Читать онлайн «Вижу противника !». Страница 26

- Орел ты наш родной! - сказал полковник.- Я заместитель командира артиллерийского корпуса. Держу здесь фронт, но снарядов осталось всего по несколько штук на орудие. Хорошо, что фрицы об этом не знают! Слушай, орел, срочно сообщи о нашем положении в штаб фронта. Срочно!

- Я, товарищ полковник, с воздуха линии фронта не обнаружил.

- А сплошной и нет. Существуют отдельные узлы сопротивления.

Быстро, профессионально нанес полковник на мою "двухкилометровку" расположение немецких войск и техники, пометил наши узлы сопротивления, указал цели, по которым следовало бы нанести удары с воздуха.

- Но как же вы без пехоты! - обводя взглядом курган и вырытые поблизости окопчики, спросил я.

- Э! Бог не выдаст, свинья не съест! - бодро ответил полковник. - Лети, майор! Пожалуйста, поскорее лети!

Я сообщил о встреченной колонне, о старшем лейтенанте в очках. Полковник обрадовался:

- Это же наши тылы! Мы ищем их, да без толку. Можете к ним завернуть?

- Могу. Даже обещал возвратиться.

- Тогда передайте, пусть обойдут Гюневку с востока и движутся сюда, к Белозерке. Навстречу им вышлем кого-нибудь из офицеров.

От кургана я полетел к оврагу, где остановленная мною колонна уже приступила к рытью окопов, передал старшему лейтенанту приказ заместителя командира арткорпуса. Старший лейтенант обрадовался, его бойцы тоже повеселели, сразу же стали строиться. На этот раз - с оружием...

Минут через десять я сел на ту самую полосу, с которой взлетал. Доложил комдиву обстановку, позвонил по его указанию в штаб 8-й воздушной армии, снова доложил результат полета, на этот раз дежурному по штарму. Тот предупредил, чтобы я надолго с КП дивизии не отлучался: могу понадобиться.

Примерно через тридцать - сорок минут из Мелитополя в направлении Большой Белозерки пошли штурмовики, В каждой группе по четыре-шесть машин. Всего на Большую Белозерку проследовали десять групп Ил-2. Видимо, ни одну из целей, указанных полковником-артиллеристом, "горбатые" вниманием не обошли.

Перед заходом солнца (а в январе оно и на юге садится рано, где-то около семнадцати часов) меня снова пригласили на КП дивизии, и начальник штаба полковник Андронов объявил, что нужно вторично вылететь на передовую и уточнить обстановку.

До знакомого кургана я долетел быстро, ни разу не подвергшись никакой опасности. Подходя к Большой Белозерке, увидел, как два "ила" заходят на цель южнее Новотроицкой, увидел следы разрывов от выпущенных штурмовиками снарядов, от сброшенных противотанковых бомб. Знакомый полковник, подбежав, потряс руку:

- Ну, спасибо, майор! Здорово помогли! Боеприпасы подвезли, стрелков подослали, восстанавливаем прежнее положение.

- А тылы ваши? Этот старший... в очках?

- Тут, добрались, воюют.

Я расстелил карту на крыле самолета, полковник так же уверенно и так же красиво внес изменения в обстановку и, возвращая мне цветной карандаш, посоветовал:

- Возвращайтесь к себе, товарищ майор. Солнце низко, вечер близко, а ночевать у нас, сами видите, негде.

Развернув УТ-1 для взлета по солнцу, чтобы не слепило, и осматриваясь, я заметил над курганом, на высоте около двух тысяч метров, пару Ме-109. Опасаясь, что гитлеровцы меня заметили и могут сжечь мой игрушечный самолет на земле, я немедленно взлетел.

Машину выдерживал на высоте не более десяти метров до тех пор, пока не развил скорость в сто восемьдесят километров в час. Только тогда стал ложиться на нужный курс с одновременным набором высоты, но, оглянувшись, увидел пикирующие сзади "мессеры" и набирать высоту перестал, а когда до атакующих вражеских истребителей оставалось не более шестисот метров, резко, с большим креном развернул УТ-1 на 180 градусов и нырнул под самолеты врага. Те проскочили мимо, не успев открыть огонь.

Уловив момент, когда "мессеры" стали выходить из пикирования и набирать высоту, я опять развернулся на 180 градусов и опять оказался под ними.

То ли УТ-1 показался "мессерам" незавидной добычей, то ли у них кончался бензин, то ли фашистские летчики поняли, что игра в "кошки-мышки" не принесет им успеха, но оба фашистских истребителя прекратили атаки и удалились на запад, а я ровно через семь минут произвел посадку в Новоукраинке.

Вскоре прорыв противника был ликвидирован. При этом решающее влияние на исход сражения оказала штурмовая авиация. Сам же я при ликвидации вражеского наступления с никопольского плацдарма лишний раз убедился, что легкомоторная авиация способна решать самые различные задачи, и не только ночью, но и днем.

В БОЯХ ЗА КРЫМ

Наступление против 6-й армии гитлеровцев, нависавшей над правым флангом 4-го Украинского фронта, мы начали 31 января 1944 года во взаимодействии с войсками 3-го Украинского фронта.

Погода наступлению не благоприятствовала: в первых числах февраля поля оголились, чернозем размяк, техника и люди вязли в нем, словно в густом растворе цемента, производить взлет и посадку самолетов на полевых аэродромах подчас было просто невозможно. Тем не менее к 8 февраля мы не только ликвидировали никопольский плацдарм врага, но и освободили город Никополь. Весь правый берег Днепра был покрыт трупами в шинелях мышиного цвета, брошенными грузовиками, орудиями, танками, бронетранспортерами противника. Большую роль в разгроме гитлеровцев на никопольском плацдарме сыграла авиация 8-й воздушной армии. Удары штурмовиков и бомбардировщиков по узлам сопротивления противника и местам скопления его. техники обладали огромной разрушительной силой. Повторилось то, что было на реке Миус: вражеская оборона оказалась перепаханной бомбами и реактивными снарядами.

Армии правого фланга 4-го Украинского фронта во взаимодействии с войсками 3-го Украинского фронта устремились на Николаев и Одессу, армии же левого фланга готовились к освобождению Крыма...

В середине февраля мне понадобилось слетать в 611-й истребительный. На аэродроме возле Акимовки приземлился в туманной дымке. Вылез из кабины, слышу плач. Неподалеку стоят сержант Надежда Махленкова и ефрейтор Евдокия Полякова. Полякова припала к плечу старшей подруги, та гладит ее по голове, у самой на ресницах слезы.

- Что случилось, товарищ сержант?

Махленкова попыталась принять положение, хотя бы отдаленно напоминающее то, какое следует принимать при встрече со старшим начальником:

- Ох, товарищ майор!.. Товарищ лейтенант!..

- "Майор", "лейтенант"! Говорите ясней.

- Товарищ лейтенант вернулся! Лодвиков! Вернулся, товарищ майор!

Сначала я решил, что ослышался - мертвые не воскресают, но по лицам и глазам девушек понял; ошибки в словах Махленковой нет.

- Чего ж вы ревете?! Где он?!

Махленкова махнула рукой в сторону землянки 2-й эскадрильи.

Побежал туда. Возле землянки толпились летчики. Среди шлемов, регланов, теплых мелюскиновых курток резко выделялись темно-серая солдатская шапка-ушанка и затрепанная шинель человека, фигурой напоминавшего Лодвикова. Я шагнул в расступившуюся группу летчиков, человек в шинели обернулся. Несомненна, это был Лодвиков: тот же рост, те же движения, та же посадка головы, но лицо... Ошеломленно смотрел я на стянутую рубцами, покрытую буграми глянцевитую кожу, на обгорелые веки и губы.

Человек в шинели встал по стойке "смирно", вскинул к шапке-ушанке коричневую, видимо, тоже обожженную кисть правой руки:

- Товарищ майор! Лейтенант Лодвиков для дальнейшего прохождения службы...

И голос был лодвиковский. Тот самый тенор, что прежде запевал в 611-м песни. Я сгреб лейтенанта в охапку:

- Здравствуй!

Взволнованно покашливали, о чем-то вразнобой говорили за моей спиной друзья Лодвикова по учебе в Сталинградской авиашколе Алексей Чурилин и Виктор Барахтин, однополчане Лодвикова, прибывшие на фронт вместе с ним,Батаров, Куксин, Волков и Оськин. Все они летали с Лодвиковым еще на "чайках", знали, что он сбил на "чайке" два вражеских самолета, и лучше других понимали, как нелегко это было сделать на "чайке"! Не раз ходили они с Лодвиковым на штурмовку противника, видели, как бесстрашно дерется Лодвиков, помнили, как лейтенанта сбили над Мысхако, в боях за легендарную Малую землю, как он, недолежав в госпитале, с еще большей ненавистью к врагу поднимал в воздух свой истребитель! Читатель не забыл, наверное, что поздней весной 1943 года 611-й ИАП "пересел" на Як-1. Пересел и Лодвиков. Он очень быстро овладел новой машиной под руководством капитана А. Машенкина, летчика из 3-го истребительного авиакорпуса генерала Е. Я. Савицкого, совершил с июля по 18 сентября 128 боевых вылетов, провел 40 воздушных боев, сбил еще три Ме-109! Тремя орденами отметило командование подвиги молодого летчика, а коммунисты полка приняли его в ряды партии. Спустились в землянку.

За сколоченным из горбыля столом лейтенант Лодвиков рассказал обо всем случившемся с ним.

...Возвращаясь из разведки, он заметил на хуторе Воскресенка вражеские бронетранспортеры. Уменьшив скорость, отодвинув фонарь кабины и накренив самолет, чтобы лучше видеть врага, Лодвиков начал считать фашистские машины. Настигающую истребитель трассу зенитных снарядов заметил, но отвернуть не успел: раздался удар в правую плоскость, в кабину хлынуло пламя. При открытом фонаре и думать не приходилось о том, чтобы сбить пламя скольжением. Лодвиков расстегнул привязные ремни, перевалился через левый борт машины, оттолкнулся ногами от фюзеляжа пылающего истребителя, вытянул кольцо парашюта. Рывок при раскрытии парашюта был таким, что у Лодвикова сорвало перчатки, а с перчатками и кожу с обеих кистей. Приземлился в открытом поле. Погасить парашют руками уже не мог, лейтенанта волокло по стерне, по бороздам, пока не удалось зацепить стропы парашюта ногой. Сгоряча он сумел стащить парашют, добежал до видневшейся неподалеку лесопосадки, пробежал ее насквозь, вломился в неубранный подсолнух, снова бежал, думая только о том, как уйти подальше от места приземления, скрыться от фашистов, но, вскоре обессилев, упал. Он слышал шум подъехавшей машины, голоса и шаги гитлеровцев, пытался встать, дотянуться до кобуры - и не сумел. Его взяли под мышки, поставили на ноги, сняли ремень с пистолетом, наскоро обшарили карманы летного комбинезона, поволокли к машине. Осмотреть карманы лодвиковской гимнастерки гитлеровцы не догадались...