Сашико) и Мария (Марико), а также сын Александр (взявший себе псевдоним Алеша). Она была портнихой, но при этом охотно бралась и за другую работу, позволявшую пополнить семейный бюджет.

Когда в июле 1907 года Сергей Аллилуев решил переехать в Санкт-Петербург, он пришел попрощаться со своим другом Кобой, жившим тогда вместе с женой в рабочем пригороде Баку. Сосо и Като занимали всего лишь одну комнату в маленьком домике. Когда Сергей зашел в их комнату, Сосо читал. «Он перестал читать, встал и сказал мне очень любезно: “Добро пожаловать”», – станет вспоминать уже в старости Аллилуев. Он рассказал Кобе о своем решении переехать в Питер, заявив, что ведущаяся за ним на Кавказе полицейская слежка становится уже нестерпимой. «Ты прав, тебе нужно уехать, – сказал ему Коба, – а иначе твои враги до тебя доберутся». Коба дал Аллилуеву денег и пожелал ему удачи. Это был последний раз, когда Сергей Аллилуев видел Кобу у него дома с его женой Като[56]. Прочие гости этой семьи поражались контрасту между ветхостью дома и уютом комнаты, которую занимали Коба и Като: занавески на окнах сияли белизной; кружевная накидка украшала взбитые подушки на деревянной кровати; по глинобитному, без единой соринки, полу пролегла ковровая дорожка[57]. Доброта и кротость Като помогали Кобе в его жизни человека, преследуемого властями, и, когда его арестовали, она приносила в тюрьму необходимые ему вещи.

В сентябре 1907 года Като родила сына, которому супруги Джугашвили дали имя Яков. Четырнадцать месяцев спустя она умерла от тифа – умерла в возрасте 24 лет. Ребенка стала растить в Грузии Сашико, старшая сестра Като. Ему нашли кормилицу – женщину по фамилии Монаселидзе, – которая не только кормила его, но и нянчилась с ним. Яков снова встретится со своим отцом лишь в 1921 году – приедет к нему в Москву. Его бабушка со стороны матери договорилась со священником о том, чтобы он изменил в документах дату рождения ребенка (мотив – отложить на год срок его будущего призыва на военную службу), а потому в качестве официальной даты рождения Якова Джугашвили стало фигурировать 16 марта 1908 года[58].

Смерть жены стала для Сталина суровым жизненным испытанием. Он очень сильно любил ее, ибо она давала ему то, в чем он очень нуждался, – семью и дом, в котором тихо, спокойно и уютно. «С сердечной скорбью извещают товарищей, знакомых и родных о смерти Екатерины Семеновны Сванидзе Джугашвили Иосиф – своей жены, Семен и Сефора – дочери, Александра, Александр и Марико – своей сестры. Вынос тела в Колоубанскую церковь 25 ноября [1908] в 9 часов утра»[59]. Поскольку Като умерла в то время, когда ее муж находился в тюрьме, администрация тюрьмы разрешила Кобе принять участие в похоронах. Во время погребения он, судя по его виду, испытывал ужаснейшие душевные страдания. Он находился у изголовья гроба, его волосы были растрепанными, а лицо исказилось и окаменело от боли: он, казалось, хоронил свое сердце и свою молодость. Из уважения к набожности усопшей и к пожеланиям ее родственников он заказал церковную службу[60].

После смерти жены Сосо почувствовал себя таким одиноким, как никогда раньше. Однако революционная деятельность не давала ему никакой передышки. Сначала он опять оказался в ссылке, а затем, сбежав, занялся, как обычно, организацией забастовок, вмешательством в политику профсоюзов и написанием статей. В этот период его жизни он брал себе много псевдонимов, в том числе – «Канос Нижарадзе».

Сталину как революционеру никогда не доводилось, скрываясь от царских властей за границей, жить в Западной Европе – как это делали Ленин, Троцкий, Плеханов, Вера Засулич, Зиновьев и многие другие видные русские марксисты. Эти люди в большинстве своем происходили из буржуазной среды, получили в детстве и юности фундаментальное образование и свободно владели иностранными языками – прежде всего немецким. Благодаря своему долгому вынужденному пребыванию за границей, они привыкли к западному образу жизни и познакомились поближе с западноевропейскими социалистами, их организациями и идеями. Нищета трудящихся масс в царской России, их забитость и свойственный им примитивизм воспринимались ими на уровне философских концепций и политических понятий. Из всех лидеров большевиков, состоявших в партии с самого начала ее образования, Сталин был единственным, кто ежедневно и непосредственно сталкивался с нуждой и страданиями бедняков. Ему были не понаслышке знакомы инертность и отсталость народных масс, и у него как комитетчика имелся большой опыт практической работы с этими массами. Ленин первым осознал и значимость такого опыта, и то, в какой роли он мог бы использовать подобного «практика».

Если не считать нескольких непродолжительных поездок за границу, Коба провел всю свою дореволюционную жизнь в России, пребывая в подполье и занимаясь рутинной работой по подготовке будущей революции. Хотя интернационализм социал-демократического движения и являлся для него принципиальным положением, он, тем не менее, непосредственно сталкивался с кровавыми распрями кланов и народностей Кавказа. В 1904 году он написал статью по так называемому национальному вопросу, который впоследствии станет одним из главных предметов споров в среде марксистов. В этой статье – «Как понимает социал-демократия национальный вопрос?»[61] – уже чувствовалась та антипатия, которую вызывал у Кобы национализм вообще и национализм грузинов в частности.