Читать онлайн «Право и общество в концепции Георгия Давидовича Гурвича». Страница 27

Само коллективное сознание представляет собой систему взаимоотношений между многочисленными «Я», «Ты», «Мы». Разные степени взаимопроникновения сознаний индивидов и коллективов дают разные формы выражения внутренних смыслов коммуникации и создают разные типы социальных структур: масса (masse), общность (communauté), соборность (communion). Чем больше степень слияния индивидуальных сознаний, тем меньше воздействие коллективной психологии на индивидов, и наоборот. При наибольшей степени слияния и взаимопритяжения в ощущении единства «Мы» индивид исключается из сферы коллективного или индивидуального принуждения[535]. Степень подобного слияния зависит от множества переменных: так, слияние на уровне соборности возникает при глубоком единении индивидов под влиянием общего чувства опасности или общей радости, и когда они пережиты, соборность обычно переходит в общность или массу. Эти различные формы социабельности будут изучены ниже применительно к правовой классификации Гурвича.

Если оценивать типологическую концепцию Гурвича, то необходимо признать некоторую ее искусственность, надуманность, отсутствие четких критериев, на что указывали многие исследователи[536]. Концепция не содержала готового рецепта работы с «социальным» материалом; ее основным предназначением было дать представление о формах социального деления, с тем чтобы применительно к конкретным ситуациям исследователь мог сформулировать свою модель социальной среды, данной ему в качестве рабочего материала. С этим связаны как преимущества, так и недостатки концепции в методологическом плане. Будучи противопоставлена классической научной парадигме, типология Гурвича оказывалась всего лишь «концептуальными рамками» для конкретного социального анализа и не несла в себе никакого конкретного социального содержания (за исключением типологии глобальных обществ, которую Гурвич развил уже в переизданиях своей центральной работы о призвании социологии в ответ на критику в формализме). Однако в этом была и сильная сторона концепции мыслителя, которая давала возможность избавиться от «мумифицированных» концепций и схем, постоянно приспосабливаясь к динамике социальной жизни, вместо того чтобы подгонять эту динамику под концептуальные схемы.

Следуя методу «от противного», Гурвич подходит к формулированию принципов социальных наук через критику существующих воззрений. Первым по значимости объектом критики были для мыслителя тенденции современного социального знания к исключительно фактологическим исследованиям, «квантофрения», если воспользоваться термином П. А. Сорокина. Критика социологического позитивизма сводилась у Гурвича к следующим положениям. Для того чтобы найти факты, нужно сначала поставить вопрос об этих фактах или, иными словами, «сконструировать поле исследования». А после сбора фактических данных их нужно заново интегрировать в проблемное поле исследования, иначе они останутся просто вырванными из контекста фрагментами действительности. Более того, работа с фактами предполагает их обобщение, что немыслимо без наличия у исследователя определенной научной парадигмы и определенного философского мировоззрения[537]. Позитивизм пренебрегает этими фактами, что приводит к рассмотрению социологии лишь в ракурсе потребностей практики, из которой не всегда можно вывести логику собственно теоретического исследования. В таком случае логика исследования легко подменяется логикой администрирования, когда наука встает на службу технобюрократии (основная опасность, которую Гурвич видел в современном ему послевоенном обществе). Именно этим, с одной стороны, мыслитель был склонен объяснять очевидные в социальных науках тенденции к формализации научного знания – к примеру, «квантофрению» и «тестоманию» в социологии или нормативизм в правоведении. И именно этим, с другой стороны, объясняется его яростная полемика против приверженцев точных методов в социальных науках. Соответственно позиции этих ученых оказывались противоположными позиции Гурвича не только в плане теоретическом, но и в плане идеологическом.

Среди путей выхода из «кризиса», в котором, по мнению мыслителя, находилась современная социология, Гурвич указывал на отказ от односторонней трактовки категории необходимости, имеющей в науках гуманитарных совершенно иной смысл, чем в точных; на необходимость целостного анализа социальных институтов и процессов, соединения анализа внутренней осмысленности поведения и внешних его форм; на преодоление самоизоляции отдельных гуманитарных дисциплин друг от друга; на использование в научном исследовании свободной от догматизма диалектической методологии; на создание общей интегральной теории, способной синтезировать и дать целостное объяснение отдельным фактам и результатам отдельных социальных наук[538].

Хотя мыслитель и предостерегал от любого отождествления социологической позиции с той или иной философской доктриной, но, как видно уже из вышесказанного, он делал в этом отношении исключение для своей собственной диалектической концепции, которую считал «порогом познания» как для социологии, правоведения и других социальных наук, так и для философии. Задача этой диалектики в истолковании Гурвича – «расчищать познанию путь от догм и предрассудков»[539]. Указанную задачу диалектическое знание могло выполнить, следуя некоторым важнейшим принципам социального исследования. Эти принципы, или, как называл их мыслитель, «правила объяснения», составляли смыслообразующее звено всей социологической теории Гурвича, «венчали ее здание»[540]. Здесь также бросается в глаза метод «от противного», который характерен для социологической системы мыслителя. К данным правилам относятся следующие[541]:

1. Диалектика частного и общего, с помощью которой можно найти золотую середину между холизмом и инивидуализмом, – эти крайности ученый отвергал по причине их односторонности. Любое, даже самое незначительное, социальное явление интегрировано в тотальное социальное явление, которое, соответственно, представляет основной объект исследования. Но, соглашаясь в данном пункте с М. Моссом, Гурвич указывает на необходимость дополнить социологический анализ изучением отдельных социальных явлений в их частностях, изучением так называемых частично тотальных социальных явлений (к примеру, классовое сознание в структуре общественного сознания).

2. Диалектика социального явления в его динамике и структуре. Если структура любого явления есть наиболее стабильный, длительный и неизменный его элемент, то это не значит, что можно понять сущность социального явления, проанализировав только его структуру. Признавая, несмотря на некоторые колебания, в отличие от своего коллеги П. А. Сорокина, важность структурного анализа в социологии, Гурвич, в противовес Парсонсу и Леви-Стросу, утверждает, что большую и самую значимую часть социального бытия составляет не его структура, а его динамика, которая неизбежно опережает в развитии структуру и вызывает, в свою очередь, изменения последней. Саму социальную структуру Гурвич определяет как постоянно изменяющуюся систему равновесия между множеством иерархических порядков в рамках тотальных социальных явлений макросоциологического уровня, для которых структура – всего лишь более или менее подходящая аналогия; равновесие между уровнями социальной действительности, проявлениями социабельности, системами общественной регламентации, психическими явлениями, моделями, системой разделения труда и, в определенных случаях, между функциональными группами, социальными классами, организациями; это равновесие различных иерархических порядков скрепляется моделями, символами, знаками, социальными ролями и привычками, ценностями и идеями[542].

3. Любое революционное изменение в социальной жизни имеет свою основу в конфликте между малоподвижной социальной структурой и опережающей ее социальной динамикой (данный принцип следует из предыдущего). Самым характерным примером этого принципа служит соотношение позитивного государственного права (фиксирующего сложившуюся в обществе структуру прав и обязанностей) и права социального (которое представляет собой правовую жизнь в ее динамике). Принимая, таким образом, тезис Маркса о революции как о конфликте фактически данной социабельности (производственных сил) и форм ее структурации в обществе (производственных отношений), Гурвич утверждает плюралистичность и многонаправленность социальной жизни, что, вопреки Марксу, не дает возможности для выведения превосходства одного из социальных явлений (экономики) над другими или для выведения каких-либо законов социального развития.